Как пишет Даниэль Вехлин в Neue Zürcher Zeitung, Владимир Путин даже после 13 лет фактического управления государством для многих остался загадкой.
При назначении на пост премьер-министра 9 августа 1999 года Путин представился общественности не как политик, а как “бюрократ”, напоминает Вехлин. “Сменив в 2000 году заболевшего Бориса Ельцина на посту президента, он крайне энергично и целенаправленно начал консолидировать свою власть. Кремлевская пропаганда с тех пор подавала его как спасителя и защитника отчизны, находящейся в опасности”, – пишет Вехлин.
Будущий президент России, по словам Вехлина, родился в небогатой семье и рос в ленинградской коммуналке. Еще в школьные годы он увлекся шпионской романтикой и попытался завербоваться в КГБ, но сначала по рекомендации “комитетчиков” получил юридическое образование. Он был принят в ряды КГБ в 1975 году и, по слухам, занимался наблюдением над диссидентами и иностранцами, затем до распада СССР служил в Дрездене. Вернувшись в родной город, он начал политическую карьеру в администрации Анатолия Собчака, в 1996 году был переведен в Москву и в течение всего двух лет стал заместителем главы ельцинской администрации и директором ФСБ.
Со сменой тысячелетий началось строительство действующей до сих пор “путинской системы”, продолжает Вехлин. “Как на местном, так и на национальном уровне Путин создал сеть личных зависимостей, привилегий и покровительственных связей. Федералистские тенденции, как и влияние олигархов, ранее действовавших самостоятельно, были снижены. Медийные и экономические империи были разбиты и поглощены госаппаратом. Самостоятельная роль не отводилась ни губернаторам, ни парламенту, ни политическим партиям”, – описывает автор.
Во время президентского срока Дмитрия Медведева Путин занимал пост премьера, сохранив контроль и влияние, и созданная им политическая модель не изменилась, продолжает Вехлин. “Отношения исполнительной и законодательной власти определяются личной лояльностью. Это влечет за собой отсутствие правовой безопасности и коррупцию”, а Медведев никогда всерьез не подвергал сомнению “вертикальные структуры и властную монополию Кремля”.
По словам Вехлина, протестное движение, возникшее как реакция на “рокировку” Путина и Медведева, фальсификации на парламентских выборах и “лицемерные обещания реформ и демократизации”, изменило ситуацию, однако Путин “отреагировал на волнения части гражданского общества по старой схеме”. Он снова создал видимость угрозы, объявив заграницу и НКО в шпионаже и подстрекательстве, и вместе с Православной церковью призвал “истинно русских” к сопротивлению. На протесты он отреагировал лишь насмешками, рядом репрессивных законов и сомнительными процессами против лидеров движения, пишет Вехлин.
“Поведение и риторика Путина указывают на то, что он воспринимает расширение личных и политических свобод не как шанс, а как опасность. В центре его политики остается сохранение власти и безусловная преданность заданному курсу”, – пишет Вехлин. Протестное движение в кризисе, а в обществе проявляются глубокий консерватизм и усталость от политики. Однако, по словам Вехлина, отчуждение между властью и населением продолжает расти, поэтому усиление протестов – лишь вопрос времени.
Вехлин указывает на то, что авторитарная политика “управляемой демократии” имела успех благодаря негативному опыту большинства населения в девяностые годы и благодаря росту цен на нефть и газ, позволившему существенно поднять уровень жизни. Кроме того, Путин снова стал позиционировать Россию как игрока на мировой дипломатической арене.
