Новый фильм Павла Лунгина «Остров» за фасадом потертого названия (ну в самом деле, только же в прошлом году Майкл Бей использовал) и центральной ролью Петра Мамонова оказался весьма спорным фильмом об истинной и мнимой верах.
Религиозная риторика в кино вообще штука скользкая. Двухчасовая проповедь, беспардонно навязываемая неподготовленной аудитории, может запросто превратиться в свою противоположность. «Остров», к счастью, таковым не является. Скорее фильм глубоко заглядывает в саму сущность веры, рыская в поисках дефиниций покаяния, истинного диалога с Господом и неисповедимости его путей.
Но тут же кроется внутреннее противоречие ленты. Человеку глубоко религиозному она наверняка покажется лишь скользящей по поверхности глубинных вопросов православия — останавливающейся как раз там, где напрашивающийся переход к глубинному мог бы стать мукой для иного зрителя. С другой стороны, этому «иному зрителю» «Остров» предлагает лишь бенефис Петра Мамонова, который не то что юродивого монаха — телефонный справочник сыграет так, что никакой сюжетной канвы не потребуется.
Мамонов играет старца Анатолия, живущего на крошечном северном острове в компании двух благолепных святых отцов. Он вздорен и хохмит, спит на угле и кукарекает на всю ивановскую с колокольни. Мамоновщина в рясе, да и только. Но его действия почитают за праведную жизнь и поистине чудесную помощь, которую он оказывает приезжающим к нему за тридевять земель людям. То молитвой мальчика с гниющим бедром исцелит, то беса из юной девушки изгонит, то пожар предвестит. Но никто не знает, что Анатолий живет с тяжким грехом на душе и что своим чудотворством он лишь пытается искупить свою громадную вину перед Всевышним.
Лунгин и Мамонов вместе делали первые шаги в кино картиной «Такси-Блюз» еще 16 лет назад. И их очередная совместная работа — крутой творческий поворот в фильмографии обоих. Лунгин строил из себя нечто вроде российского Кустурицы в «Бедных родственниках» еще год назад. Последней же работой Мамонова был безбюджетный, но в общем-то весьма крепкий арт-хаус «Пыль». Уход к нарочитому православию есть то ли обоюдно продуманный шаг к зрительскому вниманию (сработало — попали на закрытие Венецианского кинофестиваля), то ли искреннее духовное перерождение. Тут дела обстоят менее успешно. «Остров» при своих ледяных пейзажах, небритой физиономии «звукаря му» и единственным возможным финалом-прощением не обращает в веру, а лишь очерчивает ее. Это фильм менее значительный, чем мог и должен был быть.
