Парламентская ассамблея Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе большинством голосов приняла резолюцию "Продолжение очевидных, грубых и неисправленных нарушений РФ обязательств в рамках ОБСЕ и международных норм", которая осуждает военную агрессию России в Украине.
Возможные юридические последствия этого документа оценил в интервью DW профессор международного права Даниэль Эразмус Кан из Университета бундесвера в Мюнхене.
DW: Принятая 8 июля резолюция Парламентской ассамблеи ОБСЕ в довольно жесткой форме осуждает посягательство России на территориальную целостность Украины и констатирует нарушение Москвой Хельсинкского заключительного акта ОБСЕ. Понесет ли Россия как член этой организации какую-либо ответственность?
Даниэль Эразмус Кан: Хельсинкский заключительный акт 1975 года и все последующие документы ОБСЕ не представляет собой обязательный к исполнению акт международного права. Юристы в таких случаях говорят о “мягком международном праве” – soft law. Это заявления о принципах, из которых не вытекают никакие права и обязанности. Хотя они и выглядят как международное соглашение и даже являются такими, что называется, “на вкус и по запаху”, это – не международные соглашения, а что-то вроде “джентльменских соглашений”.
В то же время в этом случае мы имеем дело с нарушением Хартии ООН – основных положений международного права, в резолюции ПА ОБСЕ есть ссылка на это, а именно – на запрет применения силы. Резолюция вполне справедливо заявляет о российской агрессии, и с точки зрения международного права это заявление является весомым. На агрессию можно реагировать санкциями. Но в Совете Безопасности ООН их заблокирует Россия. На других уровнях могут быть приняты, например, торговые санкции. В случае Крыма это уже произошло, впрочем, увы, недостаточно жестко. Причина – собственные экономические интересы стран, вводящих санкции.
– В Киеве надеются добиться от России компенсации за понесенный ущерб, в том числе от аннексии Крыма. Поможет ли резолюция ПА ОБСЕ, которая прямо называет действия России военной агрессией, Украине в международных судах?
– Я не вижу такого международного суда, в который могла бы обратиться Украина. Ни Украина, ни Россия не признают юрисдикцию Международного суда в Гааге, как не признают они и юрисдикцию Международного уголовного суда.
– Если Украина не может судиться с Россией в Гааге, как ей добиться справедливости – по крайней мере, материальных компенсаций за присвоение государственного имущества в Крыму?
– Можно добиваться конфискации российского имущества в разных уголках мира. Для этого следует обращаться в суды в этих странах и доказывать, что из-за действий России Украине был нанесен ущерб. Имущество дипломатических миссий неприкасаемо, но речь может идти о другом государственном имуществе России. Этот вопрос требует тщательного изучения.
– Какое именно имущество вы имеете в виду? Госкомпаний, таких как “Газпром”?
– Прежде всего активы госкомпаний. У них – много пакетов акций западных предприятий, в частности в Германии. Конфискация или частичное отчуждение этих активов – очень интересный вопрос, которым, вероятно, уже занимаются юристы. Об этом пока рано говорить, но это может оказаться на повестке дня.
– Создается впечатление, что ни резолюции международных организаций, ни санкции Россию не беспокоят. Как отстаивать в этой ситуации международное право?
– То, что Парламентская ассамблея ОБСЕ, в частности, констатировала аннексию Крыма – очень важно. На этом необходимо постоянно делать акцент. Ведь в международном праве имеется тенденция: со временем признавать разного рода незаконные ситуации. Поэтому следует напоминать о незаконности тех или иных действий. Но здесь требуется терпение – такие ситуации могут существовать достаточно долго. К примеру, Израиль некоторое время назад аннексировал Восточный Иерусалим и Голанские высоты. Международное сообщество формально никогда не признавало этого. Или другой пример: США никогда не признавали аннексии Советским Союзом стран Балтии. В Вашингтоне все время – в течение нескольких десятилетий – существовали посольства Балтийских стран.
Чтобы в случае Крыма изменить ситуацию, можно усиливать санкции – если хотеть этого. Но не стоит забывать, что Россия необходима Западу как партнер на международной арене, когда речь идет об урегулировании конфликтов на Ближнем Востоке или конфликта вокруг Ирана. Впрочем, с точки зрения международного права сомнений нет: оккупация Крыма незаконна, и надо всеми и законными методами заставить Россию прекратить ее. О резолюциях международных организаций могу лишь сказать: капля камень точит. Возможно, рано или поздно они приведут к компромиссу в этом вопросе.
– Каким вы себе представляете такое компромиссное решение?
– В идеале это должно быть возвращение Крыма Украине. Возможно, с предоставлением более широкой автономии, чем было до того. Этот вопрос не решить быстро. Но повторюсь: последняя резолюция ПА ОБСЕ вселила в меня оптимизм. Она принята очень убедительным большинством голосов. России дали четко понять, что с ее действиями не будут мириться. Я рад этому, потому что у меня уже было опасение, что из-за боевых действий в Донбассе все просто забыли о Крыме и “проглотили” его аннексию. Но это не так.
– Как все же назвать то, что сделала Россия с Крымом? В Украине говорят об “оккупации”, в Германии – об “аннексии”, а в нынешней резолюции ПА ОБСЕ используются сразу оба понятия. Вы тоже используете то одно, то другое слово.
– Оккупация – это термин из международного гуманитарного права. Речь о том, в каком состоянии мы находимся – войны или мира. К примеру, в отношении Израиля в документах ООН употребляется термин “оккупационный режим”, когда речь идет, скажем, об оккупации палестинских территорий. “Аннексия” – это термин из другой сферы международного права, которая определяет легитимность присвоения территорий. Россия утверждает – по моему мнению, безосновательно, – что она законно присвоила эту территорию. Остальной мир говорит, что это было незаконно.
– Но какой термин вы лично считаете более уместным?
– Сейчас Крым – кстати, так же, как и Донбасс – находится под военным контролем другого государства – России. Или сепаратистов, подконтрольных России. Поэтому это – оккупированные территории. Точка!
