Каждый раз, когда я натыкаюсь на словосочетание «феномен Трампа», меня разбирает смех, поскольку мой мозг моментально извлекает из глубин моей памяти старый анекдот о мужике, который триумфально ввалился в кабинет к врачу и, вывалив перед тем свои половые причиндалы, гордо объявил:
— Доктор, у меня при ходьбе в мошонке что-то громко звенит! Я, наверное, какой-то феномен!
— Ну, что вы, голубчик, — невозмутимо отреагировал видавший виды эскулап, — никакой вы не феномен. Вы, батенька, обычный мудозвон.
Иными словами, мудозвон становится феноменом только в том случае, когда в него начинают верить другие. И с этой точки зрения неожиданный взлет в отборочном процессе кандидата в президенты США от Республиканской партии Дональда Трампа, патологического вруна и самовлюбленного фанфарона, действительно можно было бы рассматривать как феномен. Но не самого Трампа, а эффекта разгневанной толпы, потенциальной угрозы возникновения охлократии даже в условиях стабильной и отработанной демократии, пишет канадец Дмитрий Бергер.
Стоить заметить, что американские отцы-основатели еще 200 лет назад больше всего опасались именно такого варианта демократии, при котором озлобленный невзгодами жизни плебс в силу своей многочисленности мог бы привести к власти беспринципного демагога-популиста со всеми удручающими последствиями. Посему в американскую систему были изначально заложены механизмы, призванные свести до минимума как саму возможность прихода к власти такого человека, так и возможность возникновения абсолютизма в случае, если тот таки сумеет обойти преграды и стать президентом. Поэтому заявления не только Трампа, как и других кандидатов этого избирательного цикла, да и в прошлые годы, о том, что, придя к власти, они тут же прикажут это, и отменят то, и увеличат тут, мягко говоря, не соответствуют действительности. Президент — не абсолютный монарх, и с действенным разделением власти на исполнительную, законодательную и судебную ветвь, не говоря о прессе и общественном мнении, особенно в таком фрагментированном государстве, как США, без широкой поддержки и консенсуса ему вряд ли удастся нечто экстремальное. Хотя, конечно, подпортить жизнь достаточному количеству людей вполне возможно.
Так что, скорее, мы наблюдаем вполне старое явление. Оно было известно со времени первых античных демократий. Это лишь подтверждает мысль, что натура людей везде и всегда одинакова, в том плане, что всегда найдется достаточное количество народа, готовое отбросить рациональное ради эмоционального, исходя из чувства личной фрустрации. И это очень важный момент. Большинство людей воспринимают мир не через сравнительные графики ВВП или статистики по доходам на душу населения, не через социальные исследования или исторический анализ, а собственные ощущения.
А ощущения эти просты до невероятности: мне хорошо, и в этом исключительно моя заслуга, или мне не нравится мое положение, и в этом вина других. Поэтому можно сколько угодно указывать на динамику роста, несмотря на все вызовы недавнего кризиса, американской экономики, мощь вооруженных сил США, уровень свобод и возможностей, но не каждому американцу это видение доступно. Он не вписывается в социальные перемены, происходящие вокруг него, не ощущает себя частью глобальной экономики, до которой ему нет дела, не может понять, побеждает Америка в войнах с террористами или проигрывает. А политические склоки последних десятилетий, в результате которых престиж законодателей упал ниже плесени, и которые заангажированные СМИ превращают в публичные шоу личных нападок, пока вездесущий интернет раскручивает их до состояния постоянного зуда в ушах и голове, только добавляют фрустрации усталому уму. И как отчаявшаяся жена после лет 10 неудавшегося брака, ум начинает просить: «Скажи мне хоть что-нибудь хорошее».
И тут приходит герой на белом коне, или золотом лимузине, или голубом вертолете, и говорит: “Возродим Америку в ее величии!» Это вы, живущие снаружи, знаете, что США великая страна и всегда была таковой, у вас есть с чем сравнивать. Но не все американцы в этом уверены. У каждого болит свое, а своя рубашка ближе к телу, и моя фрустрация важнее, чем все ваши аргументы.
Можно проследить некую корреляцию между демократизацией любого общества, расширением количества и глубины проникновения всевозможных СМИ в повседневную жизнь и взлетом популистов-демагогов, которые даже не находят нужным скрывать, что врут, потому что их аудитория хочет слышать, какая она хорошая, чтобы ей чесали пузико и за ушком, и обещали, что платить за все будет кто-то другой. Российский Путин и итальянский Берлускони тут мало чем отличаются от американского Трампа. Не случайно же все они испытывают неподдельное взаимное восхищение. Но эти три тефлоновых Пиноккио, у которых от вранья вместо носа почему-то растет рейтинг, всего лишь завершают долгий процесс упадка доверия к институту государства и его представителям во всем мире. Когда оправданного, когда надуманного, что, впрочем, не имеет такого значения, как порождаемое им недовольство статусом кво. «Кво» обычно отождествляется с традиционной политической элитой, которая часто делает все возможное, чтобы подорвать доверие к себе, выказывая не просто непонимание, а нежелание понимать источник фрустрации в обществе. В результате постепенно профессиональные политики, аристократия демократии, вытесняются своими в доску парнями, телевизионными персоналиями, главное достоинство которых состоит в том, что они высказывают на понятном любому дураку языке очень простыми предложениями очень примитивные предложения.
Тенденция оглупления в Республиканской партии долго и уверенно шла по нисходящей. От боевого генерала и осторожного, но честного президента Айзенхауэра, которого некоторые правые еще в 1950-е называли «коммунистом», через противоречивого политика и человека Никсона, удостоившегося в истории клички «Хитровыеб…ый Хрен» (Tricky Dick), через простого, несмотря на годы руководства профсоюзом актеров и губернаторства в Калифорнии, но совсем неглупого Рональда Рейгана, через Джорджа Буша-младшего, который уже откровенно не блистал идеями, особенно в первый срок, до Дональда Трампа, у которого полностью отсутствует даже намек на какую-либо политическую или экономическую программу, кроме уверения «да я вам все на раз так устрою». И что интересно, эти постоянно ухудшающиеся республиканцы били постоянно улучшающихся демократов. Если в 1960 Джон Кеннеди не был лучше Никсона, то, начиная с Рейгана, демократы имели шанс только в том случае, когда умудрялись выглядеть не шибко умными. Таких американский избиратель сносил. Билл Клинтон удачно скрывал свое образование и опыт, подмигивая дамам и дудя на саксофоне, да и участие в выборах третьего независимого кандидата, предшественника Трампа, другого миллиардера Росса Перо, помогло оттянуть достаточно голосов от Буша-старшего. Барак Обама, несмотря на все расовые нюансы и подозрения в тайном магометанстве, с трудом отбился от обвинений в элитизме. А вот умницы и военные герои демократы Ал Гор и Джон Керри продули ну совсем не героическому простаку Бушу. Так что успех Трампа в республиканских праймериз (которые, надо сказать, не являются нормализированным процессом, так как в каждом штате голосуют и считают по-своему) отчасти закономерен. Кривая ответственного поведения идет вниз, и после нескольких предыдущих неудачных попыток поучаствовать в политике награда, наконец, нашла героя. И если принять во внимание, насколько экстраординарными политиками и людьми приходилось быть предыдущим демократическим президентам, только чтобы опередить довольно заурядных оппонентов, то шансы на окончательную победу у безответственного и бессовестного Трампа вполне в пределах допустимого.
Какое отношение к этому имеет Украина? Фрустрация. Единственное, что роднит Украину с Америкой, — наличие чувства фрустрации у достаточно широких слоев населения. При этом в США нет украинских проблем с экономикой, коррупцией и войной. А фрустрация есть! Есть недоверие к институтам власти и их представителям! Есть ощущение, что жизнь ухудшилась, а войны проиграны! Есть почти, а может, и не почти, религиозная вера в то, что все нужно менять, кардинально и немедленно, нужно избрать в органы власти людей с такой же почти, а может, и не почти, религиозной верой в то, что все нужно менять, кардинально и немедленно! Неверующий умник может указать на то, что кардинально и немедленно на практике сделать трудно, даже невозможно, но что он знает, никто за него не проголосует!
Мы уже говорили на эту тему в статье «Революция Фрустрации: размышления на двухлетие Майдана», откуда я позволю себе процитировать себя же:
«Фрустрация — общий знаменатель всяких потрясений. Не достучавшись до английского парламента, американские колонисты создали свой. Недовольные медленностью короля в проведении реформ и растущим финансовым кризисом, французы начали бузу. Русская революция 1917 года началась не от голода, а из-за фрустрации. Голод настанет позже, но фрустрации уже не вызовет. Бедность и страдания сами по себе не вызывают разочарования и не ведут к протесту, если их принимают как данность…<> Вопрос не в реальном прогрессе или переменах, вопрос в восприятии».
Фрустрация, по сути, такая себе эмоция, когда мы не в состоянии получить то, что нам хочется. Но в свободном, открытом, состязательном обществе она неизбежна. Как учил еще Будда, причина страдания — желание. Следовательно, жизнеспособность современного общества зависит от его способности создать механизмы, чтобы управлять уровнем фрустрации. Отмахиваться от ее проявлений вообще на том основании, что они исходят от невежественных, ограниченных людей (а в случае с Трампом, да и не только с ним, так оно и есть), не столько наивно, но и опасно. Именно такие люди в последние десятилетия наиболее активны и последовательны в своем неприятии социальных перемен в мире. Мы проходим период, когда выражение «страна взбесившихся невежд» не просто слова из песни старой группы «Воскресенье», а довольно четкое описание действительности доброй дюжины государств.
Но США — страна, где перманентная фрустрация лежит в самой основе общественного дискурса, система, возникшая в виде реакции на любые раздражители, внешние и внутренние, где самое негативное социальное или экономическое явление в конечном итоге служит прививкой от будущих болячек. Америка постоянно вступает то в одно, то в другое, спору нет, но очень редко на одни и те же грабли.
Украина особых механизмов управления уровнем фрустрации не имеет. Если не считать газовые субсидии и гречку на выборах. Ее политическая и экономическая системы не дают особых механизмов для сдерживания амбициозного демагога со средствами. Ей, как ни странно, пока что очень, очень везет с олигархами, среди которых все еще не появилось украинского Дональда Трампа. И только лишь потому, что пока они по старинке играют в экономику и политику. Трамп же известен, прежде всего, тем, что десятилетиями мелькает в СМИ в качестве знаменитости наравне с атлетами и актерами, является владельцем конкурса красоты «Мисс Вселенная — 2015″ и славится ведущей ролью на популярном реалити-шоу «The Apprentice». Он не политик, и даже не бизнесмен, он знаменитость и играет по другим правилам. Как никогда стали актуальны слова шекспировской пьесы – «Весь мир лишь сцена. Все женщины, мужчины лишь исполнители ролей». И если большие деньги соединятся со знаменитой внешностью, готовой ради удовольствия публики говорить, что на ум взбредет, лишь бы порадовать эту самую публику, — в Украине будет свой Трамп. А может, и есть.
Фрустрация, какой оправданной и выстраданной она ни была бы, плохой ответ на любой вызов. Да, она может привести к революциям любого вида, к свержению ненавистных монархов или избранию обожаемых фюреров. Но истинные решения приходят в результате продуманной, кропотливой работы исполнительной и законодательной ветвей власти. Как, например, в Америке, куда в последние годы после долгих лет стало возвращаться индустриальное производство, без особых фейерверков и шума.
Без такой организованной, кропотливой работы любая революция рискует превратиться в революцию разбитого корыта. Как в еще одном старом анекдоте.
Перед русской революцией царила общая фрустрация, вызванная действиями режима. В то время один молодой сыщик гонялся за молодым революционером. А после революции уже революционер гонялся за сыщиком. Зато в эпоху эффективного менеджера оба провели чудные 20 лет на морозном воздухе Сибири. Застой, перестройка, развал, нищета и прочее начала 1990-х. И на рынке старый-престарый сыщик столкнулся со старым-престарым революционером, по крайней бедности продававшим с лотка пирожки.
— Ну, вот теперь скажи по совести, — едко поинтересовался сыщик у революционера, — нешто царь-батюшка тебе не дал бы пирожки продавать?
При чем здесь Трамп? А при том, что умение печь и продавать пирожки еще никому нигде никогда не мешало.
