Поскольку в аптеке "КГБ" не бывает настоящих лекарств, у белорусской экономики есть все шансы пойти на дно еще до погружения российской.
Показательные процессы сталинских времен запомнились прежде всего смертными приговорами бывшим членам политбюро и другим руководителям большевистской партии. Зиновьев, Каменев, Рыков, Бухарин незадолго до ареста и суда были самыми настоящими “вождями”, их портреты носили на демонстрациях, их именами называли города и улицы (будущий Кропивницкий, например, был Зиновьевском). Именно поэтому за показательными процессами с замиранием сердца следила вся страна.
Но были и другие показательные процессы — над “вредителями”, руководителями крупных промышленных предприятий. После того, как эти предприятия были национализированы, разгромлены и разграблены, стали рабами плана и руководящих указаний, советскому руководству было необходимо доказать обществу (и, похоже, самому себе), что аварии и неудачи — это результат не властной глупости, а “диверсий”. Так из экономики в лагеря изгонялись последние специалисты. Самым известным был процесс мифической “Промпартии”, придуманной прямо в НКВД. Но были процессы и помельче. Главное — это систематическая борьба с “вредителями”, на которой сделали себе карьеру будущие обвинители и судьи политических процессов. И многие будущие жертвы репрессий тоже.
Я вспомнил о сталинских показательных процессах, узнав об аресте руководителей крупнейших машиностроительных предприятий Беларуси. Задержал их местный КГБ “в рамках решения задач по обеспечению безопасности функционирования предприятий машиностроения”. Формулировки знакомы, обвинения привычны — коррупция, содействие коммерческим структурам, приемка сырья с элементами брака. В общем — “вредительство”.
Этими арестами КГБ пытается успокоить белорусского президента — когда-то последнего, а теперь, с окончательным оформлением путинского режима — предпоследнего диктатора Европы. Но вот только предпоследний диктатор живет за счет подачек и дотаций последнего. А денег на Беларусь у российских спонсоров после введения санкций и падения нефтяных цен стало не хватать.
Лукашенко за два с лишним десятилетия правления, кажется, искренне поверил, что в его стране действительно есть экономика. Он не понимает, что все эти нереформированные социалистические машиностроительные монстры продолжали работать только потому, что их — как и всю остальную белорусскую экономику — содержала Россия. Что белорусская продукция — за небольшими исключениями — неконкурентоспособна на реальном рынке. Что взятки и брак — это естественная атмосфера работы государственных предприятий. Так было в Советском Союзе и почему в Беларуси должно быть иначе? Ведь тех, кто работает на государственных предприятиях переименованной советской республики не интересует результат. Их интересует зарплата.
Но смириться с этой понятной даже ребенку истиной не могут ни Лукашенко, ни его чекисты. И поэтому — как и в сталинские времена — начинается поиск вредителей и диверсантов. Потом будут шпионов искать — кто-то ведь точно не хочет, чтобы белорусские предприятия хорошо работали! Никаких мыслей об экономических реформах, приватизации предприятий, отказе от пагубной модели интеграции с нищающей Россией у Лукашенко при этом не возникает. Как настоящий советский человек, он просто не верит, что его любимый Советский Союз в путинско-российском обличье скоро даст дуба. И что денег для “братской Беларуси” у этого самого “почти Союза” уже никогда не будет.
Но поиск вредителей — это скорее успокоительное. А белорусская экономика больна отнюдь не нервным срывом. Арестами менеджеров ее точно не вылечишь. Но поскольку в аптеке под названием “КГБ” не бывает настоящих лекарств, у белорусской экономики есть все шансы пойти на дно еще до погружения российской — и утащить вместе с собой всю лукашенковскую картонную государственность.
