В течение 15 лет месседж, распространяемый Путиным, выглядел так: вы не можете доверять никому, кроме меня…
В интервью немецкому изданию Die Zeit Андрей Солдатов, специализирующийся на изучении спецслужб, говорит о цензуре в российских СМИ, президентских выборах и пропаганде Кремля.
«15 лет назад ФСБ впервые решила взяться за меня, и против меня было начато расследование в связи с тем, что я якобы обнародовал гостайну. Я понимаю своих коллег, которые в 2017 году покинули Россию. Тот, кто в нашей стране занимается журналистскими расследованиями, идет на риск. Он должен работать вопреки выстроенной системе цензуры», — говорит Солдатов.
«На некоторых журналистов нападают, кого-то даже убивают, — продолжает он. — Эти преступления Генпрокуратура расследует спустя рукава — как и в случаях с агрессией, направленной против представителей оппозиции. Это одна сторона цензуры, очень жесткое ее проявление. Более широко функционирует эта система применительно к самоцензуре. Посыл режима такой: будучи критически настроенным журналистом-одиночкой, ты мало чего добьешься. (…) Если журналист ничего не может изменить, зачем вообще заниматься журналистскими расследованиями. И многие предпочитают опустить руки. А в этом как раз и заключается цель, которую ставит перед собой власть».
«В России поменялась тактика контроля над СМИ, — повествует собеседник издания. — Вначале спецслужбы пытались оказывать давление на отдельных журналистов. Но довольно быстро они поняли, что гораздо эффективнее контролировать медиакомпании. Теперь они берут под контроль их владельцев, которые, отдавая распоряжения, сверху контролируют редакторов. Таким образом тексты критически настроенных журналистов не получают зеленый свет».
Подобные механизмы, замечает Солдатов, функционируют весьма эффективно, кроме того, «создается видимость отсутствия цензуры». «Когда между редактором и журналистом возникает конфликт, все выглядит так, как будто это внутренние разборки, к которым Кремль не имеет никакого отношения».
«С того момента, как Путин пришел к власти в 2000 году, стало гораздо труднее разговорить людей — а это является важной частью любого журналистского расследования. Почти все российские чиновники, дипломаты и политики боятся говорить с журналистами. (…) Цель Кремля — сделать журналистику ненужной», — считает эксперт.
Что же делать журналисту, если он намерен опубликовать результаты своего журналистского расследования? — задает вопрос российскому эксперту корреспондент Die Zeit Штеффен Добберт.
«До сих пор нам удавалось решить эту непростую задачу. Когда мы провели свое расследование о технике слежения в преддверии Олимпиады в Сочи, мы опубликовали свой материал в британской Guardian. Когда текст появляется за границей, можно надеяться на то, что российские СМИ перескажут твою историю и такими обходными путями она доберется и до российской общественности. Наши книги выходят сначала в американском издательстве, и только затем они переводятся на русский», — рассказывает Солдатов.
«Мы не в Северной Корее. В нашей системе есть лазейки. И они используются для того, чтобы рассказать правду. Возьмем хотя бы российских интернет-троллей, которые распространяют ложную информацию — в России были проведены журналистские расследования на эту тему, и их разоблачили».
«Плодить фейковые новости и распространять сомнения гораздо легче, чем контролировать журналистов или население. (…) Подобные схемы начали запускать в работу в России еще в 2006 году. (…) Сначала их опробовали на России, затем эту стратегию стали распространять и на заграницу», — отмечает Андрей Солдатов.
Комментируя предстоящие президентские выборы, Солдатов выражает уверенность в том, что их результаты ни для кого не станут сюрпризом. «Даже если за Путина и не проголосует 80%, я не могу отрицать, что он пользуется популярностью в народе (…). Однако мы не можем знать наверняка, как долго его будет поддерживать московская элита».
В 2011 году, когда на улицы вышли тысячи россиян, «ситуация была иной — тогда внутри элиты происходил очевидный конфликт», считает российский эксперт.
«Были те, кто реально верил в Дмитрия Медведева. Хотя он и не поддерживал какой-то новой идеи, его идеология была сродни путинизму, однако он просто представлял собой другой тип политика. Многие его поддержали еще и потому, что он и его люди пообещали отдать ведущие посты в руководстве страны молодым представителям элиты. При Путине, который сформировал свое окружение из друзей и людей, которым он доверял, еще в начале века, у них бы не было шансов».
«Сегодня нет ни нового Медведева, ни кризиса внутри кремлевской элиты», — констатирует Солдатов.
«В течение 15 лет месседж, распространяемый Путиным, выглядел так: вы не можете доверять никому, кроме меня», — говорит эксперт.
«Если вы спросите среднестатистического россиянина, не устал ли он еще от Путина, (…) он, скорее всего, спросит вас: А кто еще сможет управлять страной?» Все, считает Солдатов, сходится на Путине. «Параллельно года полтора назад он начал целенаправленно проводить репрессии: отдельные губернаторы, высокопоставленные чиновники и министры сидят с тех пор за решеткой. В тюрьме оказались даже некоторые функционеры из ФСБ», — замечает собеседник Die Zeit.
Целью подобных репрессий «было запугивание», говорит Солдатов. «Даже если за решеткой окажутся всего несколько человек, никто не может чувствовать себя в безопасности — такой посыл стоит за этой тактикой. Каждый должен бояться того, что следующим будет он. Путинизм существует за счет страха, который испытывают все».
«В перспективе политика запугивания — это тупиковая идея. Когда люди чего-то боятся, они перестают хорошо выполнять свою работу и делать что-то осмысленно. Возьмем министра, который отвечает за экономику своей страны. Если он должен думать прежде всего о своей личной безопасности, вряд ли он сможет провести в своей стране необходимые реформы», — замечает Солдатов.
«Однако в краткосрочной перспективе политика селективных репрессий играет Путину на руку. (…) Те, кто еще на свободе, демонстрируют лояльность. Они боятся Путина и не представляют угрозу для его власти».
Отвечая на вопрос журналиста о роли классических СМИ в современной России, Солдатов говорит о том, что «важнейшим оружием Кремля является телевидение. Поэтому противник никогда не должен получить к нему доступ. В качестве противника внутри страны власть рассматривает оппозицию. Все российские телеканалы напрямую или косвенно контролируются Кремлем».
«Затем это крупнейшие печатные издания, которые также рассматриваются как средства влияния на россиян. Однако их влияние не столь велико, (…) 80% жителей страны узнают новости из телевизора», — говорит эксперт.
«Никто в Кремле не думал, какую значимость в 2017 году приобретет YouTube. (…) Так, видеоролики Алексея Навального на этой онлайн-платформе стали сверхпопулярны. С новыми технологиями всегда так: режим должен нагонять, чтобы затем попытаться использовать их в своих интересах», — цитирует слова эксперта издание.
Такие СМИ, как RT и Sputnik, похоже, «хорошо разбираются в том, как функционирует интернет», заметил интервьюер.
«Есть разница между распространением дезинформации, в чем RT и Sputnik достигли профессионализма, и контролем над информационными потоками», — комментирует Солдатов, приводя в качестве примера российский аналог Facebook — социальную сеть «Вконтакте».
«Три года назад Кремль взял социальную сеть под свой контроль: теперь гендиректором «Вконтакте» является Борис Добродеев, сын человека, который возглавляет российское государственное телевидение. (…) «Вконтакте» теперь компания, которая сотрудничает со спецслужбами», — говорит Солдатов.
Правда, замечает собеседник издания, когда в марте 2017 года по всей России молодежь неожиданно вышла на акции протеста против режима Путина, выяснилось, что договаривались они, прежде всего, через аккаунты именно в этой социальной сети. «С одной стороны, Кремль распространяет через «Вконтакте» информацию от RT и Sputnik, которая дезинформирует людей, с другой — там же организуются протесты против режима».
Получается, считает эксперт, что «попытки Кремля контролировать онлайн-СМИ терпят неудачу».
