В законопроекте депутата от БПП Дмитрия Голубова о запрете абортов есть типичные тезисы, которые появляются в информационном пространстве каждый раз, когда речь заходит о запрете женщинам права на выбор.
Мол, это вред для женщины, для ребенка. Причем эмбрион в 12 недель уже называют ребенком. Все это, как правило, преподносится под благородными мотивами. Мол, в стране катастрофическая ситуация и единственное спасение – запрет абортов. Эта тема уже много раз поднималась в обществе. Политики или плохо слышат специалистов гендерной политики, или биологию не учили, или просто им не выгодно все это слышать и учитывать их мнение.
Пока такая тема дает депутатам возможность заработать политический капитал на горе женщин. Трудно же представить, чтобы женщина прерывала беременность из-за хорошей жизни. Когда же на тяжелых ситуациях зарабатываются политические очки, это выглядит как минимум неэтично. Тем более что в результате таких запретов мы получим ситуацию противоположную той, на которую рассчитывали. Не спасение каких-то там условно людей, абстрактные, а конкретные смерти конкретных женщин, увечье, инвалидность. Но не принимаются же почему-то программы по адаптации для детей с пороками развития, программы поддержки семьи в сложных обстоятельствах, чтобы женщина знала, что у нее есть вариант, как решить ситуацию. Зато мы толкаем этих женщин за пределы выживания.
Одним из пассажей в пресловутом “проекте” есть тема нарушения репродуктивных прав мужчин. Не государство должно заниматься отношениями между взрослыми людьми. А если против воли женщины мужчина хочет иметь ребенка, то чем это отличается от изнасилования? В таком случае используют тело женщины. Здесь тоже нарушение границ морали. С одной стороны, нам говорят о морали, а с другой стороны, если мы смотрим на границы применения этого закона, то они безграничны. Им можно манипулировать бесконечно. На самом деле, он открывает шлюз обвинению априори всех женщин репродуктивного возраста в преступлении. Никто не может доказать, что вот эта женщина не прервала беременность до 12 недель. На самом деле до 12 недель визуально, без применения специальных средств мы никак не можем констатировать ее беременность. Более того, иногда даже сама женщина может и не догадываться о своей беременности. В этот период идет еще процесс перестроек, когда часто беременность самопроизвольно прерывается.
Надо также вспомнить, что раньше во времена сталинизма уже существовал запрет абортов. Очевидно, что стране нужны были рабочие кадры, мобилизационный ресурс, солдаты. Этого сейчас вслух не говорят, однако могут иметь в виду. В те времена, в которые бы не хотелось возвращаться, значительная часть осуждений за прерывание беременности осуществлялась по доносу ближайшего окружения. Возможно, это были родственники или кто-то из трудового коллектива. Представьте, какой джин из бутылки может быть выпущен в случае принятия подобного рода закона? Действительно, здесь нет предела в таком осуждении женщин.
Еще существует такая манипулятивная тема: мол, в Украине разрешено сейчас прерывание беременности по желанию женщины. На самом деле, это тоже у нас регламентировано – только до определенного периода, далее только по медицинским показаниям, а по социальным уже – нет.
Вообще пока в Украине можно говорить о положительной динамике в вопросе сексуальной культуры, воспитания. Население уже научилось планировать детей, а не так как это было раньше. Вспомнить хотя бы здесь судьбы женщин 1970-1980-х годов, которые по 12 раз в жизни прерывали беременность. Если мы вместо того, чтобы ввести сексуальное образование, контрацептивную культуру, идем путем таких запретов, то можем вернуться к таким печальным историям прошлого.
В такого рода законопроектах прослеживается политическая составляющая. А когда к этим вопросам еще присоединяется церковь, то они идут дальше и предлагают запретить любую контрацепцию, кроме естественных способов. Поэтому, если мы скажем это “а”, а потом это “бэ”, тогда мы получим страшные цифры количества прерываний, которые были в советские времена, только нелегальных!
Когда у нас начинают говорить о морали, то контроль за ней идет почему-то через тело женщины. За семью, моральное состояние семьи у нас ответственна только женщина, если дети непутевые, то, наверное, более всего виновата мать. А в обыденном сознании почему-то закреплена ответственность женщины даже не за тот пол ребенка. Там, где задействованы двое, всю вину несет только одна женщина – это и отражает патриархальное неравенство. Женщина не принимает конечного решения, в ней из-за таких законодательных инициатив забирают право даже на собственное тело. Вдуматься только: государство берет на себя право решать, что женщина имеет право делать со своим телом.
Надо сделать невозможными вообще подобные проявления нарушения прав на законодательном уровне, такие инициативы. Для этого необходима масштабная просветительская программа. Обществу нужно говорить не просто о правах каждого человека, о праве на тело, о социальном образовании, о репродуктивной ответственности не только женщины, особенно, когда у ребенка какие-то проблемы, но и ответственности мужчины, который вдруг потом может забыть о своих репродуктивных правах. Ведь мужчине куда легче о них забыть и покинуть ребенка, потому что есть мать, которая ценой собственной жизни, снижения ее качества пытается дать совет. Также нужно говорить о спекуляции политиками на этих темах, о чистой воды популизме и манипуляции, о том, что это способ нажить себе политический капитал на людях, которые оказываются в сложных ситуациях, что это лицемерие. Надо называть все своими именами и давать этим явлениям соответствующее информационное сопровождение.
