В своей книге 1992 года "Экоцид в СССР" Мюррей Фешбах и Альфред Френдли-младший заявили, что "ни одна другая промышленная цивилизация не отравляла так систематически и так долго свою землю, воздух и людей". Известным примером плачевного и ужасного состояния охраны окружающей среды в СССР является Чернобыльская ядерная катастрофа, произошедшая 26 апреля 1986 года.
Ядерная катастрофа произошла на четвертом реакторе Чернобыльской атомной электростанции. Вероятно, большинство людей не знают, что эта атомная электростанция носила официальное название “Чернобыльская АЭС им. В. И. Ленина” в честь основателя коммунистического государства. Только после аварии Чернобыль стал синонимом скорее “опасности” ядерной энергии, чем экологической чистоты, которой было позволено разгуляться при социализме. Об этом пишет The National Interest, информируют Экономические новости.
В своей окончательной, 560-страничной работе “Полночь в Чернобыле” британский журналист и писатель Адам Хиггинботэм показывает, что величайшая в истории ядерная катастрофа была прямым результатом хронических проблем почти на всех уровнях советской экономической системы. Этот факт очевиден с момента начала строительства АЭС. “Ключевые механические детали и строительные материалы часто поставлялись с опозданием или вообще не поставлялись, а те, что поставлялись, часто были бракованными”, — пишет Хиггинботэм. “Сталь и цирконий – необходимые для километров труб и сотен топливных сборок, которые будут проложены через сердце гигантских реакторов – были в дефиците; трубопроводы и железобетон, предназначенные для ядерного использования, часто оказывались настолько плохо сделанными, что их приходилось выбрасывать”.
Крыша турбинного зала электростанции была покрыта легковоспламеняющимся битумом, хотя это противоречило правилам. Причина: более огнестойкий материал, который должен был использоваться, в СССР даже не производился. Бетон был бракованным, а у рабочих не было электроинструментов – группа агентов КГБ и осведомителей на станции сообщала о непрерывной череде строительных дефектов. По мере приближения к завершению строительства четвертого реактора станции, трудоемкое испытание турбин энергоблока на безопасность не было завершено к установленному Москвой сроку окончания работ в последний день декабря 1983 года.
Расследования, проведенные в Советском Союзе после аварии, подтвердили, что реактор типа РБМК не соответствовал современным стандартам безопасности и даже до аварии не был бы допущен к эксплуатации за пределами СССР. “Авария была неизбежна. Если бы она не произошла здесь и сейчас, она бы произошла в другом месте”, — признал премьер-министр СССР Николай Рыжков.
Советские власти сначала пытались скрыть все масштабы аварии, так же как они скрывали длинную цепь предыдущих аварий на атомных электростанциях. Будучи одним из двенадцати членов-учредителей Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), Советский Союз с 1957 года был обязан сообщать о любой ядерной аварии, произошедшей в пределах его границ. Тем не менее ни об одной из десятков опасных аварий, произошедших на советских ядерных объектах за последующие десятилетия, МАГАТЭ никогда не упоминало. “В течение почти тридцати лет советской общественности и всему миру внушали, что в СССР самая безопасная ядерная промышленность в мире”, — отмечает Хиггинботэм. Напротив, сравнительно безобидная авария на атомной электростанции “Три-Майл-Айленд” вблизи Харрисбурга, штат Пенсильвания, произошедшая 28 марта 1979 года, была использована советскими чиновниками как пример того, насколько небезопасны атомные электростанции при капитализме.
После аварии на Чернобыльской АЭС имени Владимира Ленина советские чиновники продолжали скрывать и утверждали, что причиной катастрофы была не более чем человеческая ошибка. Некоторые сотрудники электростанции были осуждены в ходе громкого показательного процесса. Когда один из обвиняемых, Анатолий Дятлов, заместитель главного инженера атомной электростанции, представил двадцать четыре письменных вопроса, которые он хотел задать свидетелям-экспертам о технических характеристиках реактора и его соответствии нормам Государственного комитета СССР по ядерной безопасности, судья просто признал вопросы неприемлемыми без дальнейших объяснений.
Валерий Легасов, заместитель директора советского Института атомной энергии, в конце концов пришел к выводу, что в катастрофе виноват “глубокий провал советского социального эксперимента, а не просто горстка безрассудных операторов реактора”. В интервью литературному журналу “Новый мир” он предупредил, что еще одна чернобыльская катастрофа может произойти на любой из других атомных электростанций РМБК СССР в любое время.
Эксперт, измученный болезнью и отчаянием от случившегося, изучив аварию и ее причины интенсивнее, чем, вероятно, кто-либо другой, записал на пленку мемуары, которые вскоре после его смерти были опубликованы в “Правде”. Это стало возможным в то время, потому что это был пик свобод, предоставленных редакторам контролируемых партией СМИ гласностью Михаила Горбачева в начале 1986 года. “Побывав на Чернобыльской АЭС, я пришел к выводу, что авария стала неизбежным апофеозом той экономической системы, которая сложилась в СССР за многие десятилетия”, — пишет Легасов в статье, опубликованной в сентябре 1988 года. “Мой долг – сказать об этом”.
Причины были настолько глубоко укоренены в структуре плановой экономической системы, что попытки советских политиков и ученых изменить ситуацию после катастрофы оказались безуспешными. Во внутрипартийном докладе ЦК КПСС, подготовленном через год после аварии в Чернобыле, отмечалось, что за двенадцать месяцев после катастрофы на советских атомных электростанциях произошло 320 отказов оборудования, и 160 из них привели к аварийной остановке реакторов. Все эти случаи, как и многочисленные аварии до них, были скрыты.
