Экономический и социальный прогресс до пандемии выглядел очень хорошо для Чехии, Венгрии, Польши и Словакии и тревожно для Германии и Франции. Если эти тенденции возобновятся - а нет причин думать, что они не возобновятся, - то Восточная Европа вскоре превзойдет Западную.
Когда Европа выйдет из глубокого карантина и рецессии, в ее геополитическом ландшафте произойдут значительные изменения, которые станут результатом тенденций, возникших до 2020 года. Поскольку эти тенденции нарушают статус-кво, поддерживающий иллюзорное чувство уверенности и превосходства среди элиты Западной Европы, они могут быть признаны крайне медленно и с трудом. Как информирую Экономические новости об этом пишет The National Interest.
До пандемии многие воспринимали раскол между Востоком и Западом в Европейском союзе (ЕС) как раскол “богатый человек – бедный человек” между процветающей, современной, мировой Западной Европой, с одной стороны, и бедной, отсталой, изолированной Центральной и Восточной Европой (ЦВЕ), с другой. Западные лидеры легко приняли скептический и снисходительный тон в отношении восточных членов ЕС, в значительной степени из-за сохраняющегося восприятия этих стран как несчастных сирот нацистской и советской власти. Не говоря уже о невысоком мнении о Центральной и Восточной Европе в политической сфере. В Париже и Берлине Центральная Европа рассматривается как региональное захолустье – европейская версия Западной Вирджинии.
Действительно, вплоть до освобождения народов Центральной и Восточной Европы от СССР и Варшавского договора их регулярно игнорировали, не понимали или ритуально называли “отсталыми”. Одна из самых популярных англоязычных книг о Европе, “Европейцы” Луиджи Барзини, посвящена Бельгии, Франции, Великобритании, Италии, Люксембургу, Нидерландам, бывшей Западной Германии и, как ни странно, даже Соединенным Штатам, но ни одной стране Центральной или Восточной Европы. И ни Европейский Союз, ни его предшественник, Европейское экономическое сообщество, никогда не называли себя западноевропейскими, хотя до 2004 года все их члены находились в Западной Европе. В Брюсселе слово “Европа” обычно означает Западную Европу.
Однако некоторые страны ЦВЕ в плане национального прогресса становятся равными и даже превосходят Францию и Германию – двух основателей ЕС и двух его крупнейших и богатейших членов. Последние статистические показатели экономического роста, занятости, доходов, процветания, сильной валюты, продолжительности жизни, налогового и долгового бремени, глобального участия, проникновения китайской экономики, инноваций, предпринимательства, производства, иммиграции, преступности и терроризма показывают, что четыре бывших советских сателлита на восточной границе ЕС – Вышеградская группа или V4 – демонстрируют лучшие показатели, чем Франция или Германия, почти по всем контрольным параметрам.
Почему это важно? Потому что страны ЦВЕ с лучшими показателями подрывают репутацию, модели управления и лидерство Берлина и Парижа, а очевидные, системные провалы западноевропейских столиц ЕС могут только поддержать популистскую, или “нелиберальную”, политику Центральной и Восточной Европы. Западноевропейские элиты по понятным причинам не стремятся противостоять своим широко распространенным, постоянным провалам в политике, поэтому они остаются малоизвестными. Но давно сложившаяся репутация Парижа и Берлина подрывается огромным количеством данных.
Западная Европа по-прежнему демонстрирует более внушительную экономику, более высокие доходы и более высокую продолжительность жизни, но все это представляет собой угасающее наследие десятилетий процветания и мира, которых были лишены восточные члены ЕС. Показатели, по которым некоторые страны ЦВЕ все еще отстают, такие как коррупция или загрязнение окружающей среды, также являются наследием бывшего коммунистического правления. Экономический и социальный прогресс до пандемии выглядел очень хорошо для Чехии, Венгрии, Польши и Словакии и тревожно для Германии и Франции. Если эти тенденции возобновятся – а нет причин думать, что они не возобновятся, – Восток скоро превзойдет Запад.
Экономика и финансы стран V4, например, по многим показателям намного здоровее, чем во Франции и Германии. Данные до пандемии указывали на то, что четыре центральноевропейские страны быстро набирают экономическое процветание и финансовую стабильность двух крупнейших европейских держав.
До пандемии коронавируса в странах Вышеградской четверки уровень экономического роста и занятости был значительно выше, чем в Париже и Берлине. В 2018 году валовой внутренний продукт (ВВП) стран V4 вырос в среднем на 4,3% по сравнению с 1,6 для Франции и Германии. В Венгрии и Польше рост ВВП составил 5,1 процента, что более чем в три раза превышает средний показатель для Франции и Германии. Наихудший показатель роста среди стран V4 – 3,0 процента в Чехии – все же вдвое превышает показатель Германии. Учитывая звездную репутацию Германии как экономической державы Европы, это очень важно. Тем не менее, инфляция оставалась умеренной во всех четырех странах Вышеградского региона: от 1,7 процента в Польше до 2,9 процента в Венгрии.
Еще до пандемии коронавируса во Франции и Германии в 2020 году прогнозировался более медленный рост: Международный валютный фонд предсказывал 1,1 процента роста для Германии и 1,3 процента для Франции. Несколько более медленный рост прогнозировался и для стран V4 – от 3,3 процента для Венгрии до 2,6 процента для Чехии, но, опять же, наихудшие показатели для стран V4 все равно будут иметь темпы роста, которые, как ожидается, будут вдвое выше, чем во Франции, и даже лучше, чем в Германии. И некоторые аналитики считают, что эта тенденция сохранится еще как минимум на десятилетие. В недавнем докладе HSBC Global Research “Мир в 2030 году” предполагалось, что страны V4 сохранят высокие темпы роста ВВП на уровне 3,4-3,6 процента до 2030 года, когда прогнозируется рост на 0,9 процента для Германии и на 1,1 процента для Франции.
Экономика стран V4 более динамична и по многим другим параметрам. Например, инвестиции в коммерческую недвижимость в странах V4 все еще стремительно росли в первом квартале 2020 года, когда в четырех странах плюс Румыния было инвестировано более 3,78 млрд евро. Это на 79% больше, чем в первом квартале 2019 года для этих стран. Для сравнения, рост инвестиций в недвижимость в Германии составил 35%, во Франции – 21%, а в среднем по Западной Европе – 51%. И, говоря о недвижимости, в Варшаве скоро появится самое высокое здание во всем Европейском Союзе – Varso Tower, проект которого реализует словацкий застройщик HB Reavis.
Учитывая это, неудивительно, что уровень занятости в странах V4 также выше, чем в Германии и Франции, как в среднем, так и в большинстве сравнений один к одному. Средний уровень безработицы в странах Вышеградского региона в 2018 году составил 4,1%, в то время как во Франции и Германии он составил 6,3%. Низкие показатели последней почти полностью объясняются Францией, чей крутой уровень в 9,1% ассоциировался бы в США с серьезной рецессией. Однако в Чехии этот показатель был ниже (2,3 процента), чем даже в Германии (3,4 процента). Уровень безработицы в Венгрии (3,7 процента) был лишь немного выше, чем в Германии, и в каждой стране V4 уровень безработицы был намного ниже, чем во Франции.
Скептики высокого роста ВВП в странах V4, конечно, могут указать на их субсидии ЕС. Действительно, Словакия получила 11,3 млрд евро из средств ЕС в последнем семилетнем бюджетном цикле (2007-15) и должна получить 13,8 млрд евро в текущем (2014-20) цикле. Чехия получила 23,3 млрд. евро в предыдущем цикле и 21,6 млрд. евро в новом; Венгрия получила 27,7 млрд. евро ранее и 21,5 млрд. евро сейчас; Польша получила 61,6 млрд. евро ранее и 76,9 млрд. евро сейчас.
Однако в этом подходе есть серьезные недостатки. Несмотря на то, что Германия является крупнейшим нетто-донором фондов ЕС, ее экономика получила наибольшую выгоду от евро, получив 1,9 триллиона евро с 1999 по 2007 год, или около 23 000 евро на каждого немца. По данным авторитетного немецкого аналитического центра Bertelsmann Stiftung, экономика Берлина во многом выигрывает от еврозоны ЕС. Без евро ВВП Германии был бы примерно на 0,5 процентного пункта ниже, что в 2018 году составило бы 1% (см. данные по ВВП выше). К 2025 году выгоды для Германии могут составить 170 миллиардов евро. Более высокий ВВП Германии также обеспечивает снижение уровня безработицы примерно на 0,5 процента.
Фактически, ВВП почти каждого члена ЕС выше в результате интеграции экономик Европы, согласно исследованию Американской торговой палаты ЕС, а Франция и Германия имеют еще более высокий процентный рост годового ВВП, чем страны V4.
Согласно отчету, Германия получила 1,55% прироста ВВП на душу населения, а Франция – 1,14%, в то время как прирост для стран V4 варьируется от 0,79% для Чехии до 0,49% для Польши.
Даже если субсидии ЕС составляют определенную часть ВВП стран V4, проблема резко более низких темпов роста ВВП во Франции и Германии нависает над этим вопросом и заставляет задуматься: разумно ли Парижу и Берлину “обеднять” себя, выделяя миллиарды евро другим странам, в то время как их собственная экономика буксует?
В результате усиления экономического роста и снижения безработицы доходы населения Центральной Европы резко выросли и превысили доходы во Франции и Германии, национальные доходы которых стагнировали на протяжении десятилетий. Средний национальный доход в Словакии, начинавшей в нищете и изоляции при коммунистическом правлении в 1989-91 годах, вырос с 50 процентов от среднего по Европе в 2000 году до 75 процентов к 2017 году – рост составил 50 процентов. В Венгрии доходы выросли с 53 до 65 процентов от среднеевропейского уровня, среди поляков – с 53 до 70 процентов, а среди чехов – с 62 до 76 процентов.
Между тем, Франция и Германия уже давно привыкли к стагнации и даже снижению национального дохода, еще с 1980 года. Во Франции национальный доход составлял 117 процентов от среднеевропейского уровня в 1980 году, но к 2017 году упал до 110 процентов. В Германии доход составлял 126 процентов от среднего уровня в 1980 году и 123 процента в 2017 году. При таких темпах национальные доходы стран V4 сравняются со среднеевропейскими через два десятилетия.
Еще более примечательным является провал евро, одного из главных “достижений” ЕС, за которое выступали Германия и Франция. По данным Центра европейской политики (CEP), немецкого аналитического центра, через 20 лет после введения евро большинство стран, принявших евро, столкнулись с падением благосостояния. В то время как экономика Германии и Дании выиграла от введения евро, пять из восьми стран, исследованных CEP – Испания, Бельгия, Португалия, Франция и Италия – все пострадали от негативных последствий, варьирующихся от примерно 5 000 евро до почти 74 000 евро на человека. Потери Италии составили 4,325 млрд евро, а Франции – 3,591 млрд евро с 1999 по 2007 год. В Греции за этот период наблюдался скромный прирост, но все это было до краха 2008-2009 годов. С тех пор каждый год ВВП на душу населения в Греции все больше снижался.
Хотя у исследования CEP есть свои скептики, в недавнем докладе Европейского парламента, посвященном двадцатой годовщине введения евро, это признается.
Хотя евро, возможно, и способствовал некоторому повышению эффективности, он, похоже, мало что сделал для облегчения торговли внутри еврозоны, а процесс большей финансовой интеграции до сих пор был скорее дестабилизирующим фактором для еврозоны, чем фактором устойчивого роста.
Эта валюта – не имеющая общего государства, бюджета или министерства финансов – всегда будет оставаться заложником своих слабейших членов, что делает евро действительно очень слабым. Именно поэтому Чехия, Венгрия и Польша до сих пор избегали еврозоны.
Средняя продолжительность жизни в Западной, Центральной и Восточной Европе составляет 78,3 года, по данным ООН на 2015-2020 годы, во Франции – 82,5 года, в Германии – 81,1 года. Однако, несмотря на очень бедную жизнь еще в 1991 году, ожидаемая продолжительность жизни в странах V4 быстро росла: сейчас она составляет 79,2 года в Чехии (рост на 6,7 года по сравнению с периодом 1990-1995 годов), 76,6 года в Венгрии (рост на 7,2 года), 78,5 года в Польше (рост на 7,3 года) и 77,3 года в Словакии (рост на 5,7 года). За этот же период средний рост продолжительности жизни составил всего 5,1 года во Франции и Германии.
Это подтверждается тем, что показатели здоровья и благосостояния движутся в неожиданном направлении. Такие показатели все еще показывают неоднозначные результаты при сравнении Франции и Германии, с одной стороны, и стран V4, с другой, но остается удивительным, например, то, что в рейтинге Глобального индекса здоровья Блумберга 2019 года Германия опустилась на семь мест, с шестнадцатого на двадцать третье место среди самых здоровых стран, в то время как Венгрия поднялась на четыре места, а Чехия и Словакия – на одно место, хотя и с отстающими показателями здоровья.
В Вышеградских странах налоговое бремя как для отдельных граждан, так и для семей легче, составляя в среднем 4,6 процента ВВП в этих четырех странах, тогда как у французов и немцев оно удваивается и составляет в среднем 9,7 процента ВВП. Общая сумма национальных налогов также выше во Франции и Германии, которые собирают налоги в среднем в размере 45% ВВП, в то время как в странах V4 этот показатель составляет 36%.
Несмотря на более низкие налоги, государственный долг в Центральной Европе также ниже: по данным Евростата, статистического управления Европейского союза, общий государственный долг в странах V4 в среднем составил 50,3% от ВВП в 2018 году. В Париже и Берлине дела с долгом обстоят гораздо хуже, причем так, что это подрывает стабильность евро. Государственный долг вырос до 60,9 процента в Германии и до огромных 98,4 процента во Франции. Это не только провал политики и признак слабого руководства, но и демонстрация того, как Берлин и Париж нарушают правила ЕС вместо того, чтобы подавать пример – и при этом без всякой критики, что они подрывают “верховенство закона”, на которое так часто ссылаются критики восточных членов ЕС.
Маастрихтский договор, регулирующий деятельность ЕС, запрещает его членам иметь долг, превышающий 60 процентов ВВП, и это правило давно нарушается Францией и Германией. Действительно, после финансового кризиса 2008 года государственный долг большинства членов еврозоны растет, а Франция входит в число семи стран с самым высоким коэффициентом государственного долга. Между тем, Венгрия – единственная страна V4, чей долг в 2018 году также превысил пороговое значение ЕС. Прага, Варшава и Братислава подчинились этому правилу.
По мнению финансовых аналитиков, благодаря более сильной экономике и фискально-консервативным правительствам страны Центральной и Восточной Европы лучше, чем страны Западной Европы, подготовились к борьбе с пандемией Ковид-19 и рецессией. В докладе Euromoney, посвященном странам V4, говорится, что уровень государственного долга по отношению к ВВП во всем регионе значительно снизился за последнее десятилетие на фоне сильного экономического роста, снижения стоимости заимствований и осторожного управления бюджетом. Это означает, что у большинства стран [V4] есть возможности для фискального стимулирования, чтобы смягчить последствия коронавируса.
Европейский банк реконструкции и развития прогнозирует сокращение ВВП на 4,3 процента для восьми стран Центральной Европы, которые он контролирует, но говорит, что регион “сильно отскочит в 2021 году”. Для сравнения, в еврозоне, куда входит Словакия, но не входят другие страны V4, экономика сократится на 8-12 процентов, согласно прогнозу Европейского центрального банка.
Опровергая стереотип о том, что страны V4 изолированы, отсталы и не способны конкурировать, можно сказать, что они гораздо больше вовлечены в мировую экономику, чем Париж или Берлин. На экспорт приходится в среднем 73,4 процента ВВП стран V4, в то время как на импорт – 70,8 процента. Для сравнения, во Франции и Германии экспорт составляет в среднем лишь 30,2 процента ВВП, а импорт – 28,4 процента. Кроме того, как и темпы роста ВВП, экспорт товаров и услуг в странах V4 растет, увеличившись в среднем на 5,3% в 2018 году по сравнению с предыдущим годом, в то время как во Франции и Германии этот показатель составил 2,8%. В перспективе, если бы “Вышеградская четверка” была одной страной, то, согласно анализу брюссельской организации Carnegie Europe, “они были бы крупнейшим торговым партнером Германии, с годовым оборотом двусторонней торговли почти вдвое больше, чем у Китая”.
Глобальное взаимодействие на индивидуальном уровне – путешествия и туризм – показывает, что соотношение туристов и местных жителей в Венгрии выше, чем во Франции (126,4%), и что в Венгрии, Чехии (109,2%) и Польше (43,4%) соотношение иностранных туристов и местных жителей выше, чем в Германии (43,3%). Еще одним примером более значительной глобальной роли Центральной и Восточной Европы является 7,7 млрд. евро, которые были инвестированы в рынок коммерческой недвижимости ЦВЕ из восточноазиатских источников с 2013 года, причем лидирует Южная Корея – всего на 1 млрд. евро меньше, чем инвестировал экономический гигант Европы, Германия. Еще один признак – двадцать шесть индийских компаний по производству программного обеспечения, в одной из которых работают 2 000 человек, открыли в 2019 году свои предприятия в Венгрии, где также работают более 20 000 китайских экспатриантов.
Хотя прямые иностранные инвестиции важны для стран V4, крупнейшей движущей силой бурного роста национальной экономики Венгрии является 15-процентный ежегодный рост заработной платы. Отчасти благодаря этому в 2018 году Будапешт занял первое место по росту цен на жилье среди 150 городов мира, в то время как Берлин занял двадцать девятое место, а Париж – шестьдесят третье, в результате чего Город света оказался позади Бухареста (Румыния), Братиславы (Словакия), Варшавы (Польша) и Софии (Болгария).
Несмотря на свое более широкое взаимодействие с миром, Центральная и Восточная Европа избежала высокого уровня китайских государственных инвестиций в ключевые отрасли, который широко распространен в Западной Европе, где роль и влияние Пекина зачастую скрыты. С 2012 года, когда Китай выступил со своей инициативой 16+1, предусматривающей миллиардные инвестиции в шестнадцать стран ЦВЕ, было много тревоги по поводу китайского экономического влияния в этом регионе, тем более что одиннадцать из шестнадцати стран являются членами ЕС.
Однако, как и во многих других вопросах, реальная картина противоположна тому, что представляют себе алармисты. На самом деле, китайское экономическое проникновение в Западную Европу намного превосходит его роль в Центральной Европе. В целом, инвестиции Пекина во все страны-члены ЕС значительно выросли с 2000 года, с менее чем 500 миллионов евро до более чем 3,5 миллиарда евро в 2018 году, согласно данным голландской компании Datenna, чей “China-EU FDI Radar” отслеживает прямые иностранные инвестиции Китая в ЕС, чтобы обеспечить большую прозрачность в отношении инвестиций и их связей с китайским правительством.
В таких инвестициях, которые часто маскируются под частные инвестиции, часто играет значительную роль правительство, что дает Пекину скрытый контроль или влияние в европейской промышленности. “Во многих европейских слияниях и поглощениях влияние китайского государства было эффективно скрыто слоями собственности, сложными структурами владения акциями и сделками, заключенными через европейские дочерние компании”, – пишет The Wall Street Journal. Анализ сложных структур, проведенный Datenna, позволяет сделать вывод, что китайские компании приобрели 479 компаний в Западной Европе (включая Кипр и Мальту), причем китайское государственное влияние присутствует как минимум в 181 из них. В Центральной Европе было совершено всего сорок приобретений, и только в двадцати одном из них Пекин оказывает влияние.
Европейская аудиторская палата ЕС согласна с таким широким обзором проблемы, заявив в недавнем отчете, что “было трудно получить полные и своевременные данные и, таким образом, получить общее представление о [китайских] инвестициях”, и что “были высказаны опасения … в ЕС по поводу зависимости от китайских инвестиций в стратегические отрасли и их концентрации в чувствительных или стратегически важных секторах”. Тем не менее, данные агентства на уровне стран также показывают, что все тринадцать крупнейших получателей китайских инвестиций находятся в Западной Европе, а тринадцать из пятнадцати стран, получающих меньше всего инвестиций, расположены в Центральной и Восточной Европе.
Кроме того, страны V4 взяли на вооружение предпринимательство и инновации, и в этих областях они опережают Францию и Германию, иногда значительно. Например, никого не удивишь тем, что более высокий уровень образования может способствовать росту инноваций, но многие могут удивиться, узнав, что в трех польских городах процент людей с высшим образованием выше, чем в Берлине или Париже, а население столиц стран V4 – Чехии, Венгрии и Словакии – имеет более высокий уровень послесреднего образования, чем в Берлине.
В результате, по данным Европейского патентного ведомства (ЕПВ), число заявок на патенты в 2018 году выросло в среднем на 21% по сравнению с предыдущим годом во всех четырех вишеградских странах, в то время как во Франции и Германии заявки выросли менее чем на один (0,95) процент. Во Франции количество заявок сократилось на 2,8 процента. Самой успешной страной Вишеградского региона стала Венгрия, где рост числа заявок составил 26,3 процента, а самой худшей – Чехия (17,5 процента), чей рост числа патентных заявок был почти в четыре раза больше, чем в Германии (4,7 процента). Средний рост для всех тридцати восьми государств-членов ЕПВ составил 3,8 процента.
Столицы V4 – Будапешт, Прага и Варшава – в феврале 2019 года вошли в список “50 лучших городов для стартапа в мире”, согласно данным инкубатора стартапов Valuer в Копенгагене, который включил Братиславу (Словакия) и Вроцлав (Польша) в список “25 новых и перспективных городов для стартапов”. Кстати, о городах. В исследовании делового климата стран ЦВЕ все города ЕС с населением 250 000 человек и более были ранжированы по производительности (ВВП на человека), связанности и человеческому капиталу. Из двадцати лучших городов шестнадцать находятся в Центральной и Восточной Европе, а восемь – в V4.
Согласно одному очень авторитетному отраслевому исследованию, в трех из стран V4 обрабатывающая промышленность в целом развита сильнее, чем во Франции, Германии и, более того, в большинстве стран Западной Европы. В “Индексе глобальных производственных рисков 2020” компании Cushman & Wakefield Чехия, Венгрия и Польша входят в число двенадцати ведущих стран, наряду с США и Китаем. Германия находится в третьем эшелоне вместе со Словакией, а Франция – в четвертом эшелоне вместе с девятью другими странами Западной Европы.
При таком высоком уровне деловой активности в странах V4 наблюдается стремительный рост корпоративной авиации. В то время как рост размеров авиапарков в среднем по Европе с 2017 года снизился на 1,7%, в Чехии они выросли на 41%, а в Польше – на 37,5%. В перспективе в Центральной и Восточной Европе на каждые пять самолетов, находящихся в эксплуатации, приходится почти два заказанных самолета, что свидетельствует о гораздо больших амбициях в отношении роста, чем в Западной Европе, где на каждые четыре самолета, находящихся в эксплуатации, приходится чуть более одного заказанного самолета.
Более высокие темпы технологической адаптации в странах V4 способствуют росту инноваций и предпринимательства. Например, по данным опроса 13 500 фирм по всей Европе, проведенного Европейским инвестиционным банком (ЕИБ) в 2019 году, уровень внедрения цифровых технологий во всех основных отраслях ЕС в Чехии, Венгрии и Словакии выше, чем во Франции или Германии. ЕИБ включил Чехию в пятерку ведущих стран Европы, Словакия вошла в число следующих девяти “сильных” стран, Венгрия возглавила следующую категорию из восьми стран с “умеренным” уровнем цифровизации, опередив в этой же категории Францию и Германию, а Польша оказалась в середине последней семерки стран со “скромным” уровнем цифровизации. Чехия и Словакия также находятся выше среднего показателя по ЕС, в то время как Франция и Германия отстают от него.
Эти статистические данные еще более поразительны в свете того, что, согласно исследованию ЕИБ, “крупные фирмы имеют более высокие показатели внедрения цифровых технологий, чем мелкие”, а в гораздо более крупной и зрелой экономике Западной Европы, вероятно, в среднем гораздо больше крупных фирм, чем в Центральной и Восточной Европе.
Цифровизация имеет значение, потому что, согласно исследованию, “цифровые фирмы работают лучше и являются более динамичными: у них выше производительность труда, они быстрее растут и используют более эффективные методы управления”.
Технологии, внедряемые в странах ЦВЕ, включают как аппаратное, так и программное обеспечение. Например, согласно отчету HSBC Global Research, Чехия, Венгрия и Словакия входят в первую половину стран, использующих промышленных роботов, исходя из соотношения количества роботов на одного работника, а Словакия по использованию робототехники стоит даже выше Франции. Скорость широкополосного доступа в Интернет в Венгрии, Словакии и Польше выше, чем во Франции или Германии. Более того, чешская группа кибербезопасности Avast в 2018 году провела крупнейшее первичное размещение акций на Лондонской фондовой бирже.
Возможно, инновации и предпринимательство процветают в Центральной Европе потому, что одна из стран V4 опережает Германию по показателям экономической свободы, а все четыре страны опережают Францию, согласно “Индексу экономической свободы 2020” Фонда наследия. Индекс помещает Чехию и Германию в категорию “в основном свободных”, но при этом Чехия опережает Германию. Остальные страны V4 отнесены к категории “умеренно свободных”, наряду с Францией, которая опережает весь квартет стран V4 по двенадцати показателям экономической свободы. Согласно ежегодным рейтингам конкурентоспособности, составляемым Всемирным экономическим форумом и швейцарской исследовательской группой IMD, странам V4 еще предстоит добиться прогресса, но они все больше опережают Западную Европу, чья конкурентоспособность находится в состоянии стагнации или снижается.
Самое значительное нарушение закона в ЕС имело и самые большие негативные последствия, однако почти никто не признает, что в очень личном решении канцлера Германии Ангелы Меркель в 2015 году впустить в Европу более миллиона мигрантов было что-то своевольное. За этим последовали волны насилия и терроризма, невиданные в Европе со времен Второй мировой войны, подъем новых популистских и евроскептических партий, а также непрерывная череда поражений Меркель на выборах, которая затормозила любые новые инициативы Берлина или Парижа в области лидерства.
Через два года после ее решения немецкий Бундестаг пришел к выводу, что для решения Меркель не было никаких юридических оснований, а ее правительство не предложило ни одного. Она не ставила этот вопрос ни перед ЕС, ни перед Бундестагом, а просто обсуждала с несколькими помощниками вопрос об открытии границ Европы. В подробном отчете Der Spiegel говорится, что Меркель проигнорировала просьбы министра внутренних дел и главы Федеральной полиции Германии ужесточить пограничный контроль. Она также нарушила законы Германии о предоставлении убежища и “Дублинское правило” ЕС, согласно которому все мигранты должны быть возвращены в страну въезда в ЕС. Возможно, самое важное, что договоры ЕС не призывают к открытым границам на границах Европы.
Позже Меркель дала понять, что это решение было сугубо личным. В интервью немецкой газете в августе 2017 года она сказала, четыре раза упомянув о личном характере своего решения: “Я бы снова приняла все важные решения 2015 года точно так же. Это была экстраординарная ситуация, и я приняла решение, основываясь на том, что считала правильным с политической и гуманитарной точки зрения”.
Решение Меркель вызвало всплеск терроризма, которого страны V4 избежали.
Подавляющее большинство смертей и ранений от терроризма в Европе было вызвано джихадистским террором в период 2011-2019 годов. Данные ясно показывают, что всплеск терроризма произошел в 2015 году, когда Меркель открыла двери Европы. Количество джихадистских инцидентов (завершенных, неудавшихся или сорванных атак) подскочило с четырех в 2014 году до семнадцати в 2015 году. Число погибших выросло с четырех до 150, а число арестов увеличилось с 395 до 687. К 2019 году все три показателя оставались значительно выше, чем до 2015 года.
Германия, в частности, занимает первое место среди европейских стран по уровню джихадистского насилия, но в целом в Западной Европе терроризм распространен гораздо больше, чем в Центральной Европе. Из семнадцати джихадистских атак, совершенных в Европе в 2015 году, пятнадцать произошли во Франции, где 377 человек были арестованы за терроризм, вдохновленный джихадистами. Германия была в числе шести других западноевропейских стран, где было произведено от двадцати до семидесяти пяти арестов, связанных с джихадистами.
В странах V4, с другой стороны, было пять арестов и ноль терактов.
Совсем недавно, в 2019 году, Франция заняла первое место, а Германия – второе по количеству совершенных, неудавшихся или сорванных джихадистских атак (семь), а на Западную Европу пришлось семнадцать из восемнадцати джихадистских инцидентов в том году. Франция также заняла первое место по числу арестов джихадистов (202 в 2019 году), а Германия заняла третье место с тридцатью двумя арестами (Испания заняла второе место с пятьюдесятью шестью подозреваемыми). На страны Западной Европы пришлось 411 из 436 арестов подозреваемых в джихадизме-терроризме в Европе в 2019 году. В том году страны V4 арестовали всего трех подозреваемых.
Конечно, население Франции и Германии намного больше, чем в странах V4, но ежегодное соотношение арестов террористов в период 2017-19 годов колебалось от 1:179 357 человек до 1:331 188 во Франции, в то время как самые высокие ежегодные соотношения в любой стране V4 варьировались от 1:2,6 млн человек в Чехии до 1:9,6 млн в Польше.
Терроризм был не единственным последствием кризиса мигрантов. По данным национальной полиции, в новогоднюю ночь 2015 года в Кельне, Гамбурге, Дюссельдорфе, Штутгарте и других городах Германии около 1200 женщин подверглись нападениям со стороны до 2000 мужчин. Хольгер Мюнх, президент Федерального управления криминальной полиции Германии, сказал: “Существует связь между появлением этого явления и быстрой миграцией 2015 года”. В связи с этим в Германии из-за иммиграции резко возрастает число случаев калечащих операций на женских половых органах – с 2017 года оно увеличилось на 44 процента, по словам министра Франциски Гиффи, которая опубликовала доклад в июне 2020 года, ссылаясь на рост иммиграции из стран, где эта практика распространена.
Если отбросить кризис мигрантов, уровень преступности и насилия в странах V4 достиг исторического минимума, причем в трех из них он снижается на протяжении десяти лет – в то время как преступность в Германии остается упрямо высокой, а во Франции растет, согласно статистике Евростата. Уровень убийств в Чехии в 2018 году был примерно вдвое ниже уровня 2009 года. В Венгрии этот показатель составляет 61% от уровня 2009 года, а в Польше – 55%. Несмотря на небольшое снижение, относительно высокий уровень убийств в Словакии сопоставим с показателем Франции – от 1,0 до 1,5 убийств на 100 000 человек в 2016-18 годах. Уровень убийств в Германии сопоставим с текущими показателями в V4, но и во Франции, и в Германии убийства остаются на одном уровне с 2009 года, не демонстрируя никакого прогресса.
Уровень изнасилований во Франции почти в два раза выше, чем десять лет назад, а двадцать девять изнасилований на 100 000 человек в 2018 году почти в пять раз превысили этот показатель в Чехии (6,14), которая имеет самый высокий уровень изнасилований в странах V4. Уровень заболеваемости в Германии остается стабильным – около десяти изнасилований на 100 000 человек, но это значительно выше, чем во всех четырех странах V4. Даже в Венгрии, где число изнасилований выросло с 2,27 в 2009 году до 5,53 в 2018 году, этот показатель примерно в два раза ниже, чем в Германии.
Во Франции и Германии кражи также распространены гораздо больше, чем в странах V4. В Германии вероятность кражи в пять раз выше, а во Франции – почти в восемь раз выше, чем в Польше. Наихудший показатель в V4 – 656 краж на 100 000 человек в Венгрии в 2018 году – примерно в два раза ниже, чем в Германии, и менее чем на треть ниже, чем во Франции. С 2009 года количество краж снизилось на 42-57 процентов во всех странах V4, но во Франции этот показатель остается по-прежнему высоким, в то время как в Германии отмечается небольшое снижение с 2016 года.
Хотя худшие последствия кризиса мигрантов были смягчены лидерами стран V4, будущее ЕС сейчас находится в подвешенном состоянии. Иммиграционная политика ЕС остается неясной с тех пор, как страны V4 взбунтовались в 2016 году, создав пограничный контроль для сдерживания потоков мигрантов, что вызвало критику Западной Европы, а затем было скопировано. Это был первый срыв соглашения ЕС об открытых границах Шенгенской зоны. Пять лет спустя ЕС все еще борется за выработку иммиграционной политики, которую могли бы поддержать его члены.
Созданный Меркель кризис нарушил амбициозные планы французского президента Эммануэля Макрона по углублению и укреплению ЕС. Он также привел к третьему подряд поражению правящей коалиции Меркель на местных выборах 29 октября 2018 года. На следующий день Меркель объявила, что откажется от лидерства в своей партии и уйдет с поста канцлера в 2021 году, создав временную администрацию, которая продлится три года.
Наконец, многие аналитики считают, что кризис мигрантов при Меркель привел к голосованию по Brexit в 2016 году, как по причинам, связанным с терроризмом, так и потому, что со странами-членами ЕС и их избирателями не были проведены консультации. Ален Финкелькраут, французский философ, сказал: “Если бы не Wir schaffen das (“Мы можем это сделать”) Меркель и не миллион мигрантов, которых Германия приняла в 2015 году, Brexit бы не состоялся. Это вызвало ударную волну в Европе. Европейцев никто не спрашивал. В самой Великобритании министр юстиции Доминик Рааб выступил с речью в поддержку Brexit, в которой он сказал: “Неоспоримо, что восстановление контроля над нашими границами станет ценным оборонительным инструментом в защите Великобритании от будущих террористических атак”.
Еще предстоит выяснить, сколько еще способов ЕС может подвести сам себя, но ясно, что предприятие терпит крах в Западной Европе, а не в Центральной, и это происходит из-за действий Берлина и Парижа, а не Будапешта, Братиславы, Праги или Варшавы.
В сумерках своей богатой событиями жизни французский философ Жан-Жак Руссо предупредил осажденных польских лидеров, обратившихся к нему за советом, избегать примера, подаваемого их западноевропейскими коллегами, поскольку их обычаи, сказал он, “ежедневно подвергаются порче в результате общеевропейской тенденции перенимать вкусы и манеры французов”. Похоже, что большая часть Центральной Европы получила это послание, если не от французского философа, то, возможно, от бесцеремонных примеров, установленных Берлином и Парижем.
