Вчера Киев официально обратился с нотой протеста в Министерство иностранных дел Польши из-за смерти уже второго украинского водителя в очереди на границе с требованием разблокировать движение грузовых транспортных средств. А также призвал не допускать, чтобы водители грузовиков простаивали в многокилометровых очередях без положенных для этого условий и становились заложниками действий протестующих.
Почему Польша превращается в препятствие на пути Украины в Евросоюз, каким образом нашей стране удается выдерживать военную нагрузку и даже продемонстрировать определенное оживление экономики, что будем делать с государственными долгами и дефицитом рабочей силы и какой должна быть экономическая политика Украины после войны – об этом и многом другом ЕН спросили у экономиста, эксперта аналитического центра «Объединенная Украина» Алексея Куща.
Война продолжает ставить вызовы для экономики Украины, однако мы как-то научились жить в таких условиях, одновременно обеспечивая относительно стабильную жизнь в тылу. Что, по-вашему, способствовало нашей экономической и финансовой адаптации?
Наша финансовая и экономическая адаптация – это производная от международной финансовой помощи. Именно благодаря этим $40 млрд., которые мы получаем от наших западных партнеров, стране удается обеспечивать относительно стабильную жизнь в условиях войны. Без них ситуация была бы катастрофической. В целом экономическая модель Украины достаточно проста. Мы получаем международную финансовую помощь, за эти средства покупаем импортные товары (это помогает нам сбалансировать платежный баланс, который иначе был бы дефицитным примерно на $30 млрд.), затем осуществляем налогообложение импорта, таким образом, обеспечивая поступление в бюджет. С помощью этих денег выплачиваем зарплаты бюджетникам, военным и взимаем с этих выплат налог на прибыль и ЕСВ. Соответственно, частично формируем местный и центральный бюджеты, а также Пенсионный фонд. Кроме этого, поддерживается внутреннее торговое обращение, которое также облагается налогами. То есть в начале экономической модели Украины стоит международная финансовая помощь, посередине – импортные товары, а в конце – налогообложение импорта и доходы бюджетников. Очень простая модель. В результате потребление импорта в стране увеличилось примерно до 70% в общей структуре, а торговая дыра сегодня достигает более $20 млрд. Однако без помощи западных партнеров ситуация была бы гораздо хуже.
До конца этого года государственный долг Украины может вырасти до $115 млрд. Какие риски это может нести для нас в отдаленной перспективе?
Соотношение госдолга к ВВП в следующем году может достигнуть 100%. Даже колебания от 90 – 100% уже считаются предбанкротным состоянием. Достижение же отметки в 100% фактически означает, что страна банкрот. Особенно это касается развивающихся стран. Таких как Украина, формирующая значительную часть своего долга в иностранной валюте (примерно 60%). Поэтому для нас приближение к этой отметке отношение долга к ВВП – это критический показатель. Важно сказать, что стоимость погашения и обслуживания долга также астрономична. Так, 600 млрд. грн. в следующем году мы отправляем на погашение долга и 430 млрд. грн. – на его обслуживание. То есть 1 трлн. 30 млрд. грн. Если сравнить с расходами на образование или медицину, то оно превышает эту сумму в 3-4 раза. Это уже сопоставимо с расходами на сектор обороны, которые в следующем году составят 1 млрд. рублей. 140 млрд. грн. Выходит, что во время полномасштабной войны с Россией на обслуживание государственного долга и его погашение мы тратим столько же, сколько тратим на армию.
Почему украинское руководство не затрагивает вопрос о реструктуризации долгов перед международными финансовыми организациями? Как реально это сделать в сегодняшних языках?
Это одна из самых больших загадок нашей политической жизни. Реструктуризация – единственный возможный выход в данных условиях. По всем стандартам МВФ, если смотреть на соотношение долгового потока к бюджету или показателям экспорта, то есть валютной выручки, которую можно отправлять на погашение и обслуживание долга, мы можем претендовать на его списание. Мы можем начать эту процедуру в рамках Парижского клуба кредиторов и в рамках Лондонского клуба кредиторов. Это межгосударственный долг перед международными финансовыми организациями, такими, как МВФ, Всемирный банк, ЕБРР. Его можно назвать политическим, реально списанным путем переговоров с нашими союзниками. Эти организации достаточно лояльно относятся к списанию долга для таких стран, как Украина. Это наш долг перед частными кредиторами. Речь идет о так называемых еврооблигациях на $20 млрд. Они не являются критическими, но мы также можем начинать процедуру списания части долга и его реструктуризацию. Есть еще внутренние долги – это в основном долги Минфина перед Нацбанком. По большому счету программа реструктуризации должна включать в себя списание как минимум 50% долга, а оставшиеся 50% – это его реструктуризация на 20 лет и снижение ставки по купону с нынешних средних 7% до 3%, условно говоря.
Начинать такую дискуссию нужно уже сегодня, на пике наших внутренних экономических проблем, вызванных российской агрессией, пока у нас есть сильная международная позиция по этому поводу. Как только война либо заморозится, либо закончится, никто ничего нам особо списывать не будет. То есть, не будет геополитического форс-мажора из-за военных действий, которые стали причиной потери значительной части наших территорий и населения и обязательно будет учитываться в международном суде с кредиторами. Если этого не сделать сейчас, то в следующем году окно возможностей может закрыться. Почему это сегодня не делается – вопрос в Минфин.
Недавно Еврокомиссия рекомендовала странам Евросоюза начать переговоры о вступлении с Украиной, но Киев должен претворить в жизнь еще ряд реформ. Хватит ли у украинского руководства политической воли для принятия оставшихся четырех условий?
На самом деле, не нужно абсолютизировать эти четыре условия, которые выдвигает ЕС. Процедура вступления Украины в евросообщество будет очень долгой, независимо от того выполним ли мы эти четыре условия или нет. В ЕС понимают, что просто так мы трансформироваться не будем, а если нам поставить целью членство, то такие сдвиги понемногу начнутся. Поэтому вступление Украины в ЕС – это своеобразная «морковка», которая будет висеть перед нами, пока мы будем продвигаться на этом пути. Но самого поступления еще долго не будет. По мнению европейских экспертов, трансформация Украины на пути ее вступления в ЕС намного важнее самого вступления. Так же как и для Турции, цель вступления в ЕС станет инструментом трансформации, а не самоцелью.
Готова ли Европа к вступлению нового члена сообщества с такой обширной территорией, учитывая проблемы, которые уже сегодня возникли в вопросе экспорта украинской агропродукции?
На сегодняшний день мы системно и структурно не готовы к вступлению в ЕС. В первую очередь, потому что у нас сырьевая аграрная экономика. А ЕС создан для более сложной экономики – это сложный экономический кластер, и сырьевой стране там нет места. Наша экономическая модель совершенно не подходит ЕС. Это как соединение круглого и квадратного. Даже в таком простом вопросе, как дотации. ЕС выплачивает значительную часть дотаций фермерам. А при вступлении Украины с ее аграрным сектором практически все дотации будут направляться сюда. Польские или французские фермеры не только не получат эти дотации, но их страны будут вынуждены из собственных бюджетов выделять деньги в центральный европейский бюджет, чтобы выплачивать дотации украинцам.
Во-вторых, инфраструктурный вопрос. Принять страну с такой разрушенной инфраструктурой будет означать, что все дотации на региональные выравнивания, выплачиваемые странам Центральной и Восточной Европы, также пойдут в Украину. То есть, эти страны из традиционных получателей дотаций из европейского бюджета наоборот станут его донорами.
В-третьих, проблемы связаны с коррупцией. Если нас принимают в ЕС, то наша западная граница автоматически становится ее внутренней границей и таможенный контроль здесь практически исчезнет, тогда как восточная граница соответственно станет восточной границей ЕС. Учитывая вопросы, которые сегодня возникают к качеству отечественной таможни, можно лишь представить, какой объем контрабанды хлынет в ЕС, в том числе из Китая и других азиатских стран. Украина станет своеобразным коррупционным путем для распространения оружия, наркотиков, торговли людьми и т.д. То есть для того, чтобы стать частью ЕС, мы должны убрать и минимизировать все эти риски.
Высокий уровень коррупции в Украине будет оставаться ключевым барьером для привлечения иностранных и внутренних инвестиций.
То есть европейское таможенное пространство и механизмы начисления НДС пока не могут быть соединены с украинским в его нынешней версии?
Нет, сегодня не может. Здесь вопрос не в том, чтобы сделать такую же таможню как в Европе по таким же стандартам. Проблема в физическом лице нашей таможни, если можно так выразиться. То есть в том потоке идущей контрабанды и неспособности правоохранительных органов бороться с этим. Поэтому естественно, что наша таможня сегодня не может стать лицом ЕС на ее восточной границе. Необходимо решить массу проблем: контрабанды (подакцизных товаров, сигарет, алкоголя), наркотрафика и торговли людьми. А также проблемы начисления НДС: это фирмы-свертки, схемы с товарным пересортом, экспортные карусели, фиктивные возмещения НДС и т.д. Представьте, когда Украина станет частью ЕС в части начисления выплат НДС… Откроется масса компаний, которые будут оформлять для европейских компаний фиктивный налоговый кредит по НДС. В результате чего эти компании не будут платить НДС уже в своих странах, той же Польше, Франции, Германии и т.д. Мы даже не можем навести порядок с колл-центрами, которые звонят по телефону европейским политикам и разводят тех на деньги! Какой язык можно вести о европейском таможенном пространстве и механизмах начисления НДС, если мы в самых простых вопросах пока не можем ничего изменить?
Что, по вашему мнению, нужно для того, чтобы Украина полноценно стала частью геополитического пространства Европы, а не ее сырьевым придатком? Сколько времени для этого понадобится?
Ключевая задача – это структурная перестройка украинской экономики. Станьте более сложными, хотя бы на один-два технологическо-производственных передела. То есть, перерабатывать аграрное сырье. Продавать не кукурузу, рапс, сою, а биотопливо, растительный белок, комбикорма и т.д. Украина, с точки зрения ее конкурентных преимуществ, могла бы стать самым крупным производителем биотоплива в мире, своеобразной восточно-европейской Бразилией. Напомню, что в рамках «зеленого» перехода одно из ключевых направлений, под которое подтягивается большое количество зеленых инвестиций ($107 млрд.), – это частичный переход от животного белка к растительному. У Украины есть все шансы стать таким центром. Но для этого нужно создать свой биотехнологический и агротехнический кластер на стыке сельскохозяйственного машиностроения, выращивания сельскохозяйственных культур и их переработки в конечную продукцию, развития птицеводства, животноводства, молочного производства, медицины, фармацевтики, науки, биотехнологий… Чтобы создать такую структуру понадобится как минимум 20 лет и политическая воля руководства страны осуществлять реформы.
Почему Польша, традиционно считавшаяся промоутером Украины в вопросе нашего членства в Евросоюзе, сегодня буквально ставит «палки в колеса» ее сближению с сообществом? Есть ли шанс на разрешение взаимных противоречий между нашими странами в ближайшее время?
Польша никогда не была настоящим промоутером Украины. Я всегда говорил о том, что успешная и эффективная в экономическом плане Украина – это серьезный вызов Польше. На самом деле мы очень жесткие региональные конкуренты. К примеру, конкурентами за рабочую силу. Украинцы едут работать в Польшу и она становится динамичной и развивающей, экономика растет, а если украинцы возвращаются – Польша сталкивается с дефицитом рабочей силы. Именно благодаря нашим соотечественникам произошло так называемое «польское экономическое чудо». Отчисления украинцев в Пенсионный фонд Польши позволили выплачивать полякам хорошие пенсии и снизить возраст выхода на пенсию.
Второй момент – конкуренция за инвестиции. То есть инвесторы будут решать, где открыть завод, например, по производству чипов или аккумуляторов и соответственно вложить €1-2 млрд. Третий момент – конкуренция за дотации ЕС. Украина будет оттягивать большое количество дотаций, в первую очередь, на аграрный сектор. Это также конкуренция за рынки сбыта – продавать польские товары или украинские товары на европейском рынке. Конечно, для поляков важно поддерживать Украину в этой войне. Они сочтут ее своеобразным щитом от русской агрессии. Поэтому для них это инструмент самозащиты и самообороны. Однако это не означает, что Польша будет промоутером Украины и будет способствовать ее вступлению в ЕС. Здесь как раз наоборот, она будет если не открыта, то пассивно против нашего присоединения к евросообществу.
Если в начале войны Польша проводила “политику солидарности” с Украиной, то сейчас она перешла к “политике экономического эгоизма “
Каковы Ваши прогнозы о перспективах блокады украинско-польской границы со стороны польских перевозчиков как реакции на «транспортный безвоз»?
Думаю, что ситуация изменится, когда в Польше закончится послевыборная турбулентность. Хотя выборы уже прошли, и правящая партия «ПиС» потерпела поражение, но коалиция еще не определилась с новым премьер-министром и новым составом правительства. Думаю, что как только правительство Польши будет сформировано, проблема решится сама собой. Украине же нужно форсировать консультации на этот счет, чтобы скорее прийти к общему знаменателю. В противном случае придется обращаться в Еврокомиссию. Ведь такими действиями польская сторона нарушает решение Еврокомиссии по предоставлению Украине транспортного безвиза. Однако, надеюсь, до этого не дойдет.
Вчера Киев официально обратился с нотой протеста в Министерство иностранных дел Польши из-за смерти второго украинского водителя в очереди на границе с требованием разблокировать движение грузовых транспортных средств. Ранее в СМИ появилась информация, что за блокадой украинской границы польскими перевозчиками могут стоять спецслужбы РФ. Неужели польские власти подыграют Кремлю? Что можете сказать по этому поводу?
У нас если возникает какая-нибудь проблема, то сразу усматривается рука Кремля. Но я не думаю, чтобы столь масштабные акции организовывались Кремлем в Польше. Это невозможно. Есть действительно экономические основания для этого. Если в начале войны Польша проводила «политику солидарности» с Украиной, то сейчас она перешла к «политике экономического эгоизма». Если что-то не устраивает местных предпринимателей, они активно выражают свою позицию. На государственном уровне, на уровне общения Зеленского с польским коллегой Дудой все поддерживают стратегические отношения и стратегический союз с Украиной. А вот на микроуровне постоянно прорываются такие эксцессы. То есть макростратегия, а есть микроэкономика. И вот на уровне микроэкономики в Польше сейчас превалирует эта «политика экономического эгоизма», которая, к тому же, была очень сильно взбудоражена во время осенних парламентских выборов. Когда правые силы и ПиС в своей предвыборной программе сделали акцент на защите экономических интересов для того, чтобы победить своих противников с Гражданской платформы и коалиции других партий. Они сделали это акцентом внутренней политики в медиапространстве, рекламной кампании и, соответственно, взбудоражили эти чувства. Поэтому эти эмоции очень тяжело сегодня приглушить. Думаю, что с формированием польского правительства, когда у украинских чиновников, наконец-то, появится возможность общения с представителями исполнительной власти страны, ситуация нормализуется.
Но ведь требования польские протестующие выдвигают к польской власти, так при чем здесь украинские перевозчики? Почему они не бастуют у стен парламента или в правительственном квартале?
Потому что, по их логике, украинцы побеждают в конкурентной борьбе, потому что проигрывают нам экономическую конкуренцию. И они соответственно защищают свое экономическое пространство. Это главная причина. Поэтому здесь не столько претензии к правительству, сколько они просто пытаются защитить свою территорию, условно говоря.
Как вы оцениваете госбюджет на 2024 год? Как он удовлетворяет потребности ключевых секторов экономики и конкретно рядовых людей в условиях войны?
У нас условно существует два бюджета. Это оборонный бюджет и условно социальный бюджет, каждый из них уходит 1,5-1,6 трлн грн. На военный бюджет мы должны заработать сами, посредством налогов, прибыли Нацбанка, внутреннего размещения ОВГЗ. На социальный бюджет нам дают деньги западные партнеры. Без этого бюджет формировался по уровню приоритетов. Бюджет балансируется только за счет международной финансовой помощи. Ряд статей, по понятной нам причине, недофинансируются.
По всем статьям идет номинальный рост социальных расходов. Если счесть фактор инфляции, то этот показатель будет на уровне 10% в этом и, скорее всего, в следующем году. Так вот, с учетом фактора инфляции роста почти нет, а по некоторым статьям – даже падение. Прошлый механизм индексации пенсии зависел от среднегодовой инфляции, среднегодового роста размера средней заработной платы. Это была достаточно небольшая, но более или менее ощутимая индексация. Сегодня она будет привязана к баллам и средней зарплате по стране при выходе пенсионера на пенсию. Выиграют только пенсионеры, получавшие небольшую пенсию, но индексация для выходивших на пенсию в последние годы – сократится. Многие статьи вообще имеют очень слабое финансирование. К примеру 1 мдлр.грн на разминирование явно не достаточно. Есть надежда, что эти деньги нам выделят западные партнеры. На ветеранов войны 15 млрд. грн. тоже явно мало. Не заложены деньги на выплаты семьям погибших солдат. А с учетом того, что у нас десятки тысяч погибших, к сожалению, точной цифры никто не знает, можно только представить масштаб выплат по этой статье. Пока эти деньги закладываются очень медленно. Вместе с тем большая сумма идет на обслуживание и погашение государственного долга.
В чем будет заключаться экономическая политика украинского правительства после войны?
На данный момент сложилась совершенно новая экономическая парадигма: товарные рынки стран СНГ и РФ закрыты для нас в ближайшие десятилетия, транзитный потенциал страны обнулился, наш базовый рынок – это ЕС, и именно он будет диктовать структуру спроса на товары украинского экспорта. Этот спрос будет постоянно видоизменять и трансформировать украинскую экономику в ближайшие десятилетия. Азиатские и африканские рынки смогут создать для нас какую-нибудь подушку безопасности на период структурных реформ, когда часть нашей продукции, не конкурентная в Европе, будет сбываться в развивающихся странах (речь идет не о продовольствии, а о более сложных товарах). Но с учетом развития этих регионов, спрос на традиционные товары украинского экспорта (кроме продовольствия), прежде всего металл, впоследствии будет ослабевать.
Азиатские и африканские рынки могут создать для нас подушку безопасности на период структурных реформ.
В ближайшие пять лет наша экономика в одни ворота будет проигрывать Европе конкурентную борьбу за свои трудовые ресурсы и, следовательно, нас ждет дальнейшая трудовая миграция. Демографическая структура населения с учетом утраты части территорий и общей динамики ухудшится. Нерешенность перспектив военного конфликта даже после завершения нынешнего этапа войны будет отвлекать не менее 5% ВВП на содержание силовых структур, что приведет к росту влияния силовиков в системе государственного управления и замедлению темпов административных реформ, особенно по снижению уровня государственных расходов и доли государства в общей структуре. экономики.
Высокий уровень коррупции будет оставаться ключевым барьером для привлечения иностранных и внутренних инвестиций. Неэффективность системы государственного управления и фискального администрирования будет удерживать теневой сектор экономики на достаточно высоком уровне, а его сокращение чревато ростом социального напряжения. Высокая долговая нагрузка будет обескровливать экономику, отвлекая огромные ресурсы на погашение и обслуживание долга.
Какие пути выхода Вы предлагаете?
Украине придется решить сложное математическое уравнение с тремя неизвестными: – потеря рынков + приобретение новых; перманентный военный конфликт; деиндустриализация экономики, инфраструктура, деградация и десоциализация общества, включая общественное сознание. Я выделил бы следующую модель успеха наших реформ: Успех = (новые рынки – потерянные рынки) + (структурные реформы экономики – деиндустриализация) + (рост доходов населения – десоциализация бюджета) + (инвестирование в экономику коррупционных рент – уровень коррупции) + (приток иностранных инвестиций – отток капитала из страны) > 0. То есть, по каждой составляющей уравнения, желательно достичь положительного баланса, иначе плюс по одним факторам будет съедаться минусом по другим. То есть понадобятся сложные модели и реализовать их в условиях всенародной любви к быстрым и простым рецептам будет очень сложно.
