Иван Вырыпаев, собирающий призы по всему миру за свой дебютный фильм «Эйфория», заглянул и на МКФ «Молодость». Когда вы будете читать эти строки, уже станет известно, добавила ли его картина в трофейную копилку еще одну статуэтку или нет. Накануне торжественного закрытия киевского фестиваля Вырыпаев рассказал «i» о том, как ему неохота заниматься уже готовой картиной и про то, почему его фильм не оставляет зрителя равнодушным.
вопрос: Вы пришли в кинематограф из театра, что для вас было наиболее трудным в процессе съемок?
Ответ: Трудностей было масса. Фильм ведь по-своему очень странный. Хотя он сделан просто, но при этом в манере, в которой люди не привыкли смотреть кино. Во-первых, зритель обязательно должен знать, что такое любовь. Это условие уже отсекает какую-часть аудитории, потому что «Эйфорию» невозможно понять, если ты ни разу в жизни не любил. Во-вторых, картина сделана так, чтобы зритель постоянно смотрел на экран. Обычно фильмы устроены так, что после первых титров ты пропадаешь внутри экрана. Режиссеры удерживают внимание сюжетом. Я же не пускаю зрителя внутрь экрана, держу его снаружи.
в: То есть?
О: Ну вот как если приходишь в картинную галерею и смотришь, к примеру, на картину Пиросмани. Ты не проникаешь в нее, ты долго наслаждаешься ею со стороны. Мой фильм — по-своему интерактивный аттракцион, вдохновленный живописью примитивизма и наива, он подразумевает перманентное активное восприятие вместо традиционного пассивного. Зритель на протяжении просмотра думает не только о картине, но и о себе, о том, как он относится к увиденному. И нет равнодушных. Да, есть те, кто ненавидит «Эйфорию», есть те, кому она нравится-не нравится, но равнодушными никто не остается.
в: Вы и Кирилл Серебрянников — два автономных театральных выстрела в целлулоид или уже тенденция перехода режиссеров из театра в кинематограф?
О: Не знаю, тенденция или нет, хотя вот слышал, что еще как минимум пара российских театральных режиссеров собираются снимать собственные картины. Просто искусство несколько расширило свои рамки. Я лично хотел моим фильмом поднять определенные темы и вопросы, которые мне близки. Если бы я мог сделать это посредством музыки — сделал бы, но я не умею. Поэтому кино. Не отвечу за Кирилла, но для меня одним из движущих факторов при создании «Эйфории» была неудовлетворенность не как режиссера, а как зрителя. Я сделал фильм, на который бы я сам с друзьями с удовольствием сходил бы в кинотеатр.
в: Трагедия «Эйфория» — это авторский оксюморон или расширение дефиниции формы болезненно-повышенного настроения?
О: Вообще, по моему мнению, в нынешнем обществе трагедия как жанр невозможна. Но я ставлю ударение на то, что «Эйфория» — это именно трагедия, потому что это слово лучше определяет взаимоотношения между главными героями фильма. Фильм — миф, притча со своими религиозными, вечными моментами. Попытка прорваться внутрь невозможного жанра в XXI веке.
в: Можете рассказать о том, как ваш фильм вызвал интерес и согласие финансировать сразу у четырех киностудий, а вы решили делать его своими силами?
О: Нельзя сказать, что я сделал его своими силами. Я просто выбрал студию — «2план2», она его спродюсировала, и права на «Эйфорию» принадлежат ей. Другое дело, что там мои друзья, молодые ребята, которые доверяли мне больше, чем какие-либо другие люди. Поскольку я дебютант, имело бы место какое-то защемление авторских свобод. Сотрудничество с «2план2» помогло этого избежать.
в: В «Эйфории» монтаж, операторская работа и пейзажность исполняют роли не менее главные, чем актеры. Все на своем месте, с выверенностью перфекциониста. Вы таковым себя считаете?
О: Да нет на самом деле. Это просто концепция фильма такая, чтобы все было единым. Звук, реплика, актер, дерево — такая масса экрана, которая одновременно говорит с тобой.
в: Полина Агуреева, играющая в фильме главную роль — ваша жена. Не возникало ли у вас как у мужчины чувства неловкости со сценой, где она вместе с Ушаковым предстает полностью обнаженной?
О: Нет, не возникало. Это ведь не эротическая сцена, а невинная нагота, какой она есть у многих классиков живописи.
в: Многие рассчитывали, что вы повторите триумф «Возвращения» Звягинцева в Венеции. Малый Золотой лев обрадовал или огорчил?
О: Не чувствовал я ни гордости, ни разочарования. Я вообще никак не отношусь к премиям — не знаю, поверите ли мне или сочтете это кокетством. И когда я туда ехал, мне честно было немного не до Венеции, потому что фильм я сделал давно, еще 9 июня, и начал заниматься новой театральной постановкой. А «Эйфорией» приходится заниматься до сих пор, промоутировать ее, ездить на фестивали — это немного раздражает. Фильм уже готов, он живет своей жизнью и ко мне не имеет никакого отношения. Венеция для меня означала лишь четыре дня отмененных репетиций, не более. Да и на «Молодость» я в общем-то приехал не для того, чтобы выигрывать, а чтобы поддержать выход фильма в широкий украинский прокат 9 ноября. Честно.
в: Есть шанс увидеть ваши театральные постановки на киевских подмостках?
О: Знаете, я бы все бросил, приехал и сыграл в Киеве. Я в этом городе первый раз — сегодня весь день гулял и влюбился просто в него. Меня просто не зовут сюда. Я много гастролирую, но конкретно из Киева до сих пор не поступало никаких приглашений.
Иван Вырыпаев родился в Иркутске 3 августа 1974 г. Режиссер, актер и сценарист.
В 1995 г. окончил актерское отделение Иркутского театрального училища. Играл в магаданском и камчатском театрах. В 1998 г. создал в Иркутске театр-студию «Пространство игры». В том же году поступил на заочное отделение Щукинского театрального училища по специальности «режиссер драматического театра».
Автор пьес «Сны», «Город, где я», «Валентинов день», «Кислород», «Бытие №2», «Июль». Некоторые из них были переведены на ряд европейских языков и поставлены более чем в двадцати странах.
С 2002 г. как режиссер, актер и автор сотрудничал с центром новой пьесы «ТЕАТР.DOC», с 2005 г. — участник театра «Практика».
В 2005 г. создал агентство творческих проектов ООО «Движение Кислород».
