Через парламент тихо и незаметно движутся три законопроекта, влекущие за собой самую настоящую языковую революцию в судах. В судах хотят разрешить применение региональных языков и языков меньшинств. При этом использование этих языков не просто гарантируется государством, но и обеспечивается за счет средств госбюджета
На этой неделе состоялось очередное заседание комитета Верховной Рады по правосудию, где самое интересное приключилось в самом начале и заняло по времени считаные минуты. Речь идет о рекомендации к голосованию в первом чтении трех законопроектов — №9282, №9318 и №9352.
Данные документы объединяет не только то, что их авторами являются однопартийцы-регионалы Сергей Кивалов (председатель комитета по правосудию) и Вадим Колесниченко (член этого же комитета, многолетний единомышленник господина Кивалова). Упомянутые законопроекты, вносящие изменения в Гражданский процессуальный кодекс, Кодекс административного судопроизводства и Хозяйственный процессуальный кодекс, еще и выписаны фактически под копирку.
Ключевых новаций, в сущности, две. Во-первых, во все эти кодексы вводится положение, что лица, не владеющие или плохо владеющие государственным языком, могут применять в судебном процессе не только родной язык или язык, которым владеют. Эти лица могут также использовать региональный язык или язык меньшинств. Во-вторых, использование региональных языков или языков меньшинств в гражданском, административном и хозяйственном процессе не только гарантируется государством, но и обеспечивается за счет средств госбюджета.
В этой связи совсем уж любопытно смотрится утверждение в пояснительных записках к законопроектам, что «использование в судопроизводстве региональных языков или языков меньшинств не требует дополнительных средств из госбюджета». Уместно упомянуть и о многолетнем хроническом недофинансировании отечественных судов, многие из которых работают, мягко говоря, в спартанских материально-технических и финансовых условиях.
Обсуждение этих документов выглядело таким образом. Сначала Сергей Кивалов огласил проект повестки, после чего Вадим Колесниченко попросил рассмотреть упомянутые выше законопроекты, назвав при этом только номера данных документов. При этом господин Колесниченко напомнил, что комитет рассматривал их в декабре прошлого года, но для принятия решения не было кворума. В дальнейшем господин Кивалов предложил членам своего комитета поддержать данные законопроекты, поскольку они направлены на выполнение решения Конституционного суда (КС) №17-рп/2011. После чего все три законодательные инициативы были поставлены на голосование — без уточнения их названия, реальной сути и потенциальных последствий.
Первый замглавы комитета по правосудию Юрий Кармазин попытался возмущаться, призывая коллег не нарушать регламент. Но этого, казалось, никто не заметил — законопроекты были рекомендованы к принятию в первом чтении.
Напомним, что в 2011 г. судьи КС в упомянутом выше решении признали конституционными точно такие же законодательные положения, но только в законе о судоустройстве и статусе судей. Правда, в последние полтора года КС, кажется, работает в особом режиме. По крайней мере, те правила игры, которые хотела бы установить действующая власть, часто материализуются — совпадение это или нет — в том числе и в решениях КС. Достаточно вспомнить отмену конституционной реформы образца 2004 г.; одобрение практически всех ключевых положений судебной реформы, осуществленной в 2010 г. юридической командой президента Виктора Януковича; благословение Кабмина на чуть ли не ручное управление законодательно определенными социальными гарантиями; последнее «антикоррупционное» решение КС и т.д.
Логично предположить, что плох тот юрист, который не сможет юридически обосновать противоположные, логически несвязуемые и даже взаимоисключающие вещи. Точно так же есть смысл предположить, что в случае успешного утверждения всех трех законопроектов самое интересное начнется именно тогда, когда дело дойдет до решения практических вопросов: куда и в каком объеме будут поступать госбюджетные средства на реализацию такого рода языковой политики в судах, а также — кто будет распоряжаться этими средствами.
Но тут есть и проблема иного рода. История развития многих государств свидетельствует о том, что сильное государство, как правило, подразумевает и существование на ее территории единого государственного языка, т.е. объединяющего средства коммуникации между подавляющим большинством его граждан. Вряд ли государство будет иметь силу и единство, если представители одних его территорий вообще не смогут понимать представителей других территорий. Или если представители одних территорий данного государства гораздо лучше будут коммуницировать с представителями соседнего государства, нежели со своими собственными согражданами. Посему единый и широко распространенный государственный язык был и остается одним из важнейших элементов построения любого сильного государства. Из-за чего положение дел в языковой сфере всегда будет прекрасной иллюстрацией того, какое реальное будущее ожидает любое общество, в том числе — украинское.
