Первый заместитель главы Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ в Украине Александр Хуг рассказал «і» об особенностях работы миссии на Востоке нашей страны.
Есть ли давление на наблюдателей ОБСЕ: как со стороны представителей неподконтрольных территорий, так и с украинской?
Обе стороны оказывают давление на нашу работу. Обе стороны читают наши отчеты и критикуют их. И мы не возражаем. Было бы трагичней, если бы стороны игнорировали их вовсе.
СММ ОБСЕ вносит свой вклад в нормализацию ситуации в Донецкой и Луганской областях, обсуждая ее со всеми вовлеченными сторонами на основе наших отчетов. Но факты в наших отчетах не комфортны для тех, кто несет ответственность за выполнение Минских соглашений.
Мы сообщаем, к примеру, о танках, расположенных в нарушение соответствующих линий либо о непрекращающихся боевых действиях в определенном населенном пункте, или же о жертвах среди мирного населения. Неприятно читать об этом. Поэтому, те, кто чувствуют, что наши отчеты их изобличают, критикуют их.
С другой стороны, мы также видели, как стороны предпринимали действия, чтобы устранить те факты, о которых мы сообщали. К примеру, они убрали вооружение, расположенное с нарушением линий. Это и есть сила нашего невооруженного гражданского участия.
А почему публичные заявления западных представителей сводятся, преимущественно, к осуждению действий неподконтрольных украинскому правительству сил и никогда не осуждают действия правительственных сил?
Все, кто читает наши отчеты, могут трактовать их и делать собственные выводы. И выборочное чтение наших отчетов — это хроническая «болезнь» обеих сторон (я имею в виду сейчас восток и запад). Но в этом есть свои позитивные моменты: даже если одна сторона выборочно читает отчеты СММ ОБСЕ, то у другой есть их полная версия и она может дополнить такое выборочное чтение недостающими частями.
На ранней стадии работы в Украине мы приняли решение представлять наши отчеты широкой общественности. Этот подход является уникальным для международной организации. И вновь, вместо того, чтобы стараться узнать, было ли сделано что-то другой стороной, СММ ОБСЕ приглашает представителей сторон подумать о том, что было ими согласовано и реализовывать эти договоренности.
Вы не раз говорили, что не только стороны конфликта, но и СМИ тоже по-своему трактуют отчеты СММ ОБСЕ. Читая западную прессу, при описании войны на Донбассе возникает впечатление, что после падения Дебальцево в феврале 2015 г., ничего особенного не происходит: есть конфликт низкой интенсивности, который может продолжаться бесконечно. Насколько оправдано такое мнение? У ОБСЕ такое же видение ситуации?
Я не стану строить предположения о заявлениях, сделанных другими лицами. Скажу лишь одно — факты имеют значение. Регулярно наша Миссия фиксирует сотни, а порой и тысячи нарушений по обе стороны от линии соприкосновения. В частности, мы видим вооружение, которое размещено в нарушение достигнутых договоренностей. С начала текущего года СММ ОБСЕ подтвердила как минимум 367 жертв среди гражданского населения. И это неоспоримые факты, которые ежедневно публикуются на сайте ОБСЕ (на украинском, русском и английском языках). И любое нарушение, любой пострадавший или человек имеют значение — это не есть нормально.
Какая же ситуация является «нормальной», по-Вашему?
Когда оружие «молчит». И когда люди могут вернуться к своей нормальной жизни. Роль нашей Миссии, а также ее вклад заключается в том, чтобы сообщать факты широкой общественности, как на западе, так и на востоке.
И все же, могу ли я предположить, что Вы не согласны с позицией западных СМИ о конфликте на Донбассе?
Еще раз повторю, что не стану комментировать заявления, сделанные другими. Я придерживаюсь фактов. И если бы все придерживались фактов, мы бы уже были на один шаг ближе к разрешению ситуации.
То есть, Вы не придерживаетесь мнения, что на Донбассе конфликт низкой интенсивности и будет бесконечен?
Не мне определять, сколько нарушений режима прекращения огня соответствуют низкому уровню интенсивности. Однако любой произведенный выстрел не является нормой.
Также хочу сказать, что элементы для еще большего насилия присутствуют на местах. Я имею в виду тяжелое вооружение (даже если оно не используется). Не стану вдаваться в философствования, но замечу, что Антон Чехов когда-то сказал: «Если в начале пьесы на стене висит ружье, то к концу пьесы оно должно выстрелить». То есть, до тех пор, пока оружие будет находиться там, существует скрытая опасность, что однажды оно выстрелит. Все должны понимать, что конфликт на Донбассе еще не завершился и возможно еще большее насилие.
В своих заявлениях Вы акцентировали, что с начала этого года СММ зафиксировала почти 3000 единиц тяжелой техники в запрещенных местах. Но не указали на их распределение по противоборствующим сторонам…
Не бывает такого, что одна сторона просто ждет, пока другая развертывает танки и минометы. Почти всегда, сила и техника (по обе стороны), приблизительно в одинаковом количестве. Если бы это было не так, мы наблюдали бы изменение линии соприкосновения. А в данном случае, она статическая, поскольку по обе стороны размещается, практически, одинаковое число сил и техники. К тому же, стороны по-прежнему отказываются предоставить нам полный доступ для полной оценки их присутствия.
В своих интервью Вы говорите, что СММ ОБСЕ старается общаться со всеми участниками конфликта, если они идут на контакт. А возникают ли у Вашей миссии проблемы в общении с представителями РФ?
Нет. Есть постоянное представительство России при ОБСЕ в Вене, представители российской стороны в Трехсторонней контактной группе, а также российский генерал и 75 офицеров Российской Федерации, которые работают в Совместном центре контроля и координации. И со всеми этими представителями Российской Федерации у нашей Миссии нет проблем в общении.
Как часто у Вас получается общаться с лидерами неподконтрольных территорий?
Я был бы рад общаться с ними каждый раз, когда нахожусь с визитом на Донбассе. Я нахожусь там как минимум неделю каждый месяц. Например, в начале августа я общался лично с Денисом Пушилиным (главой ДНР). И мы призываем всех к общению с нашей командой, которая круглосуточно находится на Донбассе.
А представители неподконтрольных территорий, если предложение встретиться исходит от СММ ОБСЕ, идут на контакт?
Иногда они отвечают быстро. Порой наши графики не совпадают. В таких случаях мы можем общаться в телефонном режиме. Но мы доступны круглосуточно и постоянно приглашаем всех, в том числе и тех, кто фактически контролирует некоторые районы Донецкой и Луганской областей, к конструктивному диалогу.
Какой урок Вы извлекли из последней эскалации на Донбассе?
Главный урок, который можно извлечь после каждой эскалации, заключается в том, что пока стороны не отведут тяжелое вооружение и не осуществят разведение сил и средств, насилие может вспыхнуть в любой момент. Ежедневно мы наблюдаем и сообщаем о том, что такие факторы риска, как близкое расположение сил и формирований, а также наличие тяжелого вооружения, остаются по сути нерешенными.
На сегодняшний день ситуация на местах остается непредсказуемой и нестабильной. И это несмотря на то, что количество нарушений режима прекращения огня снизилось после недавнего заявления Специального представителя действующего Председателя ОБСЕ в Украине и в Трехсторонней контактной группе о приверженности бессрочному прекращению огня, в связи с началом учебного года. Тяжелое вооружение все еще там, мы видим его каждый день, мы слышим его каждый день и позиции находятся слишком близко друг от друга. Поэтому риск возобновления насилия явно присутствует и не может быть исключен.
Что необходимо сделать сторонам, чтобы достичь устойчивого режима прекращения огня?
В соответствии с договоренностями, убрать тяжелое вооружение за пределы согласованных линий отвода, остановить продвижение вперед и увеличить расстояние между ними. Это будет способствовать установлению стабильности.
Вы неоднократно подчеркивали, что СММ сталкивается с ограничениями деятельности, в частности с лимитом свободы передвижения. Тогда какой смысл в половинчатом мониторинге? Ведь, если нет достаточно информации, в ход идут домыслы и гипотезы, которые еще больше запутают реальную ситуацию…
Прежде всего, отказ в доступе — не наше решение, а позиция сторон, которые не позволяют СММ делать свою работу. К тому же, мы не занимаемся домыслами в наших отчетах и никогда не спекулируем на тему «кто открыл огонь». Наша задача — осуществлять мониторинг и сообщать о ситуации с безопасностью. В свою очередь, мы ожидаем, что стороны будут применять меры по реагированию на факты, которые мы излагаем в своих отчетах.
А если бы наши наблюдатели там не работали – не было бы никакой информации о том, что происходит в данном районе. То есть, мы не знали бы, что происходит на подконтрольной и неподконтрольной правительству территории. Как следствие, этот «айсберг» оказался бы полностью под водой, и установилась бы информационная тьма. У переговорщиков и посредников не было бы объективных ориентиров, на которые они могли бы ссылаться. Пострадавшее гражданское население не смогло бы высказаться.
Более того, наши функции состоят не только в предоставлении отчетов: присутствие СММ на местах имеет эффект сдерживания. Также СММ активно содействует процессу нормализации ситуации, способствуя ремонтным работам на важных объектах инфраструктуры.
Ваше отношение к возможному появлению на Донбассе вооруженной полицейской миссии ОБСЕ? Можно ли ее создать за счет расширения полномочий действующей Миссии?
Любое решение относительно вооруженной полицейской миссии должно быть принято коллективно 57 государствами-участниками ОБСЕ в Вене. Согласно нашему мандату, который был продлен 16 марта 2017 г., мы являемся гражданской, невооруженной, мониторинговой миссией. И в настоящий момент предложений по внесению изменений нет.
