Вкратце - как я прожил этот месяц.
В середине ноября я вернулся на оккупированную территорию и с горечью осознал, что моя малая родина стала мне чужой. Меня уже не радовали ни краткосрочные посещения некогда любимой квартиры, ни спокойная и доброжелательная обстановка в семье родственников, у которых я проживал.
Об этом сообщает блогер Отец Николая.
Безысходность царила во всем и везде.
Я постоянно для себя искал ответ: Украина Донбасс сдала или проиграла? Ведь это разные вещи!
Кто-то со мною не согласится – Донбасс никто не сдает, ведь и сейчас на передовой гибнут наши бойцы! Это так. Но давайте честно признаем: они гибнут не ради освобождения Донбасса, а ради того, чтобы “русский (а на самом деле – путинский) мир” не пошел дальше той линии, где его сейчас держат ВСУ и украинские добровольцы. И во имя этой цели эти жертвы безусловно оправданы.
А вот в Донбассе… Я, украинский гражданин, чувствовал, что украинскому государству я там не нужен абсолютно. Я чего-то ждал. Освобождения я ждал раньше, в июле-сентябре, но уже в октябре понял, что оно не придет. Теперь я ждал организации партизанского движения или активизации работы ДРГ.
Думал, пригодится моя квартира, где все равно никто не живет, мой почти пустой огромный гараж с подвалом, мое знание региона и неприметный автомобиль. Когда в конце весны – начале лета в Горловке Безлер начал взрывать мосты я, как инженер, испытывал страшную горечь от этих потерь инфраструктуры – ведь нам их придется восстанавливать, а это огромные деньги.
Теперь же я испытывал уже огромное недоумение от того, что украинская сторона не взрывает, не бомбит, не уничтожает инфраструктуру противника на все равно уже утраченной территории – мосты, путепроводы, туннели, ж/д пути.
На огромных маршрутах движения путинских “гумантарных” конвоев есть мосты? Безусловно! Почему они еще целые?
Да, конвои поедут в объезд, но путиноиды должны понимать, что они на войне, что здесь они чужие, что здесь их ждет смерть.
Каждый день через Шахтерск на Донецк едут по нескольку единиц бронетехники и транспорта с живой силой противника. Если взорвать один маленький мост на водохранилище Зуевской ТЕС, то легкий и быстрый маршрут превращается в ад.
Оккупанты в глубоком тылу разслабились и чувствуют себя в абсолютной безопасности. Часто видел их поодиночке, пьяными, причем и с оружием – никто их не режет и не отстреливает. Приютившие меня родственники, люди уже пожилые, сказали как-то, что если бы они узнали, что где-то здесь есть украинские солдаты (идущие из окружения, например), то безусловно бы приютили и спрятали их от ДНР-ровцев в своем доме.
Но самое страшное в оккупации, это отсутствие коммуникации государства со своими гражданами. Это вообще большая отдельная тема. В век современных технологий, в век спутникового телевидения, в век интернета, скайпов, вайберов, камер гоу-про и прочего – никто не говорит с людьми в оккупации.
Нет ни украинского ТВ, ни украинского радио. А радио и ТВ “оккупированных территорий” очень нужно, реально необходимо. Без этого Донбасс не вернуть, а через полгода и не нужно будет этого делать, так как массированная киселевская пропаганда в Донбассе Российского ТВ плюс “Оплот ТВ”, “Новороссия ТВ” и “Первый республиканский канал” сделают вот что: количество пропаганды перейдет в качество её потребителей и на Донбассе будет жить абсолютно новый народ – и не русские, и не украинцы, а какие-то лугандонцы и лугандонки.
Каждый вечер мы в тесном семейном кругу смотрели по интернету новостные выпуски украинских каналов, но они не адаптированы под нужды Донбасса (коррупционные скандалы в Одессе не дают ответа на вопрос, что нам ждать дальше), никакого украинского радио в ФМ-диапазоне я не нашел. Смотрели выпуски Громадського ТВ Донеччины, но качество его продукта еще несколько сырое и годится не для всякой аудитории. Лично меня спасал фейсбук и твиттер (из ЖЖ я как-то отошел), но люди старшего поколения этого не понимают и не пользуются. Тем более, что скоро, мне кажется, оккупанты начнут фильтровать и интернет-траффик.
Зато телевидение оккупантов “ПРК”, “Оплот” и “Новороссия” плотно общаются с населением и дают простые и понятные ответы на насущные вопросы – я не шучу. Нужно этому как-то противодействовать. Чем заполнить эфир радио и ТВ “оккупированных территорий”?
Кроме частых новостных выпусков конкретно по обстановке на Донбассе и терабайтов видео об этой войне в сети есть, кроме всего прочего, качественные продукты российской оппозиции, которые никогда не покажут в России типа – “ФСБ взрывает Россию”, “Игры Путина”, есть сами российские оппозиционеры, с которыми нужно общаться. Людям в Донбассе нужно разсказать правду о правящем режиме в РФ, потому что в Донбассе реально есть культ Путина, и не было бы этого культа, не было бы поддержки местным населением оккупантов.
Помните, Губарев говорил: “Путин – это наше все!”, или как Штепа сквозь сопли и слезы умоляла, чтобы Путин ее навестил? Это отсюда ноги растут. Ведь на самом деле Россия и ее народ нам не враг – я не радуюсь краху России – просто они уже проиграли 15 лет назад. Их захватила и оккупировала банда Путина. Они оказались слабее. Мы – сильнее.
Мы сопротивляемся. Я верю, что мы победим. Когда мы победим на своей земле нам, может быть, придется оказать братскую помощь порабощенному российскому народу в освобождении киевской дочери – Москвы, Ярославля, Вологды, Новгорода от КГБ-ешников и кадыровцев.
Когда весь город заполнили листовки с требованием ко всем военнообязанным немедленно пройти перерегистрацию в военкомате, я понял, что нужно драпать, потому что ни в какие официальные отношения с оккупационным режимом я не хотел вступать, а то что, без аусвайса, штампа в паспорте или без справки в обозримом будущем нельзя будет выйти на улицу – это для меня стало очевидным.
Пока же я на улицу не выходил, не положив в карман решение городского суда от 20ХХ года, которым я был приговорен к административному штрафу за создание городской организации русских националистов и ее руководство – типа, ребята, я свой! Правда, при этом люди, которые знают меня долгое время, при встрече всегда удивлялись увидев меня в гражданской форме одежды и спрашивали почему я еще не в ополчении.
Потому 30 ноября рано утром я оставил Донбасс. Я пришел на вокзал, мест в автобусе уже не было. Я было развернулся идти домой, решив сделать следующую попытку через пару дней, но мать как-то уговорила водителя и он посадил меня на служебное место. Я уехал.
Побыл несколько дней с семьей. Попробовал поискать работу. В паре мест работу мне предложили, причем ничем не высказав мне за мое донбасское происхождение, да и вообще всегда и везде я испытывал к себе только благожелательное отношение.
Но устраиваться на работу не стал, взяв паузу в неделю для того, чтобы съездить в Киев к своим зазывалам на работу.
Поехал больше для того чтобы один раз поговорить вживую и чтобы они отстали и оставили меня в покое со своими предложениями.
Поехал и – остался. Уже две недели живу и работаю в Киеве. Работаю в…, ну назовем его так – центральном органе исполнительной власти. Ну, не самом центральном, конечно, а в одном из.
Как надолго я здесь – пока не могу сказать. Работа мне нравится, это занятие как раз для меня, не нужно ни переучиваться, ни менять навыки (первые дни в мире я реально думал уже идти работать сторожем или грузчиком), но, блин, это – Киев…
Я всю жизнь избегал и не любил больших городов. Часто задаю себе вопрос не зря ли я променял городок Александрию в Кировоградской области на Киев?
Но, особого выбора у меня пока нет. Январь-февраль, наверное, точно проведу здесь, а дальше будет видно, не буду загадывать.
Кстати, оказывается, что здесь есть особое деление “донбассовцев” на тех, кто “пережил войну” и на тех, кто “войны не видел”.
Супруга моя, которая с детьми выехала из Донбасса еще в июне, мне кажется уже прошла точку невозврата и в Донбасс возвращаться уже не захочет.
Я же сейчас нахожусь на этой линии. Сегодня мой ответ: скорее нет, чем да. Попытаемся начать новую жизнь, не столько для себя, сколько для детей, где угодно – в Кировоградской, во Львовской, в Черкасской области или… в Киеве.
Прошу у всех прощения, хоть я и уехал, но пока все же – сохраню инкогнито, так как по возможности все же хочу съездить на родину за самыми необходимыми вещами, так как у нас пока нет ничего, ни посуды, ни одежды на весну, и так далее. Не хочу засветиться в списках тех, кого оккупанты могут снять с автобуса.
