Россия доказала, что война информационная куда эффективнее традиционной. Не только потому, что дешевле. А еще и потому, что позволяет подменить окопы – диверсиями.
Правда стоит денег. В этой формуле предстоит убедиться не только Украине.
Швейцария погрузилась в споры. 4 марта на референдуме страна будет решать – платить ли ей за общественное телевидение. Противники платы называют пошлину «принудительными сборами» и считают, что на рынке медиа все расставит по местам «свобода» и «конкуренция». Сторонники платы говорят, что ее отмена угрожает независимым СМИ и, в конечном счете, демократии как таковой.
Швейцарские общественные СМИ – это 7 телеканалов и 17 радиостанций. Производят контент на четырех языках. В конституции прописано, что они должны делать упор на культуру и образование, учитывать интересы меньшинств и кантонов. Общий бюджет – 1,37 млрд франков.
Проблема в том, что швейцарский рекламный рынок довольно мал. Вдобавок, он раздроблен между четырьмя практически не сообщающимися языковыми регионами. По сути, отказ от централизованного финансирования многие СМИ попросту не переживут. Особенно те, что вещают для меньшинств или отдаленных горных регионов. Для каждой швейцарской семьи нынешнее медиаразнообразие обходится в 451 франк в год ($480).
Сторонники пошлины говорят, что отказ от нее приведет к тому, что ТВ станет пристанищем низкопробного контента. Что подключение к коммерческим медиа-пакетам вчетверо дороже нынешней пошлины. Напоминают, что эти деньги идут на медиаподдержку фольклора, культуры и кинематографа, которые не способны быть бизнесом. Что в эпоху fake news и сознательной дезинформации ответственная некоммерческая журналистика – один из бастионов демократии.
И если вам кажется, что эта дискуссия не имеет к нам отношения, вы ошибаетесь.
Россия доказала, что война информационная куда эффективнее традиционной. Не только потому, что дешевле. А еще и потому, что позволяет подменить окопы – диверсиями.
Послевоенный Советский Союз вел позиционные войны в стиле Первой мировой. Когда контур позиций более-менее ясен, линии разграничения тоже, и все сводится не столько к завоеванию «чужого», сколько к удержанию «своего». Прямые бои велись лишь на периферии ойкумены.
Современная Россия переписала методички. От позиционных информационных боев она перешла к медиадиверсиям. Она создает СМИ, которые работают «на экспорт». Использует соцсети для вторжения в иностранные повестки. Работает не столько со своей аудиторией, сколько с чужой.
Главное отличие РФ от СССР в том, что сегодня Москва не продвигает «свое», а разрушает «чужое». Раздувает ксенофобию к мигрантам. Дует на угли полупотухших конфликтов. Пугает будущим. Кормит моральный релятивизм.
Она не пытается убедить, что она на стороне добра. Напротив, она убеждает, что добра и зла не существует вовсе. Что мир – это 50 оттенков серого. Что нет критериев правды и лжи, что обманывают все. «Для того, чтобы быть чище мыться не обязательно – достаточно испачкать соседа».
И в этой новой реальности битва идет не за реальность, а за ее описание. А медиа становятся тем самым фронтом, на котором идет сражение. Ирония в том, что европейские страны хотят перевести окопы на самоокупаемость. В тот самый момент, когда Москва роет их за госсчет.
Мы привыкли верить в медиарынок. В то, что предложение регулируется спросом. Но это ровно до тех пор, пока не появляется игрок, для которого баланс доходов и расходов не имеет никакого значения. Для которого распространение информации – не бизнес, а способ решения своих собственных политических задач.
Современный медиарынок полон штрейкбрехеров. Бесплатные газеты, бесплатные телеканалы, бесплатные сайты. В таких условиях надеяться на рынок, который сам себя отрегулирует, нет никакого смысла.
Россия не стесняется подчинять свой медиабизнес – интересам политики. Судьба Крыма и Донбасса – тому подтверждение. А следом пришла очередь европейской аудитории. Той самой, что похоронила саму память о «холодной войне».
Бесплатный контент существует только в мышеловке. Швейцарии предстоит об этом вспомнить. Равно как и Украине.
