На кону – освобождение пленных. Но не только. Путин предлагает Зеленскому символически подчиниться
Пока всё внимание нашего общества сфокусировано на спорах вокруг перевыборов Верховной Рады, можно не заметить, что началось символическое противостояние между Зеленским и Путиным. И в центре этого сражения – Медведчук, – пишет журналист Дмитрий Литвин
Пресс-секретарь Путина Песков – который, на самом деле, больше, чем просто представитель для прессы – дал понять, что в Кремле ожидают сохранения посреднической роли Медведчука.
Почему сделано такое заявление? Зеленский неоднократно отправлял в Кремль сигнал: давайте начинать с освобождения пленных. Там молчали. И вот теперь – после инаугурации – через официальное лицо в Кремле указали, фактически, на условие со своей стороны.
Почему сохранение Медведчука действительно можно считать условием? Потому что это соответствует стилю Путина. Ему важно символическое подчинение.
Например, когда Саакашвили, став президентом Грузии, первый раз поехал к Путину, то услышал указание на конкретного человека в Грузии, которого не надо трогать. Мол, через него работает Кремль. Саакашвили, вернувшись в Тбилиси, сразу избавился от такого кадра. Но дальше – говорить с Путиным стало сложнее. И дело было вовсе не в этих конкретных людях.
Это тенденция характера самого Путина – он ищет слабости в оппоненте и старается закрепить их символически.
Из той же оперы и другой пример – история про Меркель и собаку. Меркель боится собак. Что сделал Путин, зная об этом? Взял на переговоры с ней свою собаку, и Меркель перетерпела всю унизительность ситуации. Решила – что диалог с президентом России ей важнее.
Вот Путин Зеленскому устраивает сейчас точно такую же символическую проверку. Ещё раз: дело не в конкретной личности, не в Медведчуке.
С одной стороны, Зеленский дал понять, насколько ему важно освобождение пленных, и публично сделал это своим приоритетом. Также Зеленский не раз заявлял, что ему всё равно, какие репутационные потери придётся понести, чтобы получить реальный результат по прекращению войны и решению связанных с войной проблем.
С другой стороны, согласиться на Медведчука как переговорщика и представителя в отношениях с Кремлём – как они говорят, “по гуманитарным вопросам” – значит, просто символически подчиниться. А также сохранить в украинской политике одну из тех точек концентрации критики, которая привела, в конце концов, к демонтажу президентства Порошенко и может закончиться тем же для президентства Зеленского.
Что же выбрать?
Важно понимать, что Путину всё равно, как долго ещё он будет удерживать пленных у себя в России или на оккупированной территории.
Даже, скажем, активная международная кампания по спасению Олега Сенцова не произвела на Путина большого впечатления. А возможно – и осложнила работу по его освобождению, потому что загнала Путина в ситуацию, когда освободить Сенцова – означает, в понимании Путина, проявить слабость и подчиниться давлению.
Поэтому какое-либо новое давление на него по вопросу об освобождении пленных – допустим, при помощи европейских лидеров – не имеет перспективы.
Но есть ли перспектива от деятельности Медведчука как посредника? Допустим, ему удастся вернуть какую-то часть людей в первое время. Вот при Порошенко это было. А потом? Вряд ли Медведчук сможет вернуть всех. И вряд ли он может гарантировать, что путинское государство больше не будет брать политических заложников типа Сенцова, а украинцев на оккупированной территории перестанут терроризировать.
Пленные для Путина – такое же средство давления в гибридной войне, как поставки оружия боевикам, пропаганда и газ с углём. Ясно, что Путин не захочет лишать себя столь выгодных инструментов.
Возможно, стоит рискнуть и избежать этого символического подчинения Путину, трезво понимая, что это может отразиться на судьбе наших людей.
Зеленский ещё до инаугурации начал с Путиным заочным диалог через религиозных лидеров. Возможно, эффективнее – попытаться их использовать и как посредников. Если затянуть его в такой диалог в моральной плоскости, то чем он может ответить? Мораль это его уязвимость.
Можно отказать президенту. Можно отказать посреднику. Даже тому, которого сам и приклеил к президенту. Но попробуй откажи священнику, ещё и публично, если с моральной точки зрения – он прав, а ты – строишь государство на образе симфонии с церковью.
