Господин Войнович рассказал «i», из-за чего переквалифицировался в художники и почему российский писатель не скоро получит Нобелевскую премию
В киевском Театре драмы и комедии на левом берегу состоялась премьера спектакля «Играем Чонкина», которую посетил автор трилогии, писатель Владимир Войнович.
Вопрос: В российских театрах «Чонкина» ставили много раз, а как часто это происходит в Украине?
Ответ: По моей информации, ваш Театр на левом берегу стал первым в Украине, где поставили «Чонкина», до этого момента ко мне официально из режиссеров вашей страны никто не обращался. Правда, другие мои пьесы в украинских театрах шли. Я имею в виду «Фиктивный брак», который шел на одной из киевских сцен, и «Шапку», которую ставили в нескольких театрах. Еще я знаю, что на одном из ваших каналов шел сериал, который снял режиссер Алексей Кирющенко, но он мне не очень понравился.
В: В свое время Эльдар Рязанов собирался снимать фильм по «Чонкину». Почему эта картина так и не появилась?
О: В 1988 г. были проведены переговоры со мной, Рязановым и компанией, которая владела правами на «Чонкина». В результате был заключен предварительный контракт, подобраны актеры и написан режиссерский сценарий, но потом Рязанов и эта компания в чем-то не сошлись и я даже решил, что это к лучшему. Мне кажется, что в те времена фильм хорошим бы не получился, потому что тогда «Чонкин» вызывал просто ненависть нашего генералитета вплоть до министра обороны. Я думаю, что они просто заставили бы режиссера сделать картину так, как им бы понравилось, но тогда этот фильм не понравился бы мне. Второй вариант — они бы просто запретили Рязанову или кому-то еще вообще снимать этот фильм. Результат вы знаете.
В: «Чонкин» дважды экранизирован, поставлены в разных странах масса спектаклей по этому роману и книга регулярно переиздается во многих странах. Достаточно ли вам этого героя, чтобы ни в чем не нуждаться?
О: К сожалению, нет. Он меня еще недокормил.
В: Вы пишете картины. Являются ли они для вас результатом того, что увиденное не смогли передать словами?
О: Не знаю, я не задумывался над этим. Мне кажется, что живопись у меня более радостная, чем моя проза. Думаю, что в литературе я воспринимаю окружающий мир через одно окно, а в живописи — через другое.
Вообще я начал писать картины, когда мне уже было за шестьдесят. Однажды я сел перед компьютером и вдруг понял, что мне совершенно не хочется писать, хотя знаю что. Такое со мной произошло впервые в жизни. Я как представил себе, сколько раз мне придется тюкнуть по клавишам, чтобы написать одну страницу текста. Так я просидел перед компьютером несколько дней, ничего не делая. Потом решил немного перерисовать картину, которая мне жутко не нравилась, ее подарили моей ныне покойной жене. Я купил обычные ученические краски и изменил фон. Смотрю, вроде стало лучше, картина заиграла как-то по-другому. Тогда я решил оставшимися красками нарисовать автопортрет. Стал рисовать — смотрю, похоже получается, но тут закончились краски. Я купил еще, закончил автопортрет — краски остались. Я начал рисовать новую картину, но краски закончились вновь. Я опять пошел в магазин. Закончил картину, краски опять остались. И вдруг я так втянулся, мне так понравилось. Я подумал, насколько это лучше, чем писать буквы.
Я понимал, если буду писать какие-то абстракции, то все скажут, что я это рисую потому, что не умею этого делать. Поэтому старался отображать жизнь как она есть.
Потом мне неожиданно предложили выставиться. Я решил, что это произошло лишь потому, что у меня есть имя в литературе. Но оказалось, что людям мои работы действительно нравятся. Наверное, потому, что я вложил в свои картины какую-то чудовищную энергию и это как-то чувствуют зрители.
В: Почему еще в прошлом году вы приостановили продажу работ, выложенных на вашем сайте?
О: Два года назад у меня была большая выставка и большинство картин, которые вывешены на моем сайте, у меня купили. Кроме того, я давно уже ничего нового не рисовал, поэтому решил, чтобы оставшиеся работы побыли еще у меня.
Сейчас я закончил писать автобиографию, над ней я работал долго и получилась она у меня достаточно толстая, поэтому в ближайшее время я хочу отдохнуть от писательства и вновь поработать художником. Если получится вновь расписаться, тогда подумаю об их продаже.
В: В одной из своих книг Довлатов описал коллизию с вашей фамилией. Насколько это правдоподобно?
О: Все это правда. Я удивился, почему Довлатов описал эту историю, поскольку у меня она тоже была описана. Но таких смешных казусов с моей фамилией у меня было очень много.
Например, в те времена, когда вышла моя первая повесть, я купил себе мотоцикл и пошел сдавать на права. Милиционер, который принимал у меня экзамен, взял мою карточку и, прочитав мою фамилию, сказал: «Войнович. Писатель есть такой». Я подумал, вот она — слава пришла. А потом он продолжил: «Хороший писатель Войнович. «Овод» написал». Потом с этим «Оводом» меня доставали много раз. В 90-е тоже была забавная ситуация. У нас в доме решили организовать стоянку для автомобилей. Но поскольку мест все равно всем не хватало, совет нашего дома начал распределять места. В списке была и моя кандидатура. И когда один из активистов этого совета, генерал-майор милиции дошел до моей кандидатуры, он сказал: «А за что ему давать место, он ничего кроме «Овода» не написал». Председатель же совета хорошо меня знала и сказала: «Ну за «Овода-то» можно». И мне все-таки выделили место.
В: С тех пор как Иосифу Бродскому присудили Нобелевскую премию, советские, а потом и российские писатели даже не попадают в шот-листы. Обмельчала литература, или эта премия выдается только по политическим мотивам?
О: Честно говоря, я в эту кухню не посвящен, но в какой-то мере можно сказать, что премия заполитизирована — если писатель из определенной страны получил эту премию, то потом его земляк какое-то время не может получить Нобелевскую.
В: Насколько вам сейчас трудно конкурировать с молодыми российскими писателями? Складывается такое впечатление, что современные издательства предпочитают издавать большими тиражами неглубокие произведения.
О: Я с ними не конкурирую. У меня есть свой читатель, который всю жизнь со мной. Может быть, мои книги издаются не такими большими тиражами, как детективы или женские романы. Однако есть достаточно большой круг читателей, который интересуется тем, что я делаю.
В: Вас печатали зарубежные издательства, а насколько трудно было тогда и сейчас российскому писателю выпустить книгу за границей?
О: Это редко с кем случается. Хотя там порой случается очень странный выбор — не понимаешь, зачем это вообще напечатали. С другой стороны, «Чонкина» в Америке напечатали полмиллиона экземпляров — это для них просто фантастический тираж. Но если ты там долго не печатаешься, к тебе интерес падает, а вот в России по-другому — писателя помнят долго и ждут от него чего-то новенького. Но вообще напечататься там нашему писателю очень сложно, поскольку там очень любят своих. А если все-таки повезет там опубликоваться, то остаешься уже надолго.
В: Насколько в своих подходах отличаются современные российские издательства от американских и европейских?
О: И в Америке, и в Европе местная литература пользуется гораздо большим спросом. А по жанрам — детективы там пользуются гораздо большей популярностью, чем серьезная литература. Например, есть у них такой детективщик Том Клейпциг — у него миллионные тиражи. Но скажу, что есть и русские современные писатели, которые там пользуются популярностью — Сорокин, Пелевин.
В: 7 октября должна была состояться встреча российских писателей с Путиным, однако некоторые из них отказались идти на встречу. Могут у отказников быть какие-то негативные последствия?
О: Думаю, что последствий никаких не будет, но если все-таки власть примет по отношению к ним какие-то меры, то выставит себя в очень смешном виде. Надеюсь, что эти люди (власть) со временем поумнели. Мне кажется, что те, кто пошел на эту встречу, для себя никакой выгоды не извлекут. Подобные встречи — это пережиток советского образа мышления. Я против того, чтобы власть встречалась с писателями. Они просто не нужны друг другу. Хотя те писатели, которые ходят на подобные встречи, хотят улучшить, к примеру, свои жилищные условия или получить орден.
Из князи в грязи и обратно
Войнович Владимир Николаевич родился 26 сентября 1932 г. в Сталинабаде (ныне Душанбе, Таджикистан) в семье учительницы и журналиста.
После ареста отца в 1937 г. семья переехала в Запорожье. Мальчиком был колхозным пастухом; окончив ремесленное училище, работал на стройке, служил в армии. После безуспешных попыток поступить в Литературный институт им. А.М. Горького поступил в Московский педагогический институт, откуда со 2-го курса по комсомольской путевке отправился в казахские степи осваивать целину.
Еще в начале 1950-х гг., служа в армии, начал писать стихи. С текстом «Песни космонавтов» («Заправлены в планшеты космические карты», 1960 г.) к Войновичу пришла известность, подкрепленная публикацией повестей «Мы здесь живем» (1961 г.), «Два товарища» (1967 г., инсценирована автором), рассказов «Хочу быть честным» (авторское название — «Кем я мог бы стать», инсценирована Войновичем), пьесой «Кот домашний средней пушистости» (1990 г., совместно с Григорием Гориным, экранизирована под названием «Шапка»).
Активная правозащитная деятельность Войновича (письма в защиту А.Синявского, Ю.Даниэля, Ю.Галанскова, позднее — А.Солженицына, А.Сахарова) сочеталась с работой над документальными повестями — исторической о Вере Фигнер («Степень доверия», 1973 г.).
В 1974 г. Войнович был исключен из Союза писателей СССР, печатался в «самиздате» и за рубежом, где впервые опубликовал и самое знаменитое свое произведение — роман «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» (1969-1975 гг.) и его продолжение — «Претендент на престол» (1979 г.).
В декабре 1980 г. принужден к эмиграции, в 1981 г. указом Леонида Брежнева лишен советского гражданства, которое 10 лет спустя было возвращено по указу Михаила Горбачева. Жил в Германии и США. За границей кроме «Чонкина» были впервые опубликованы книги «Путем взаимной переписки», «Иванькиада», «Москва 2042», «Антисоветский Советский Союз», пьесы «Трибунал» и «Фиктивный брак», рассказы, очерки, фельетоны, сказки и стихи. Книги Владимира Войновича переведены на 30 языков.
Член Союза писателей и Международного ПЕН-клуба, член Баварской академии изящных искусств, член Сербской академии наук и искусств, почетный член американского общества Марка Твена.
С 1995 г. Войнович увлекся живописью, которая была представлена на персональных выставках:
1. Октябрь 1996 г. в галерее АСТИ, Москва.
2. Июнь 1997 г. в Центре либеральной политики, Москва.
3. Октябрь 1997 г. в Культурном центре ООН, Вена.
4. Декабрь 1997 г. в Центральном доме художника, Москва.
5. Июнь 1998 г. в посольстве ФРГ, Москва.
6. Участвовал в коллективной выставке писателей и художников в Литературном музее.
Награды
Премия Баварской академии искусств (1993 г.).
Премия фонда «Знамя» (1994 г.).
Премия «Триумф» (1996 г.).
Государственная премия Российской Федерации (2000 г.).
Премия им. А.Д. Сахарова «За гражданское мужество писателя» (2002 г.).
