Принятие Верховной Радой законопроекта № 1010 о внесении изменений в закон о коррупции относительно обличителей коррупции, получивший неофициальное название «закон о стукачах», вызвал много шума, во многом неоправданного. Подобный образчик «нормотворчества», конечно, несет коррупционные риски и открывает возможности для серьезных злоупотреблений. Но в еще большей степени принятие этого крайне сомнительного норматива является пиаром новой власти и лично Зеленского, которым надо показать хоть какие-то результаты их бурной деятельности.
цей матеріал також доступний українською
Не говоря уже о том, что и без этого сомнительного закона в законодательстве Украины имеется достаточное количество норм, направленных на борьбу с коррупцией. Представляется, что проблема состоит не в сочинении новых нормативов на тему борьбы с коррупцией, каковые нормы все равно не выполняются или выполняются избирательно, а в том, чтобы борьба с коррупцией велась реально, а не на уровне лозунгов и пиара. К тому же некоторые положения нового норматива противоречат существующим нормам уголовно-процессуального законодательства, о чем ниже.
Пятница, 13-е… День стукача
Законопроект был внесен Зеленским в Раду еще 29 августа.
Характерно, что в первом чтении норматив был принят в пятницу, 13 сентября. Это послужило источником творческого вдохновения для остряков, предложивших впредь отмечать в эту дату «день стукача».
В первом чтении за документ проголосовали 283 депутата.
Ко второму чтению норматив готовили по ускоренной процедуре. Он был принят во втором чтении и в целом 17 октября, причем уже только 252 голосами.
Согласно документу, вводится понятие «обличитель коррупции». К этой категории относятся те граждане, которые будут предоставлять информацию о фактах коррупции. Информацию о коррупции могут предоставлять должностные лица, получившие ее при выполнении служебных обязанностей, а также общественные организации, активисты, СМИ. Предоставляться такая информация должна в Госбюро расследований (ГБР), Нацагентство по предотвращению коррупции (НАЗК), Национальное антикоррупционное бюро (НАБУ). При втором чтении норматива среди депутатов произошел скандал, кому именно будут подведомственны обличители-стукачи, но сохранилась норма о том, что заявитель может обратиться в любой из указанных органов.
Обличителю («викривачу») и членам его семьи при необходимости могут предоставить защиту, поскольку они подпадают под программу защиты свидетелей. Кроме того, обличителя запрещается увольнять с работы, также ему положен бесплатный адвокат, а при необходимости – охрана.
Запрет на увольнение обличителя с работы, вроде бы, понятен, но вызывает вопросы. А если гражданин, например, злостно прогуливает, спекулируя на своем статусе обличителя?
По сравнению с первым чтением, содержание норматива все же усовершенствовали Если первоначально предполагалось, что уголовные дела можно было возбуждать даже по анонимным сигналам, то в конечном варианте органы не обязаны вести расследования по анонимным заявлениям, но могут принимать их к сведению. Как говорится, и на том спасибо!
Однако остается целый ряд весьма неоднозначных положений.
Так, правоохранители по любому сигналу обязаны возбуждать уголовное дело и провести проверку в течение 30 дней. В то же время, обличители не несут фактически никакой ответственности за даваемую ими информацию, которая может иметь, например, клеветнический характер, может даваться с целью сведения счетов, устранения конкурентов, “хайпа” в СМИ и так далее. Не говоря уже о частых случаях совершенно бредовых обвинений. Более того, такая норма входит в противоречие с соответствующими положениями Уголовного кодекса, которыми заведомо неправдивое заявление о преступлении может повлечь за собой уголовное наказание вплоть до 5 лет лишения свободы. Таким образом, «закон о стукачах», кроме прочего, порождает правовую коллизию, когда одно и то же деяние в разных частях законодательного поля трактуется по-разному и влечет различные последствия и ответственность.
Еще раз повторим, что закон о стукачах-обличителях представляет собой очень удобную формулу для сведения счетов, для бизнесовых разборок, для передела собственности, для устранения конкурентов или для давления на них. В конце концов, многие могут позариться на обещанное вознаграждение и просто оговорить ближнего или дальнего своего сугубо из корыстных побуждений.
Ану, отними!..
Впрочем, здесь не все так просто. Если следовать сугубо тексту новоявленного норматива, то шансы получить сколько-нибудь значительное вознаграждение даже за обоснованный сигнал о коррупции представляются достаточно сомнительными.
Прежде всего, вознаграждение будут выплачивать только в том случае, если нанесенный в результате коррупционных действий государству ущерб составляет более 5000 размеров текущего прожиточного минимума. В настоящий момент это около 10 млн гривен. Получается, что потенциальных коррупционеров и воров как бы стимулируют воровать и коррупционироваться на меньшую суму, что существенно снизит опасность уголовной ответственности.
Допустим, подобная норма нацелена на то, чтобы отсечь разную «мелочь» и заниматься только крупной коррупцией. Но и здесь возникают вопросы…
Рядовой гражданин, потенциально способный сигнализировать о коррупции, на самом деле едва ли может иметь доступ именно к крупной высокопоставленной коррупции. В этой сфере уже давно никто не носит мифические «набитые долларами чемоданы». В высокопоставленной коррупции на большие суммы обычно действуют сложные схемы с зарубежными счетами, с выводом средств в оффшоры, приобретением активов в низконалоговых юрисдикциях и так далее. Ни о чем подобном рядовой гражданин понятия иметь не может, доступа к этой информации не имеет, а если что и может слышать, то только на уровне разговоров, которые ничем невозможно подтвердить.
Те же, кто имеют доступ, чаще всего находятся «в схеме», а соучастнику коррупционных деяний, в случае если он заявляет об этом правоохранителям, согласно новоиспеченному закону, вознаграждение не полагается. Правда, его могут освободить от ответственности, но это давно существующая норма уголовного законодательства, и новоявленный закон об обличителях в этом смысле ничего нового не добавляет.
В результате, под действие нового норматива могут попасть разве только мелкие чиновники, но никак не крупные коррупционеры, имеющие, к тому же, политическую «крышу» и связи в правоохранительных органах.
Однако вернемся к вознаграждению, получение которого, еще раз подчеркнем, представляется весьма сомнительным.
Получить вознаграждение можно только по решению суда, причем после того, когда все судебные инстанции пройдены, и приговор вступил в законную силу. Знакомые с отечественной практикой уже могут смеяться, поскольку все это может длиться годами.
Формулировка размера вознаграждения также оставляет немного шансов на получение существенного вознаграждения. В нормативе говорится о вознаграждении в сумме «до 10% от денежного размера предмета коррупционного преступления», но не более 3000 минимальных зарплат, что на данный момент составляет 12,6 млн гривен. Если в обличении коррупции участвовали несколько граждан, то назначенная выплата делится между ними в пропорции, которую устанавливает суд пропорционально важности информации, предоставленной каждым из этих граждан.
Налицо сугубо оценочные декларации при полнейшем отсутствии реальных критериев того, как именно определять важность информации и как делить между обличителями полагающуюся им премию. Но даже не это главное. Сама формулировка «до 10%» является совершенно нечеткой и оставляет установление конкретной суммы вознаграждения на усмотрение суда. А «до 10%» может означать 10%, 1%, даже 0,0001%. В результате вознаграждение, вместо ожидаемых максимальных 12,6 млн гривен, может свестись до минимума, например, до 126 гривен! Оспорить такое решение вряд ли возможно из-за отсутствия в новоявленном законе четких критериев.
Впрочем, мутные формулировки могут повлечь за собой и риски для государства.
Вознаграждение должно выплачиваться за счет государственного бюджета. Но ведь решение суда о конфискации в бюджет государства предмета коррупционного преступления вовсе не означает, что государство уже получило этот предмет. Исполнение решения суда может длиться очень долго и окончиться ничем. Государство может не добиться получения конфиската, или не получить в полной мере указанную сумму, или получить не деньги, а некие активы, например, недвижимость, акции и так далее. В процессе последующей продажи недвижимости, которая может длиться очень долго, вырученная сумма может оказаться намного меньше ожидаемой, а акции и вовсе оказаться «дутыми». К тому же суд может слишком завысить или занизить размер ущерба, что бывает сплошь и рядом.
Словом, обличитель может даже претендовать на получение суммы, которая будет больше той, которую реально получит государство.
Даешь коррупцию в борьбе с коррупцией!
К тому же, такая, с позволения сказать, борьба с коррупцией сама по себе несет значительные коррупционные риски.
Если предположить преступный сговор некоего обличителя со следствием и судом, то возможно искусственное завышение размеров «предмета коррупционного деяния» с целью получения неправомерной выгоды в особо крупных размерах. Более того, возможно просто выдумывание фиктивных коррупционных действий с целью их фиктивного же расследования для получения неправомерного вознаграждения. Все участвующие будут «в доле». Платить за подобную «борьбу с коррупцией» будет государственный бюджет.
Точно так же, возможно возбуждение фиктивных дел по коррупции, чтобы вымогать от фигурантов деньги за прекращение этих дел.
Этому весьма способствует процедура, заложенная в новоявленном нормативе. В качестве одной из инстанций, в которую предписывается передавать информацию о коррупционных деяниях, числится такой сомнительный орган, как Нацагентство по предотвращению коррупции, который уже фигурировал в коррупционных скандалах. Но вопрос не только в запятнанной репутации этой «конторы». Установленная новым нормативом процедура вызывает много вопросов именно с точки зрения коррупционных рисков.
Согласно уголовно-процессуальному кодексу, данные о преступлении должны вноситься соответствующим правоохранительным органом в Единый реестр досудебных расследований сразу после получения заявления. Но в новоявленном нормативе НАПК предоставляется 10 дней на проверку.
Возникает сразу три нюанса.
Во-первых, появляется юридическая коллизия, когда два закона трактуют по-разному одну и ту же ситуацию, что недопустимо. Во-вторых, в течение отведенных 10 дней информация о заявлении может быть «слита» заинтересованным лицам, например фигурантам коррупционного деяния. Тем более что, в-третьих, правоохранителям, ведущим расследование, вознаграждение в виде процентов не положено, они работают исключительно за зарплату, а потому им выгоднее «слить» данные о расследовании, например потенциальным подозреваемым, получив соответствующую мзду.
Не говоря уже о более чем реальной возможности массовой фабрикации просто «липовых» дел о преступлениях, которых в реальности никогда не было, либо с целью сведения счетов, устранения конкурентов и «отжима» активов, либо чтобы заставить раскошелиться того, с кого «есть что взять».
Собственно, сама идея материального вознаграждения за донесение о преступлении, тем более в нашей стране в нынешней социальной ситуации тотального «деграданса», в принципе представляется порочной изначально, как бы разного рода политиканы и прочие «слуги народа» не умничали на эту тему!
Наконец, представляется, что важнейшей задачей нового норматива является не борьба с коррупцией, а пиар новой власти, прежде всего Зеленского. Во время выборов он обещал электорату борьбу с коррупций – вот и приняли соответствующий закон, пусть даже и более чем сомнительный.
Правда, в настоящий момент фракцию Зеленского в парламенте уже вовсю разрывают коррупционные скандалы, но это уже другая тема…
