Амбиции Путина привели к тому, что Россия утратила свое многовековое влияние на Украину. Хотя, Киев немного рискует не оправдать ожиданий после Майдана.
Спустя не один год, Москва предстанет перед “судом историков”, и все будет предельно ясно. Ведь президент РФ Владимир Путин потерял Украину после тысячелетней истории восточнославянской дружбы.
Когда Украина предстанет перед “судом историков”, отвечая на вопрос о том, кто проиграл “революцию Евромайдана”, ответ, судя по имеющимся данным, приговор также будет предельно ясен. Элита (политики и олигархи), сначала заставила всех поверить в чудо, а со временем вернулась к привычной коррупционной схеме.
Украинцы начали возрождаться, как нация в феврале 2014 года. Это прозвучит банально, но когда страна нападает на своего соседа, особенно, если они тысячу лет считали друг друга братьями, жертвы чувствуют себя оскорбленными, и сплачиваются против нападающего.
Именно так и произошло, когда Путин начал необъявленную войну против Украины, направил “маленьких зеленых человечков” в масках на захват крымского парламента, а потом и вовсе аннексировал полуостров. Но, смеется тот, кто смеется последним, тактический успех превратился в стратегический провал.
С кремлевской стороны, откровенно говоря, ситуацией полностью управляет один единственный человек – Путин.
В 2015 году Россия занимала 119-е место из 167 стран среди самый коррупционных стран, Украина расположилась на 130-м, по итогам “Transparency International”.
Став президентом, Путин быстро восстановил влияние политиков на российских магнатов. А в Украине олигархи, наоборот, сумели подмять политику под себя.
Когда Путин в феврале 2014 года внезапно отказался от европейского мирного порядка, складывавшегося на протяжении семи десятилетий, западные политические руководители начали спрашивать сократившуюся промосковскую армию, зачем и почему он так действует. Научный сотрудник Гарварда, профессор в Дэвисовском центре российских и евразийских исследований, Дмитрий Горенбург, являющейся военным аналитиком, указал на страх, назвав его основным инстинктом российского президента. Путин не проявляет особого интереса к экономике; его не беспокоит надвигающаяся инфляция и отток капитала, не тревожит чрезмерная зависимость страны от нефтяных и газовых доходов. Похоже, что боится он, прежде всего, необузданного распространения “вируса демократии”, который от поляков в 1980-е годы передался своенравным восточным немцам, затем в 1989 году чехам, в середине 2000-х годов им заразились украинцы, а в 2011-2012 годах даже москвичи, чьи уличные протесты Путину удалось остановить.
Такой анализ кажется правдоподобным. Будучи в 1989 году молодым офицером советского Комитета государственной безопасности, Путин служил на передовом посту КГБ в Дрездене. Они видел, как буквально за ночь рухнула Берлинская стена под натиском жителей Восточного Берлина, которые подумали, что она открыта официально. Позднее он поставил в вину руководителю советской коммунистической партии Михаилу Горбачеву то, что он отказался от военного вмешательства, когда пала стена, а протестующие взяли штурмом находившуюся через дорогу от места его работы штаб-квартиру “Штази”, чтобы не дать агентам сжечь инкриминирующие документы восточногерманского придатка КГБ. Он стал свидетелем того, как двадцать отборных советских дивизий, которые после славной советской победы над Гитлером в 1945 году полвека окружали Берлин, бесславно отступили на полторы тысячи километров на восток.
Потом Путин наблюдал за тем, как стремительно откалывались от Москвы частицы ее экс- империи, как обретшие свободу центральные европейцы от Эстонии до Румынии устремились в Евросоюз и НАТО, и как в 1991 году распалась внутренняя советская империя. Владимир Владимирович назвал распад Советского Союза “величайшей геополитической катастрофой” 20-го столетия. А в 2008 году, через 17 лет после того, как 92% украинских граждан, в том числе, составляющее 21% русское меньшинство, проголосовали за независимость, он заявил президенту Джорджу Бушу: “Ты должен понять, Джордж, что Украина это даже не страна”.
Самое мучительное, что в свой первый президентский срок Путин был вынужден выслушивать триумфаторские американские заявления о демократических “цветных революциях”, которые вспыхнули на улицах бывшей коммунистической Сербии в 2000 году, в Грузии в 2003-м и на территории Украины в 2004-м году. Для профессионального секретного агента данные революции были не отражением широкого стремления общества к “достоинству”, как его первым назвал лидер польской “Солидарности” Лех Валенса. Скорее, это была необъяснимая победа американского ЦРУ.
Самую большую тревогу у Кремля вызвала “оранжевая революция” в Киеве. Там протестующие в 2004 году потребовали повторно провести выборы после их вопиющей фальсификации в пользу тогдашнего премьер-министра Виктора Януковича, который занимал пророссийские позиции и претендовал на пост президента. Манифестанты добились своего. Когда западные славяне в Чехословакии и Польше в 1990-х годах мгновенно отказались от своей славянской идентичности в пользу европейской, Москве это явно пришлось не по душе. Польша искоренила системную коррупцию, создала эффективные демократические и правовые институты, и преодолела бедность: если раньше ее ВВП на душу населения соответствовал украинскому, то сейчас он у нее в три раза больше, чем у восточной соседки. Но для Москвы стало настоящим кошмаром то, что и “малороссы” начали поступать таким же образом, отвергнув Януковича и российскую систему контроля в ходе повторного голосования в 2004 году.
Президент РФ не стоило волноваться. Оранжевая революция “самоликвидировалась” в ходе внутренних конфликтов руководства страны, которое уступило бразды правления Януковичу в ходе довольно честных выборов 2010 года.
Когда Янукович направил свои милицейские спецподразделения для подавления протестов, и они в конце февраля убили десятки демонстрантов, украинского президента покинула его собственная Партия регионов. Он среди ночи бежал в Россию вместе с личным состоянием, накопленным за четыре года пребывания у власти и оцениваемым в 12 миллиардов долларов. Парламент большинством голосов, к которому неожиданно присоединилась Партия регионов, назначил временно исполняющего обязанности президента и правительство, после чего принял решение о проведении выборов в мае 2014 года.
Нет сомнений, что Путин посчитал аннексию Крыма, а также последовавшую затем кампанию по захвату “Новороссии”, как ее называла Екатерина II (она составляет 40% территории сегодняшней Украины), компенсацией за неожиданное падение “своего приспешника Януковича”, и за утрату Россией власти над Украиной. Европейцы, американцы и украинцы, напротив, усмотрели в первом, со времен Второй мировой войны, территориальном захвате возврат Путина к концепции XIX века: “кто сильный, тот и прав”, а также нарушение подписанных Москвой соглашений о нерушимости украинских границ и норм международного права.
Запад реагировал очень осторожно. Как и Путин, Запад понимал, что Москва обладает преимуществами в своем регионе в силу географических обстоятельств и может идти на эскалацию, что у нее на Украине есть жизненно важные интересы, которые у западных стран отсутствуют, и что сила воли российского президента возьмет верх над миролюбием Европы и усталостью Америки. У Запада не было желания проверять готовность Путина к применению ядерного оружия, которым он постоянно размахивал. Поэтому, в качестве ответной меры ввел финансовые, а не военные санкции, над которыми Путин преждевременно посмеялся, назвав их “уколом булавки”.
Кроме того, Путин неверно оценил военную готовность Украины. Быстрая победа в Крыму, мощная вера российских граждан, подогретая смелыми лозунгами Владимира Владимировича, пропагандой в СМИ, добавили кремлевскому правительству храбрости. Путин положил глаз на восточную часть Украины.
Плохо организованная украинская армия не оказала сопротивление в Крыму по трем причинам. Во-первых, из-за многолетних краж средств из военного бюджета у нее осталось лишь шесть тысяч боеготовых солдат и оружие 20-летней давности.
Во-вторых, сопротивление сорвали те многочисленные украинские офицеры, которые сохранили верность Москве, а не Киеву.
И наконец, несмотря на сталинский Голодомор и массовую гибель украинских крестьян в 1930-е годы, украинцы просто не могли поверить, что русские станут стрелять в своих названных младших братьев.
Путин рассчитывал на то, что и операция в Донбассе пройдет малой кровью. Похоже, он поверил собственной пропаганде, что недовольные русскоязычные граждане на востоке Украины с готовностью восстанут против Киева, стоит только немногочисленным российским спецназовцам возглавить ситуацию. В конце концов, восточная Украина это такой регион, где национальные различия стерты, где никто в повседневной жизни не обращает внимания на разницу между украинцами и русскими, а у большинства есть родственники, как в России, так и в западной Украине.
В определенном смысле этот регион был идеальным полигоном. Кампанию вначале представили как путинскую мечту о Евразийском союзе, но потом от этого отказались, когда стало ясно, что Украина в него не войдет. Поэтому ее “завернули в другую упаковку”, призвав соотечественников, разбросанных за пределами “русского мира” с распадом Советского Союза, переименовать военные действия в возврат царской Новороссии.
Вначале поддержанные Россией сепаратисты быстро взяли под свой контроль примерно две трети Луганской и Донецкой областей. Но Путин переоценил воинское рвение жителей востока и обычные для любой провинции жалобы на низкие зарплаты, выплачиваемые центральным правительством. В самом начале местное население с теплотой отнеслось к обещаниям сепаратистов о повышении пенсий. А старушкам явно нравилось выстраиваться в живые щиты вокруг занятых сепаратистами местных административных зданий, и препятствовать украинским военнослужащих, пытавшимся вернуть их. Но потом эта новизна приелась, а тяготы и невзгоды войны усилились. Москве и финансируемым ею сепаратистам пришлось все чаще делать ставку на разношерстных наемников и криминальные группировки Донбасса, которые добивались успеха в бою только тогда, когда им помогали “добровольцы” из России, и когда они получали российское тяжелое оружие, тайком доставляемое через границу.
Чисто в военном плане Путин весной 2014 года мог провести эскалацию, перейдя от ограниченной, замаскированной, а поэтому весьма спорной и сомнительной войны с участием “маленьких зеленых человечков”, которую Запад назвал “гибридной”, к полномасштабному вторжению в области Новороссии с задействованием регулярных российских войск в форме и со знаками различия. Именно такую угрозу создал российский президент, сосредоточив на северной, восточной и южной границе Украины группировку численностью 80 тысяч человек, которую он привел в высшую степень боевой готовности и привлек к участию в учениях.
Еще в сентябре 2014 года Путин похвастался перед президентом Порошенко, что если он захочет, “российские войска через два дня будут в Киеве — а также в Риге, Вильнюсе, Талине, Варшаве и Бухаресте”. Но, он не стал осуществлять вторжение, когда украинское временное правительство было неустойчиво и шаталось под напором российской демонстрации силы.
Почему Путин позарился на территорию украинской столицы, весной 2014 года, можно объяснить 3-мя причинами.
Первая – тактическое ослабление враждебности в момент, когда Европейский Союз обсуждал финансовые санкции против России из-за аннексии Крыма.
Вторая — это слабость неопытного украинского правительства, которое вполне могло потерпеть крах, оставив Киеву “политический вакуум”. Русские в таком случае смогли бы заполнить этот вакуум без единого выстрела.
Третьей причиной могло стать дурное предчувствие российской армии, что она может перенапрячь свои силы, и что оккупация соседней Украины, у которой сильны военные традиции, может превратиться в кошмар – беспорядочную партизанскую войну.
Путинские военные угрозы в адрес Украины дали противоположный эффект, вызвав в украинцев возмущение. В мае 2014 года исследовательский центр “Pew” провел опрос и выяснил, что 77% украинцев, включая 70% жителей восточной Украины, проживающих вне зоны боевых действий на Донбассе, считают, что их страна должна сплотиться, а не раскалываться на части. А в начале июля, еще до того, как российской ракетой “Бук” с территории повстанцев был сбит гражданский самолет Малайзийских авиалиний МН17, центр “Pew” сообщил, что у 60% украинцев в целом негативное мнение о России. По сравнению с 2011 годом, ситуация кардинально изменилась. Тогда 84% украинцев оценивали отношения с РФ, как перспективный дружеский союз.
Дух Евромайдана сплотил тех украинцев, которые до этого были политически пассивны.
В армию, в возрожденную национальную гвардию, в частные военизированные формирования порядке пошли добровольцы. Гражданские волонтеры готовили и доставляли еду новобранцам. Технические специалисты с нуля конструировали и строили свои собственные беспилотники для наблюдения за противником в пограничных районах, которые правительство уже не контролировало.
Украинские ветераны, когда-то ставшие основой и опорой сержантского и старшинского состава в Советской Армии, а также местные афганцы, участвовавшие в обреченной советской экспедиционной войне в Афганистане в 1980-е годы, в ускоренном порядке проводили начальную военную подготовку с новоиспеченными солдатами.
Военные заводы Украины, когда-то снабжавшие Советскую Армию, сумели отремонтировать 20-летние танки и построить новые во время боевых действий.
Моральный дух в украинской армии был намного выше, чем в рядах наемных авантюристов и криминальных банд, так как она боролась с угрозой существованию своей страны.
К середине августа 2014 года украинские войска освободили большую часть захваченной повстанцами территории и сократили Донецкую и Луганскую Народные Республики до размера двух маленьких очагов сопротивления.
Для Путина это было слишком. В конце августа президент провел красную черту: он не допустит разгрома своих ставленников. Путин направил в Донбасс свои элитные воздушно-десантные войска, дабы те провели контрнаступление совместно с российскими наемниками, оснащенными современным оружием. За несколько дней они восстановили контроль сепаратистов над половиной той территории, которой ДНР и ЛНР управляли ранее.
Президент Порошенко намек понял и немедленно предложил перемирие. А канцлер Германии Ангела Меркель в качестве посредника добилась заключения 5 сентября Минского соглашения о прекращении огня.
Это шаткое соглашение на пять месяцев снизило масштабы военных действий.
Но в январе-феврале 2015 года сепаратистские войска предприняли новую попытку прорыва укрепленной украинской обороны — и потерпели неудачу. После этого было подписано второе Минское соглашение о перемирии — такое же шаткое. Но 1 сентября 2015 года тяжелая артиллерия внезапно замолчала. Впервые за год счастливые бабушки из сепаратистского Донбасса смогли пересечь линию фронта и попасть в удерживаемые украинцами города, чтобы по более низкой цене купить сало, масло и яйца. Вернувшись, они заявили журналистам, что больше всего хотят прекращения боевых действий.
В конце сентября Путин открыл фронт в Сирии и согласно имеющейся информации, перебросил на новое поле боя часть спецназа с Украины. Война в Донбассе унесла восемь тысяч жизней и изгнала из своих домов 2,4 миллиона человек. Было ясно: Путин, пусть с запозданием, но признал, что Россия на этой войне тоже заплатила стратегическую цену.
Сначала он потерял всю Украину, за исключением Крыма, уступив ее Евромайдану, который презирал. Он не смог включить Новороссию в состав России. Ему также не удалось сохранить разбомбленный и сожженный Донбасс в том виде, в котором он хотел его аннексировать или субсидировать. Создание на его территории зоны замороженного конфликта для будущих манипуляций даже утешительным призом назвать нельзя.
Он спровоцировал Запад на воскрешение НАТО и на введение санкций, больно ударивших по российской экономике. Он напугал Белоруссию, Казахстан и Туркмению, которые несколько отдалились от Москвы.
Более того, российская война на Украине заставила вспомнить о провальном советском вторжении в Афганистан, где в 1980-е годы погибло 15 тысяч советских солдат. Афганистан дал толчок возникновению в России Комитета солдатских матерей, который пытается выяснять обстоятельства гибели российских военнослужащих. В мае прошлого года, когда от комитета пошли многочисленные запросы о российских потерях на Украине, Дума приняла закон, запрещающий распространять информацию о потерях россиян за рубежом. В такой ситуации Путин вряд ли возобновит активные боевые действия на Украине, поскольку это создаст риск новых потерь среди российских военнослужащих.
Такая оценка снимает нагрузку с украинских олигархов, которые в условиях войны были вынуждены отказаться от облика баронов-разбойников и стать патриотическими филантропами. Текущие события свидетельствуют о том, что они больше не считают безотлагательной необходимостью проведение законодательных реформ, утверждение власти закона, построение демократических институтов и искоренение клептократии. Напротив, они намерены пользоваться всем этим к собственной выгоде.
Безусловно, Путин потерял Украину. А вот украинские олигархи пока еще не потеряли безвозвратно свою страну. Но как же это будет прискорбно, если он сумеет растопить их решимость и превратить ее в благодушие, ослабив давление на Украину и проложив тем самым путь к окончательному поражению Революции достоинства. Вот тогда последним посмеется ведущий американист Кремля Георгий Арбатов, который предрекал в конце холодной войны: “Мы сделаем Вам самое ужасное: мы лишим вас врага”.
