Вопреки расхожим заблуждениям, далеко не все радикалы в Европе имеют промосковские настроения, а Кремль делает ставку скорее на лояльные к Москве респектабельные политические силы, путь которым должны расчищать радикалы.
В наши дни, когда говорят о радикализме в Европе, то имеют в виду, прежде всего, националистов, которых принято называть правыми. Определение «правые» в отношении националистов является безграмотным, поскольку деление на правых и левых имеет социально-экономическую основу.
Кто там шагает левой?.. Правой!
Активизация именно «правых» национал-радикалов в Европе имеет, как минимум, две причины — провал традиционных партий и кризис западной глобализации в том виде, в каком она виделась еще 10 лет назад.
Левые дискредитировали себя практически везде и перестали быть таковыми. В Европе различного окраса социалисты скатились к неолиберализму. Они ведут политику жесткой экономии, сокращают социальные расходы, но активно поддерживают крупный капитал, прежде всего, финансово-банковский сектор, который и привел к кризису путем надувания спекулятивных «пузырей».
Либеральные и право-центристские партии также теряют популярность и мало чем отличаются от левых оппортунистов. В результате возникает курьезная ситуация, когда «правые» национал-радикалы перенимают левую программу. Ярким примером может служить французский «Национальный фронт» (НФ) и его неповторимая лидерша Марин Ле Пен (Marine Le Pen). НФ и Ле Пен не только занимают антиевросоюзовскую и антииммигрантсую позицию, но выступают с антиглобалистских, то есть, антиимпериалистических, по сути, исконно левых позиций. Кроме того, партия Марин Ле Пен взяла на вооружение социальные лозунги, граничащие с социалистическими.
Национализм как опасный путь в никуда
Также имеет место кризис традиционных идеологий. Почти весь ХХ век прошел под знаком огромных ожиданий, связанных именно с левой идеей. Но провал коммунистического эксперимента по созданию принципиально нового общества в бывших социалистических странах и мещанский оппортунизм европейских левых привел к дискредитации левой идеи.
С правой идеологией дело обстоит ничем не лучше. Расхожие буржуазные мифы о равных возможностях каждого построить свое личное мещанское счастье путем частной предпринимательской инициативы на ниве конкуренции и инновации оказались «мыльным пузырем». В свете последнего глобального кризиса провалились надежды на «светлое будущее бесконечно возрастающего потребления» даже в развитых странах.
Левый интернационализм, долгое время бывший в ХХ веке распространенной идеологией, был дискредитирован, поскольку российский большевизм извратил интернационализм в шовинизм. Попытка внедрения мультикультурализма, этакой глобалистически-капиталистической редакции интернационализма в потребительском обществе, тоже провалился — массовая иммиграция в развитые страны культурно и ментально чуждого элемента привела к обострению национальных противоречий, всплеску криминалитета, этно-культурным перекосам.
Образовавшийся идеологический вакуум стал заполняться самой простой, доступной для широкого обывательского понимания, не требующей особых умственных упражнений идеологии – национализму, переходящему в нацизм. Причина в том, что национальное — это архетип, совокупность накапливавшихся веками аффективно-нагруженных идентифицирующих содержаний коллективной психики.
Глобальный кризис, всплеск терроризма и неконтролируемой миграции привели к резкой эскалации националистических настроений. Новый глобальный всплеск национализма — это опасный путь в никуда, и он намного опаснее, чем даже может показаться на первый взгляд!
Левые радикалы различаются по отношению к Москве
Среди левых радикалов есть не только «друзья Москвы», но и те, кто критически относятся к Кремлю. Здесь опять-таки показательным является пример Франции, в которой наличествуют обе категории левых радикалов.
Харизматичный Жан-Люк Меланшон выступает убежденным евроскептиком, небезосновательно полагая, что евроинтеграция является масштабным актом капиталистической глобализации. Промосковски настроенный Меланшон является типичным «старым европейским левым», который никак не поймет, что современная Россия, в терминах товарища Ленина, является ярчайшим образчиком государственно-монополистического капитализма в стадии империализма и ведения войн с целью передела сфер влияния, а современная Москва не имеет ничего общего ни с коммунизмом, ни с социализмом, ни с любой левой идее вообще. В первом туре президентских выборов Меланшон набрал почти 20% голосов, но парламентские выборы для его «Непокоренной Франции» были неудачными — партия получила всего 17 мандатов.
Радикально левый фланг занимает и представитель радикального крыла Соцпартии и кандидат от этой силы Бенуа Амон. Он совершенно обоснованно рассматривает Россию как агрессивного империалиста.
Промосковская респектабельность через недовольство глобализацией
В соседней Германии, второй и главной «системообразующей» стране Евросоюза, радикализм представлен на левом фланге партией Die Linke, а на «правом», национал-радикальном фланге — национал-фашистской партией «Альтернатива для Германии».
Связей между Москвой и «Альтернативой для Германии» вроде бы не наблюдается, по крайней мере, в открытом доступе. Это было бы уже слишком, если бы «страна, победившая фашизм», каковой себя называют в Москве, демонстрировала бы симпатии к нацистам. В отличие от Франции, где Ле Пен чуть было не стала президентом, в Германии и левые, и национал-радикалы имеют хоть и растущий, но довольно незначительный электорат.
В целом же, московская игра сложнее, чем принято считать.
Разыгрывая радикальную карту, Москва использует тех, кто недоволен евроинтеграционной глобализацией, число которых с началом сначала экономического кризиса 2008 г., а затем нынешнего мигрантского кризиса резко возросло.
Но ставку Москва делает не на радикалов, а на респектабельные промосковские силы, которые должны прийти к власти на фоне разгула радикалов. Расчет строится на том, что обыватель проголосует за удобных Москве системных политиков, опасаясь прихода радикалов. Поэтому Кремль подыгрывает радикалам, раскачивая лодку, но не полностью, поскольку гипотетический пока еще развал Евросоюза крайне отрицательно скажется и на экономике России тоже.
Во Франции Москва ставила скорее на Франсуа Фийона, выдвиженца республиканцев и личного друга Путина. В Кремле полагали, что, если во второй тур выйдут Ле Пен и Фийон, а обыватели, убоявшись радикализма Ле Пен, выберут Фийона, который является одновременно и промосковским и проевросоюзовским. Но Фийон утонул в коррупционном скандале, а республиканцы оказались расколотыми как раз в вопросе отношения к Москве, поскольку в партии есть и антимосковское крыло. А тут еще, как чертик из табакерки, выскочил Макрон и спутал все карты.
В Германии главным союзником Москвы также являются не радикалы, а вполне респектабельная и пребывавшая долгое время у власти Социал-демократическая партия (СДПГ), ярчайшим представителем которой является бывший канцлер Герхард Шредер, получивший высокооплачиваемую синекуру в структурах, связанны с «Газпромом».
На эту тему в Германии высказывалось много слов осуждения, но СДПГ, несмотря на свое название, связана с крупными германскими корпорациями, заинтересованными в сотрудничестве с Россией. А это вполне реальные рабочие места и налоги в бюджет для поддержки знаменитого немецкого «социала», поэтому промосковская позиция СДПГ находит отклик среди электората.
В сентябре 2017 г. в Германии пройдут выборы в Рейхстаг. По предварительным прогнозам, партия ХДС-ХСС имеет шансы опять набрать больше всего голосов, а ее лидер Ангела Меркель — в четвертый раз стать канцлером. Но получить даже простое большинство партии едва ли удастся, и ей придется создавать коалицию, причем коалицию именно с СДПГ, поскольку других вариантов нет.
Сейчас существует именно такая «широкая коалиция», в которой ХДС-ХСС Меркель является старшим партнером, а извечный оппонент СДПГ — младшим. Меркель придется не только делиться портфелями и должностями, но и учитывать интересы партнеров. В настоящий момент вице-канцлером является социал-демократ Зигмар Габриэль, а еще не так давно им был Франк-Вальтер Штайнмайер, бывший по совместительству министром иностранных дел, а ныне занимающий должность федерального президента Германии; на эту почетную должность, не имеющую реальных полномочий, его с огромным трудом спровадила Меркель.
Пребывая на посту министра иностранных дел, Штайнмайер проводил, мягко говоря, независимую политику, не считая должным согласовывать ее со своим непосредственным начальником – канцлером Ангелой Меркель, причем речь шла, прежде всего, о политике в отношении Москвы. Штайнмайер гастролировал по России, выступал там с лекциями и заявлениями, принимал какие-то почетные знаки…
Его последователь Габриэль, не обладающий харизмой и авторитетом Штайнмайера, себе таких вольностей не позволяет, но тоже слишком озабочен учетом позиции Москвы, прежде всего, в вопросе санкций и войны на Донбассе. Меркель также вынуждена смягчать тональность в общении с Путиным, чтобы учесть позицию союзников по коалиции. Очевидно, что и в будущем составе кабинета, если Меркель останется канцлером, будет то же самое.
Еще раз повторим, что Москве не нужен развал Евросоюза, поскольку Москва от этого крайне пострадает экономически. Пример выхода Британии из ЕС наглядно демонстрирует, к чему это ведет. Москве нужен Евросоюз, на политику которого Москва могла бы влиять, прежде всего, через своих «друзей» в руководстве ведущих европейских стран. Ей нужен Евросоюз, который будет максимально учитывать интересы Москвы. И если во Франции друзья Путина пока что отодвинуты от власти, то в Германии все не так просто, даже если Меркель в очередной раз победит.
А потому не следует слишком радоваться нынешнему проигрышу радикалов.
