На передовой женщин немного. Но они пытаются не уступать мужчинам.
— Ты всегда с пистолетом ходишь?
— Да. Если вдруг команда на выезд, то могу не успеть все собрать. Вот он при мне.
— А мне «сучку» хочется. Очень легкая и удобная. Как раз мне по силам.
«Сучка» — так на солдатском сленге называют АКСУ — автомат Калашникова складной укорочений. Или еще могут назвать «ксюша». Кому как нравится.
У одной девушки чуть ниже шеи красивое тату — оно выступает из-за расстегнутой гимнастерки. Она поглаживает рукой пистолет Макарова, висящий у нее на поясе. У другой красивые белые волосы, они выливаются из-под фуражки цвета хаки и спадают едва ли не до пояса. Но дамы, обе хорошенькие, говорят не о косметике и шампунях. Они говорят об оружии.
На базе добровольческого батальона с устрашающем для сторонников так называемых ДНР и ЛНР названием «Правый сектор» беседуют стрелок Елена Белозерская и военный медик Яна Зинкевич.
Елена, известная киевская журналистка, не изменяет своей профессии, даже взяв в руки оружие. Она собирается записать короткое видео-интервью с Яной, которую побратимы называют легендой не только «Правого сектора», но и всех украинских вооруженных сил.
Уроженке Ровно Яне всего 19 лет, а она командует девятью мужчинами старше нее. Она командир медицинского подразделения «Правого сектора». Когда батальон создавался, она была единственная в роли медика.
Но командиром ее назначили не потому, что пришла первая на должность. Эта худенькая, килограмм 50 при росте 170, девушка лезла в самое пекло и вытаскивала из-под пуль здоровенных раненных мужчин.
— Конечно, война, убивать — не женское дело. Но если бы с самого начала хватало мужчин, то здесь обошлись бы и без женщин, — считает Яна. — А у нас выбора нет. Нужно воевать. Если не встретим врага здесь, то он скоро окажется в Киеве и даже в Ровно.
Яна уверена: либо нам сейчас «гаплык настанет, либо через год-два мы победим». А проиграть можем, как считает Яна, если сейчас не выдержим напора путинской техники и путинских боевиков-профессионалов, которых он шлет и шлет через границу.
Лет в 16 она отправлялась в Карпаты, где жила в одиночестве по две-три недели. Частично питалась тем, что взяла с собой, а частично искала еду в лесу. Занималась экстремальным туризмом, спортивным ориентированием. Прошла курсы первой медицинской помощи. Эти навыки очень пригодились на войне.
Родители вынуждены были смириться, что единственная дочь пошла воевать. Было дело, она звонила матери из-под села Степановка, а через четыре часа, делится Яна, мама чуть не в обмороке, слышала из телевизора, что это село российские грады из-за границы «раз…..бали». К тому времени батальон отошел в другое место.
— Я не употребляла мат, но сейчас иногда проскакивает, — объясняет Яна, несколько смущаясь. — Это способ снять нервное напряжение.
Еще для снятия напряжения Яна гоняет на велосипеде. Сделает несколько километров и вроде легче станет. Можно снова медицинскими делами заниматься.
Яна рассказывает, что перед боем и во время него она не ощущает страха. Лишь сосредоточенность. После боя — грусть, ведь вид окровавленных людей не навевает радости.
Раньше Яна не одевала в бой бронежилет. Слишком он тяжел для ее 50-ти килограммов веса. Но теперь делает это в приказном порядке — комбат дал такой приказ. А еще ей каска мешает. Этот «головной убор» цепляет ее пирсинг над бровью правого глаза, и девушке бывает больно. Но от каски девушка не отказывается даже без приказа, поскольку от осколка или пули может быть больнее, чем от пирсинга.
Во время боя Яна не цепляет на униформу красный крест. Хотя существуют международные Женевские конвенции, которые устанавливают табу на убийство медиков, но, по словам Яны, практика показывает, что «российские бандиты плюют на эти все правила и стреляют в медиков в первую очередь».
Ей везет. Лишь один раз боец ее подразделения был ранен. Она подводит к поврежденному внедорожнику и показывает дырку сзади. Рассказывает, что сюда мину попала, и ему раскрошило ноги. Он был новичком и пострадал в первом же бою. Сейчас лечится. «Остальные все везучие», — резюмирует Яна.
Яна живет в той же комнате, где расположен медпункт. Вокруг ее кровати развешан камуфляж, стоит автомат, лежит несколько рожков, нагромождены коробки с медикаментами. Сама комната находится на втором этаже корпуса пионерского лагеря, где расположился «Правый сектор». Туалет и душ — на этаже, но есть горячая вода.
Поскольку в батальоне преимущественно мужчины, это создает неудобства. Яне приходится специально предупреждать, что она идет мыться или в туалет.
Яна говорит, что не позволяет себе никаких отношений с парнями. «Мне некогда, ведь я все время занята, если не воюем, то везу раненных в больницу в Днепропетровск, — говорит она. — В любом случае, лучше бы воздержаться. Если привязываешься к кому-то, то нет гарантий, что завтра его не убьют. Все отношения нужно отложить на после победы».
Один из бойцов батальона, отказавшийся называть свое имя, рассказал, что его опыт членства в военизированной молодежной организации говорит о том, что романы в таких организациях приводят к напряжению внутри коллектива и не идут на пользу. Потому они относятся к женщинам в батальоне как к сестрам.
«Если мы приходим на танцы в райцентре, то здешние девушки почитают за честь отдаться бойцу «Правого сектора», — смеется он, и трудно понять — то ли шутит, то ли серьезно.
В коридоре второго корпуса девушка красит приклад автомата в цвет камуфляжа. Елена Белозерская рассказывает, что это жена знаменитого командира разведгруппы под псевдонимом Швед. Его так прозвали, потому что его родители живут в Швеции.
Вчера муж Оксаны ушел на задание под Донецк. А ей достается нелегкая участь — ждать. Муж вышел на связь несколько часов тому назад и с тех пор молчит.
Оксане 22 года. Мужу — 32. Они живут вместе четыре года. Официально поженились в октябре прошлого года. Елена Белозерская считает, что Швед из разряда авантюристов, которые любят воевать. Даже высказывает предположение, что при определенных раскладах он мог бы оказаться «на той стороне баррикад».
Оксана категорически возражает. «Нужно быть совсем с приветом, чтобы воевать ради войны, — говорит она. — Муж, конечно, получает драйв от боя. Но он никогда не стал бы воевать за такую херню, как ДНР. Он воюет за Украину. Он ее защищает от идиотов и россиян».
Оксана приехала на базу следом за мужем. Они, как и несколько других супружеских пар, живут в комнате на двоих. Она не ходит на выполнение военных заданий, но стала полезной бойцам — раскрашивает им оружие и машины в маскировочные цвета. В частности, одна из машин, на которой подразделение Шведа поехало на задание, выкрашена руками Оксаны.
Особенно активизируется, когда муж на задании. Тогда места себе не находит и ищет какую-то работу. Успокаивается лишь тогда, когда муж появляется с очередной шуткой на устах. «Я пытаюсь его обнять, — говорит Оксана, — а он отодвигает меня: «Отойди, я потный и вонючий».
В самом начале существования батальона «Правый сектор» тут было всего две женщины. Одна из них, Светлана из Запорожья — бывшая операционная сестра. Она приехала в батальон следом за мужем. Она стала санитарным инструктором. Учит бойцов, как оказывать себе первую медицинскую помощь в случае ранения.
Однажды на построении, в котором принимала участие Светлана, один из командиров среднего звена вдруг задал вопрос: «А что тут бабы делают? На Сечи бабам не место». Тогда подразделение разведчиков Барса, где служит ее муж, в знак протеста отказалось идти в столовую.
После этого перед Светланой извинились, и больше подобный вопрос не поднимался. Но, как рассказывают бойцы «Правого сектора», в некоторых других добровольческих батальонах женщинам нет места. Даже медики — и те исключительно мужчины.
Елена Белозерская говорит, что слышала мнение одного из авторитетных военных о том, что он женщине не брал бы на войны хотя бы из сугубо практических соображений. Если им во время рейда захотелось в туалет, то она может сорвать операцию. Потому как женщине нужно уходить с дороги. Прятаться от мужчин. А на обочине могут быть мины.
Елена считает такую причину ерундой. Она говорит, что во время военного напряжения, когда существует риск для жизни, стыдливость исчезает напрочь. Женщина все может делать наравне с мужчиной. «Я просто крикну: «Хлопцы, не смотрите!».
Поначалу Елена дежурила на блок-постах. Теперь ходит на боевые задания. Принимала участие уже в пяти. Рассказывает, что испытывает тягостный, выматывающий страх. Но перед боем. В бою она спокойна и сосредоточена. «Мне постоянно с гражданки задают один и тот же идиотский вопрос — убила ли я ватника-колорада. Я отвечаю, что не знаю. Когда идет стрельба из многих автоматов, то трудно вычислить, кто кого убил», — говорит она.
Елена говорит, что, когда станет снайпером, то будет точно знать, убила или нет. На вопрос, не будет ли трудно психологически стрелять в человека, которого хорошо видно сквозь оптический прицел, Елена говорит, что не боится. «Россияне нам столько зла сделали, что я не буду сомневаться», — говорит она.
Елена купила за собственные деньги старую немецкую винтовку и оптический прицел к ней. Говорит, что качество — отменное. Стремится стать снайпером. Считает, что это получится у нее лучше, чем бегать с автоматом. Она ведь совсем худенькая. И ей трудно по выносливости сравняться со здоровыми мужчинами.
— Они вряд ли смогут лежать в укрытии часов пять без движения и выслеживать цель. А я смогу, — говорит Елена.
Стрелять в «Правом секторе» обучает тоже женщина. Она из Полтавы. Преподаватель выша. Зовут Татьяна, псевдо — Альтаир. В свое время прошла курсы телохранителей. Там обучалась стрелять.
У Татьяны трое детей и лишь одна дочь догадывается, что их мама на войне. Все остальные не в курсе. Ее муж с псевдо Фантом тоже воюет — в подразделении разведчиков. Он повредил ногу во время боя и сейчас временно не ходит на задания.
— Мы не особо интересовались политикой, — говорит Татьяна. — Но когда началась война, то оставаться в стороне было невозможно. Нужно защищать нашу страну, наших детей.
Фантом считает, что если женщина сознательно идет воевать, то это женщина со сформировавшимися убеждениями и сильным характером. Именно такие собрались в батальоне.
Ни Татьяна, ни ее муж не принадлежит к радикальным националистам, в чем обычно обвиняют «Правый сектор». Считает, что в батальоне собрались люди с самыми разными убеждениями. Их объединила одна цель — защитить страну.
Странно, но радикальной украинкой в батальоне выглядит девушка из Донецка. Ей 22 года. Ник — Арийка. Она разговаривает на замечательном литературном украинском языке.
Она говорит, что защитила диплом в университете, а на следующий день «эти» провозгласили ДНР. Я рыдала от горя. А потом поняла, что нужнро идти и защищать Украину на Донбассе. «Не только сейчас, — говорит Арийка, — но и после нашей победы».
Слышен шум автомобильного мотора. Оксана быстро выходит на крылечко корпуса. Вернулся муж со товарищи. Они все целы. Никто даже не ранен. Задание выполнили. Оксана обнимает мужа.
Фото из архива Елены Белозерской и Юрия Луканова.
Статья написана при поддержке Центра информации по правам человека.
Яна Зинкевич помогает раненому.
Яна Зинкевич довольна, что иногда можно отдохнуть.
Елена Белозерская чувствует себя среди мужчин в камуфляже, как рыба в воде.
Елена Белозерская спит в блиндаже после дежурства на блок-посте.
Кота зовут “Ватник”.
Альтаир готовится к стрельбе.
Альтаир: “Дружище, стреляй точнее”.
“Делай, как я”.
Тут живут Оксана и Швед.
Швед вернулся.
