Через пять лет после убийства журналиста Шеремета в Украине осталось больше вопросов, чем ответов.
Слезы текли ручьем, когда Людмила Шеремет шла по проспекту. Ей нужно было идти на работу, говорила она себе. Не для того, чтобы настроиться на утреннее шоу своего сына и поприветствовать его – как она обычно делала, находясь за сотни километров в Минске – улыбкой, взмахом руки и словами “привет, сынок” или “почему ты в этой грязной футболке?”. Нет, она села за свой стол, открыла компьютер и стала надеяться, что то, что ей только что сказала внучка, было ужасной ошибкой. Как информируют Экономические новости об этом пишет британское интернет-издание The Independent.
Незадолго до этого, в 7.40 утра 20 июля 2016 года, ее сын, журналист Павел Шеремет, начал свой путь на работу. Он сел на водительское сиденье красной Subaru, которую он делил со своей коллегой, и начал короткий путь на Радио Вести через весь город в центре Киева. Можно было не сомневаться, что он успеет к 8 утра, но его коллеги уже привыкли к его поздним приездам. Однако в этот раз он не успел – помешало дистанционное взрывное устройство, приведенное в действие из-под его сиденья. Он умер в машине скорой помощи по дороге в больницу.
Спустя пять лет – во вторник исполняется пять лет со дня трагической даты – убийство Шеремета по-прежнему вызывает больше вопросов, чем ответов. Запутанное украинское расследование с большой задержкой выявило пятерых подозреваемых, но даже президент Зеленский не уверен, что улики доказывают их вину. Если это киллеры, как утверждает следствие, то нет четкого ответа на вопрос, кто мог их заказать. И нет консолидированного мнения о том, каким мог быть мотив.
Людмила Шеремет говорит, что нет ни одной минуты, когда бы она не думала о своем сыне. Не о текущем судебном процессе – он, по ее словам, не представляет “ни малейшего интереса”, – а о том, как бы он ко всему этому отнесся.
“Я думаю, что единственное, о чем бы он беспокоился, это о том, что страдают невинные люди”, – говорит она. “Он был бы обеспокоен тем, чтобы чиновники не пытались свалить вину на козлов отпущения”.
Враги на каждом шагу
Павел Шеремет вырос в Минске (Беларусь) с необычным чувством справедливости. Он ничего не боялся и говорил всем правду, “нравится она им или нет”. Его нотации доставались даже учителям: особенно когда один решил повысить оценки одноклассникам после того, как их родители помогли с ремонтом школы. После школы Павел изучал банковское дело, но считать деньги ему не нравилось, и он стал журналистом.
Интерес ко всему сделал Павла звездой белорусской журналистики, впоследствии он стал иностранным корреспондентом российской государственной телерадиокомпании ОРТ. Именно в этом качестве он впервые попал в заголовки международных газет, будучи посаженным в тюрьму в 1997 году начинающим диктатором Александром Лукашенко за репортаж о контрабанде на литовско-белорусской границе. В своем репортаже он продемонстрировал бреши в границе, буквально перейдя ее. Он был осужден за незаконное пересечение границы.
Шеремет был освобожден только после чрезвычайного вмешательства президента России Бориса Ельцина, который неожиданно отказал своему белорусскому коллеге в воздушном коридоре.
“Сначала освободите Шеремета”, – таков был знаменитый ответ Ельцина. Лукашенко в конце концов пошел на попятную и освободил Шеремета, положив начало вражде на долгие годы – и чувству дежа-вю, когда речь заходила о воздушном пространстве и белорусско-литовской границе.
В 2000 году Шеремет переехал в Россию, которая стала для него вторым домом, и вел основную еженедельную программу новостей на государственном телевидении. Позже он опишет этот период своей карьеры как “позорный”, поскольку, как и многие другие в системе, он боролся между совестью и компромиссом со все более прокремлевскими руководителями. В 2011 году Шеремет переехал в Киев, продолжая работать на российском государственном телевидении, но все больше разочаровываясь в нем.
Отсутствие возможности объективного освещения событий на российском телевидении после революции 2014 года заставило его полностью переключиться на украинские издания и публично осудить необъявленную войну Кремля со своим славянским соседом. Позже ему было предоставлено украинское гражданство.
Его бескомпромиссные репортажи вызвали недовольство по меньшей мере пяти президентов, а расследование его смерти превратилось в сложный лабиринт, в котором мало простых ответов. По словам друзей и родственников, он находился под наблюдением Москвы, Минска и Киева. В последнее время он жаловался, что за ним следили, как он считал, сотрудники украинских силовых структур.
“Мы думали, что в Киеве он был в полной безопасности, но позже подруга сказала мне, что перед смертью он выглядел обеспокоенным, что у него был какой-то серьезный компромат”, – сказала она. “Она спросила его, в чем дело, но он сказал, что за ним следят”.
Официальная версия
Вопросы о чистоплотности официального украинского расследования смерти Шеремета оставались с самого начала. Более ста часов соответствующих видеоматериалов появились только после того, как журналисты начали собственное расследование. Документальный фильм, выпущенный через десять месяцев после его смерти, показал упущенные зацепки и непостижимые прорехи в официальных версиях правоохранительных органов и службы безопасности.
Украинские власти продолжают придерживаться версии о том, что убийство было совершено в российских интересах и призвано дестабилизировать обстановку в Киеве. В декабре 2019 года с новоизбранным президентом Владимиром Зеленским во главе, сотрудники министерства внутренних дел определили пятерых подозреваемых. Все они были ветеранами необъявленной войны Украины с Россией, придерживающимися патритотических взглядов.
Остается неясным, как ветераны войны с Россией могли действовать в интересах Москвы, а улики против них не являются безупречными. Все они настаивают на своей невиновности. На своей ежегодной пресс-конференции в этом году президент Украины Владимир Зеленский, похоже, дал понять, что разделяет эти сомнения, сообщив, что вел переписку с одной из подозреваемых.
Министр внутренних дел Украины Арсен Аваков не останется на своей должности, если выяснится, что людей незаконно отдали под суд, сказал Зеленский. На прошлой неделе многолетний министр подал прошение об отставке. Неясно, связаны ли эти два вопроса каким-либо образом между собой.
Белорусский след
Второй радикальный сдвиг в расследовании произошел в январе 2021 года, когда Игорь Макар, бывший офицер белорусского спецназа, заявил, что Александр Лукашенко одобрил план убийства в 2012 году.
В подтверждение своих доводов Макар опубликовал запись, сделанную в то время Вадимом Зайцевым, начальником службы безопасности Беларуси. Человек, выдающий себя за Зайцева, описывает Шеремета как “огромную занозу в заднице”. Запись продолжается: “Мы заложим бомбу, и эту крысу разнесет на f****** куски – ноги в одну сторону, руки в другую”.
Сегвиль Мусаева, главный редактор “Украинской правды”, известного сайта, основанного партнершей Шеремета Еленой Притулой, где он впоследствии работал, говорит, что в доказательствах, представленных Макаром, она увидела достаточно, чтобы убедиться в реальности этого варианта убийства ее коллеги.
В конце концов, Шеремет всю жизнь был занозой в глазу Лукашенко, поддерживал диссидентов и протесты, финансировал оппозиционную газету “Белорусский партизан” через благотворительный фонд в Литве. Он был личным врагом неуравновешенного вождя.
“Мы знаем, что у Лукашенко нет срока годности, когда речь идет о мести”, – говорит Мусаева.
Убийство, как ни странно, было совершено в годовщину первой инаугурации Лукашенко: “Я не могу этого доказать, и вполне возможно, что он использовал украинских киллеров, но аудиозапись и показания самого Макара вписываются в другие доказательства, которые у нас есть”.
Другие относятся к этой гипотезе более скептически.
Ирина Халип, журналист, друг и коллега Шеремета из Минска, говорит, что хронология не вписывается в контуры белорусской политики. Даже если Лукашенко заказал убийство в 2012 году, это был период протестов и крайней напряженности. Сама Халип находилась под домашним арестом и под наблюдением. Однако к 2016 году белорусский лидер пошел дальше и переживал ренессанс в отношениях с Европой. Он мало что приобрел бы от убийства своего давнего врага.
“Лукашенко к тому времени купался в шоколаде, освобождал политических заключенных и даже позиционировал себя как великого миротворца в Украине, – говорит она. Да, его “эскадроны смерти” были причастны к многочисленным убийствам и исчезновениям, включая собственного оператора Шеремета Дмитрия Завадского, но им не нужно было четыре года, чтобы подготовить покушение: “Если они получают заказ, то делают его быстро, так что для меня эта логика не годится”.
Екатерина Сергацких, российско-украинская журналистка и близкая подруга Шеремета с тех пор, как она переехала в Киев из Крыма в 2014 году, согласна с ней: “Мы не можем ничего исключать, но Павел к 2016 году стал маргинальной фигурой в Беларуси, и в то же время Лукашенко был не совсем тем сумасшедшим диктатором, которым он является сейчас”.
Ближе к дому
Сергацкого, чей сайт “Заборона” проанализировал ряд отброшенных версий расследования, говорит, что наиболее вероятное объяснение остается самым пугающим: Павел стал мишенью теневых сил украинского государства в рамках атаки на свободные СМИ. Это, вероятно, дает наиболее логичный ответ на медлительность официального расследования, предположения о том, что за ним следили, и исчезновение ключевых улик.
“Есть много параллелей с убийством Бориса Немцова возле Кремля в 2015 году”, – говорит она. “Тогда и сейчас киллеры были идентифицированы, но ключевые улики, такие как записи камер видеонаблюдения, пропали, и мы не приблизились к пониманию того, кто это сделал”.
Шеремет, безусловно, был личностью яркой, и чье бесстрашие олицетворяло самую острую украинскую журналистику. Всего за две недели до убийства он подвергся нападкам со стороны сотрудника пресс-службы за то, что не был вежлив в своих вопросах к тогдашнему президенту Порошенко. Во время работы в “Украинской правде”, он постоянно раздражал власть. Он также был партнером Елены Притулы, соучредителя газеты. Некоторые предполагают, что именно она могла быть настоящей целью.
Несмотря на все политические успехи после Майдана, Украина остается опасным местом для журналистики. Те, кто задает неправильные вопросы в неподходящее время, рискуют подвергнуться физическому нападению и даже хуже, а практика заказных убийств не вызывает сомнений.
Президент Зеленский, который не всегда был хорошо информирован о ходе расследования, не исключил причастность к этому делу украинских спецслужб. На пресс-конференции в начале этого года он сказал, что существует “вероятность” того, что к этому причастны лица, связанные с контрразведкой при прежней власти.
Просочившаяся переписка, в которой якобы участвовал Артем Шевченко, пресс-атташе министерства внутренних дел, позже предположила, что контрразведка “облажалась” и “втянула других” в свои проблемы. Г-н Шевченко отказался от возможности ответить на утечку или объяснить, почему ход официального расследования МВД оказался столь неутешительным.
Последствия
Кровавый теракт 20 июля 2016 года был политическим убийством, и его расследование было ужасным. Это бесспорно. Но проблема установления того, кто за ним стоит, по крайней мере, частично является следствием отсутствия неоспоримой выгоды для любого из очевидных подозреваемых.
“Спустя пять лет я не могу понять, кому было нужно это убийство”, – говорит Халип. “Оно ничего ни для кого не сделало, не принесло никаких политических дивидендов, не доставило ничего, кроме горя коллегам, родственникам и друзьям”.
Но тот факт, что никто не был привлечен к ответственности, имел очевидные последствия для тех, кто работал в журналистике. Это привело, по крайней мере, к двум волнам самоцензуры, говорит Сергацкий.
Сразу после убийства многие журналисты “сдерживались”, чтобы не затрагивать самые деликатные темы. Позже, после объявления о том, что к убийству могут быть причастны ветераны войны, репортеры стали подвергаться преследованиям со стороны патриотических сил. Некоторые вообще прекратили освещение судебного процесса.
Людмила Шеремет, которая теперь считает, что ответ на вопрос о смерти ее сына “скорее всего” находится в Киеве, настаивает на том, что у поиска правды есть только один бенефициар: Украина.
“Павла больше нет, это все, что меня волнует”, – говорит она. “Украина сама решит, как ей расследовать, и действительно ли она хочет обеспечить безопасность своего народа и своих журналистов в завтрашнем дне”.
