Чтобы трагедия во Франции не повторилась, миллионные марши против джихадистов должны организовывать не европейцы, а арабы и мусульмане. Об этом в своей статье рассуждает американский журналист Томас Фридман.
Барака Обаму критикуют за то, что он не принял участие в парижском Марше единства и даже не отправил туда достаточно высокопоставленного американского чиновника. Критика справедлива. Но это так типично для нынешней американской политики – обращать внимание на поверхностные аспекты, а не на то, что могло бы стать действительно серьезным ударом по террористической угрозе. И для этого необходим не марш, который возглавил бы Обама, а марш, совершенно с ним не связанный. Это миллионный протест против терроризма, проведенный арабами и мусульманами, который был бы обращен к таким же арабам и мусульманам и организован без просьб и участия Запада. Посвященный не терактам в Париже, а мусульманам, погибшим от рук джихадистов в Пакистане, Йемене, Ираке, Ливии, Нигерии и Сирии.
Абдул Рахман аль-Рашид, один из наиболее уважаемых арабских журналистов, утверждает: «Протесты против недавних террористических атак во Франции должны были бы пройти в мусульманских столицах, а не в Париже. Ведь именно мусульмане оказались замешаны в этом конфликте, именно их обвиняют в случившемся. Религиозный экстремизм зародился в исламском мире, и благодаря поддержке или молчанию мусульман перерос в терроризм. Не французы, которые и так являются жертвами, должны выходить на улицу. Нужно, чтобы именно мусульманские сообщества осудили совершенное в Париже преступление, как и экстремизм в целом».
Дело в том, что отношение к самому феномену джихадизма в мусульманском мире, Европе и Америке характеризуется некоторой неопределенностью. Она начинается с мусульман, которые никак не могут определиться, что на самом деле соответствует истинным принципам ислама. Мы обманываем себя, когда пытаемся рассказывать им, что такое «правильный ислам». Потому что в мусульманском мире нет ни Ватикана, ни верховной религиозной институции, да и подвидов ислама существует несколько. И радикальная ваххабитская/салафитская/джихадистская ветвь имеет немало сторонников.
Неопределенность европейской позиции выражается в неготовности решить, нужно ли требовать от иммигрантов-мусульман, чтобы те приспосабливались к ценностям Запада. Или же Европа и правда придумала политику мультикультурализма, потому что не хотела по-настоящему ассимилировать иммигрантов-мусульман, а мусульмане, которые уехали в Европу в поисках работы, а не новой идентичности, тоже не хотели ассимилироваться? Если это так, вскоре нас ожидают серьезные проблемы.
Неопределенность есть и в отношениях Вашингтона с Саудовской Аравией. С тех пор, как в 1979 году джихадисты завладели главной мечетью Мекки, заявив, что правители Саудовской Аравии были недостаточно праведными, государство углубило свои связи с ваххабитами – наиболее пуританской, антиплюралистической и шовинистской ветвью ислама. Выбранный Саудовской Аравией курс, наряду с доходами от нефти, благодаря которым в мусульманском мире появляется все больше вдохновленных ваххабитами мечетей, медресе и вебсайтов, подталкивает суннитов ко все более консервативным позициям. Посмотрите на фотографии выпускниц Каирского университета в 1950 году: вуали носят лишь немногие. И посмотрите на нынешний выпуск – с закрытыми лицами почти все. Открытый, мягкий, готовый к изменениям ислам, который был столетиями характерен для Египта: молись пять раз в день, но вечером не забудь залить все это пивом, – ужесточился под ваххабитским ветром.
Но из-за нашей зависимости от арабской нефти американские президенты даже не поднимают этот вопрос в отношениях с Саудовской Аравией. Впрочем, наркоманы никогда не ссорятся со своими дилерами. К сожалению, грань между ваххабитской ветвью ислама и жестоким джихадизмом ИГИЛ очень зыбка: парижские террористы родились во Франции, но при помощи местных вебсайтов и мечетей вдохновлялись ваххабитизмом, а не идеями Вольтера.
К тому же, война между суннитами и шиитами склонила многие суннитские режимы, благотворительные организации и мечети к поддержке радикальных групп джихадистов, потому что те сражаются против шиитов. Кроме того, вот уже 60 лет между арабскими диктаторами и суннитским духовенством существует негласный сговор: режимы финансируют суннитские мечети, сунниты поддерживают диктаторов. И тем, и другим выгодно препятствовать развитию современного, реформистского течения, которое могло бы стать альтернативой ваххабизму. Для возникновения такого течения, в котором нуждаются многие мусульмане, нужно свободное пространство.
«Мусульманам нужно «обновить программное обеспечение», которое закладывается в них школами, телевидением и мечетями – особенно небольшими местными мечетями, которые зачастую продвигают запрещенные идеи, – пишет египетский интеллектуал Мамун Фанди. – У нас нет иного выбора, кроме как разрушить существующую систему и перестроить ее в соответствии с общечеловеческими ценностями и культурой».
Иными словами, пыл джихадистов можно остудить, но для этого потребуется не одна революция. А для этого и мусульмане, и Запад должны покончить с неопределенностью и прекратить вести двойную игру.
