Рабочие, начиная с генерального директора и заканчивая сотрудниками, говорят, что их похищали и держали в подземных камерах, часто избивая или подвергая пыткам, некоторые из них "сломлены духом".
Игорь Мурашов, генеральный директор крупнейшей в Европе атомной станции, в капюшоне и наручниках, лежал на каменном полу подвальной тюрьмы, обвиняемый людьми в масках в предательстве России. Он слышал, как похитители допрашивали его шофера. Об этом пишут Экономические новости со ссылкой на WSJ.
46-летнему г-ну Мурашову, который семь месяцев руководил оккупированной Запорожской атомной электростанцией, охранники с автоматами приказали встать лицом к объективу видеокамеры. “То, что вы сейчас скажете, определит вашу судьбу”, – сказал ему один из них.
Чтобы поставить электростанцию под свой контроль и подавить политическое неприятие, Россия задержала и во многих случаях пытала сотни работников, по словам г-на Мурашова и более десятка его подчиненных, опрошенных The Wall Street Journal. Жестокое обращение началось с технического и обслуживающего персонала низшего звена. Затем оно дошло до высшего руководства завода, включая г-на Мурашова, который был похищен 30 сентября и освобожден в прошлом месяце после содействия со стороны Организации Объединенных Наций и президента Франции Эммануэля Макрона.
Сейчас, находясь на контролируемой Украиной территории, г-н Мурашов и другие сотрудники атомной станции, которым удалось вырваться из-под заключения, говорят, что подразделение российской Федеральной службы безопасности, или ФСБ, организовало вблизи станции подземные тюрьмы, где они избивали задержанных работников прикладами и дубинками, стреляли им в ноги и локти, лишали их пищи и подключали электроды к их ушам и пальцам.
Некоторых держали и пытали в подземном помещении, которое русские называли “Дыра”. Один из специалистов по ремонту подводного оборудования, Андрей Гончарук, которого в этой тюрьме избивали до комы, позже умер, по словам работников завода.
В прошлом месяце сотрудники службы безопасности забрали Олега Костюкова, руководителя информационно-технической службы станции, с его рабочего места в другую тюрьму и избили его, по словам г-на Мурашова, его коллег и “Энергоатома”, государственной компании по атомной энергии Украины.
По данным “Энергоатома”, более 200 сотрудников были помещены под стражу, а десятки до сих пор числятся пропавшими без вести, о чем ранее не сообщалось.
“Они сажают их в тюрьмы типа “Дыра”, пытают их и звонят их женам”, – сказал г-н Мурашов в своем первом интервью СМИ после освобождения в прошлом месяце. “Они думают, что таким образом они смогут поменять взгляды этих людей”.
“Дух некоторых людей был сломлен, их так сильно избивали”, – добавил Владимир Жайворонок, 49-летний подрядчик завода, который сказал, что сотрудники ФСБ неоднократно били его прикладами автоматов в течение 53 дней пребывания в плену. Во время интервью он показал, что у него отсутствует ноготь. Он сказал, что его оторвали оперативники. Раны на его запястьях были забинтованы.
Обвинения в пытках и жестоком обращении вызывают новые опасения по поводу безопасности работников, которым поручено предотвратить ядерную аварию, поскольку линия фронта находится все ближе к АЭС. Никогда еще в истории жестко регулируемой ядерной промышленности действующая электростанция не была оккупирована вражеской армией.
По данным “Энергоатома”, большинство из 11 000 сотрудников станции бежали, оставив после себя костяк команды численностью около 3000 человек.
Оставшимся сотрудникам не дают уехать, а их мобильные телефоны конфискуют на контрольно-пропускных пунктах и ищут доказательства связи с украинскими военными или внешним миром. Связь между станцией и венской штаб-квартирой Международного агентства по атомной энергии, регулятора ядерной энергетики ООН, неоднократно прерывалась.
Министерство иностранных дел Украины обратилось в офис генерального директора МАГАТЭ Рафаэля Гросси с просьбой помочь освободить персонал украинской станции, удерживаемый Россией, согласно дипломатической телеграмме с ограниченным доступом, с которой ознакомились журналисты. Пропавший персонал был вывезен не только из Запорожья, но и из Чернобыля, прекратившей свою работу электростанции, которую Россия ненадолго оккупировала в течение первых 36 дней войны.
МАГАТЭ, на территории которого находятся четыре наблюдателя, выразило обеспокоенность по поводу давления, которому подвергается персонал в Запорожье, и помогло добиться освобождения г-на Мурашова. Оно не ответило на вопросы об обвинениях в пытках.
“Как вы знаете, вопрос о персонале является для меня одним из самых важных”, – сказал г-н Гросси журналистам в среду. Статус заключенных, сказал он, “является более деликатным вопросом, в котором, как вы знаете, агентство, когда могло, играло свою роль”.
Для России атомная станция мощностью 6 гигаватт – один из самых больших трофеев в ходе войны, которая в целом не увенчалась успехом. Запорожская станция, один из последних мегапроектов Советского Союза, была центральным элементом атомных технологий империи. К недовольству Москвы, она также постепенно переходила на западные технологии, работая на компьютерных системах, финансируемых Европейским Союзом, и на топливе, поставляемом компанией Westinghouse Electric Co. из Пенсильвании.
5 октября президент России Владимир Путин росчерком пера обратил это вспять, подписав незаконній указ, согласно которому Запорожская АЭС и все ее активы теперь якобы принадлежат российскому предприятию под названием ОАО “Эксплуатационная организация Запорожской АЭС”.
Ни пресс-служба Кремля, ни ФСБ не ответили на просьбы о комментарии. Представитель российской государственной атомной компании “Росатом” заявил, что в обязанности АО “входит контроль за надежной работой энергоблоков станции при абсолютном и безусловном соблюдении правил безопасности”.
Журналисты из первых рук узнали о задержаниях, пытках и угрозах принуждения к работе в российской государственной ядерной компании от топ-менеджеров, сотрудников и подрядчиков, все еще работающих на станции, и тех, кому удалось проскочить через десятки российских контрольно-пропускных пунктов между Энергодаром и неоккупированной Украиной. Некоторые из них продемонстрировали синяки и рваные раны, которые, по их словам, были нанесены российскими следователями в временных тюрьмах. Репортеры также просмотрели тайно сделанные фотографии с территории станции и прослушали телефонные разговоры между российскими офицерами, которые, по словам представителей украинской военной разведки, были перехвачены.
Петр Котин, глава украинского “Энергоатома”, сказал, что чиновники “Росатома” не участвовали в задержаниях сотрудников, но сказали им следующее: “Если вы не хотите присоединиться к нам, покиньте завод, но мы не можем быть уверены, что за его пределами с вами не произойдет ничего ужасного”.
Среди задержанных работников – некоторые из самых высокопоставленных менеджеров станции: Валерий Мартынюк, заместитель директора Мурашова по кадрам, и Олег Ошека, помощник генерального директора предприятия. Среди сотен других задержанных – офисные работники, инженеры электротехнического отдела и подрядчики.
“Кто-то просто не появлялся на работе. Соседи говорили: “Его похитили из квартиры”, – говорит Олег Дударь, начальник оперативного отдела завода, который бежал в августе, чтобы избежать заключения. “Эти люди возвращались избитыми, абсолютно измученными, их руки тряслись, а некоторые до сих пор числятся пропавшими без вести”.
Активные бои ведутся все ближе к станции и к Энергодару, близлежащему городу-спутнику, построенному для проживания рабочих. Оба города находятся примерно в четырех часах езды от Херсона, который российские войска покинули на прошлой неделе. Ни один из реакторов станции в настоящее время не вырабатывает ядерную энергию, но на станции по-прежнему необходимы насосы, вентиляторы и компьютеризированные системы для охлаждения отработанного топлива и удаления радиоактивных частиц из воздуха. Артиллерийские обстрелы в районе объекта неоднократно приводили к отключению станции от электрической сети, что ставило под угрозу эти операции.
Энергодар”, что означает “Дар энергии”, больше не имеет постоянного электричества, поэтому, по словам жителей, работники атомной станции вынуждены готовить пищу на кострах при минусовой температуре. В магазинах и местной больнице, персонал которой в основном разбежался, не хватает продуктов и медикаментов. Российские офицеры группами ходят по улицам, выпивают в оставшихся открытых барах и ездят на угнанных машинах, а солдаты срочной службы в плохо подогнанной форме охраняют около 30 блокпостов, установленных для контроля за жителями.
“Люди, с которыми я разговаривал, напуганы, запуганы, раздражены, страдают от голода и недосыпаний. Это ухудшает рабочую обстановку с точки зрения безопасности”, – сказал Морган Д. Либби, сотрудник по надзору за ядерными технологиями в компании Excel Services Corp. в Роквилле, штат Мэриленд, который много лет работал на заводах в бывшем Советском Союзе, включая Запорожье, и поддерживает связь с бывшими коллегами там. “Такое поведение прямо противоречит пактам, договорам и соглашениям МАГАТЭ”.
В канун войны административный персонал на территории разросшегося объекта площадью 250 акров переводил техническую документацию с русского на украинский. Вскоре большинство из 15 реакторов Украины должны были работать на ядерном топливе компании Westinghouse, которая обычно укладывала свои стержни в прямоугольные конструкции, но научилась производить их в советском стиле шестиугольной формы.
По словам жителей, в то время как российские танки массированно наступали на границы Украины, сотни сотрудников завода и их семьи два раза в месяц играли в игру “Квест”, разъезжая в битком набитых машинах, чтобы найти скрытые послания в Энергодаре. Город серых многоквартирных домов советской архитектуры был сплоченной громадой.
Жители отмечали, что в барах и магазинах без дела слоняются приезжие в военных ботинках, но новый генеральный директор завода Игорь Мурашов сказал, что он был слишком сосредоточен на своей новой должности, чтобы обращать на это внимание. Сын старшего инженера-ядерщика, он впервые посетил Запорожскую электростанцию в 15 лет.
24 февраля, на восьмой день работы, г-н Мурашов проснулся от известия о вторжении России и поспешил в подземный кризисный центр станции.
Чуть больше недели спустя он вышел из бункера и обнаружил, что его кабинет изрешечен пулевыми отверстиями, дым клубится над обугленными обломками учебного центра, а тело украинского охранника накрыто одеялом. Сотни российских солдат прочесывали парковку для персонала, разбивая окна и забирая вещи с сидений.
Снайпер на крыше осветил его голову лазером.
На следующий день человек, представившийся представителем новой военно-гражданской администрации, вызвал к себе г-на Мурашова.
“Теперь вы – часть Российской Федерации”, – вспоминает г-н Мурашов его слова. “Отныне вы будете работать в Росатоме”.
11 марта прибыл сотрудник Росатома по имени Олег Романенко и занял подземный кризисный центр.
АЭС все еще производила электроэнергию для неоккупированной Украины, проводя утренние телемосты с Киевом. “Мы работаем на “Энергоатом”, производим электроэнергию для Украины”, – говорил г-н Мурашов в начале каждого совещания.
Многие рабочие, включая носителей русского языка, перешли на украинский и постоянно носили на видном месте свои пропуска с синими и желтыми ремешками. После того как российские солдаты сорвали украинские флаги со стен, некоторые сотрудники держали маленькие настольные флажки.
Раз в неделю женщины надевали вышиванки – традиционные украинские рубашки с вышивкой. По словам г-на Мурашова, он стал использовать кодовый язык: “добрый вечер”, независимо от времени суток, означало, что чиновники Росатома находятся в непосредственной близости от них.
Назначенный мэр Энергодара Андрей Шевчик, бывший работник завода, родившийся в России, начал оказывать давление на сотрудников, чтобы они присоединились к празднованию победы России 9 мая. По словам жителей, когда мало кто вызвался, иногородние приехали на битком набитых автобусах, ликуя, когда из громкоговорителей звучали советские гимны перед российскими съемочными группами.
Две недели спустя в квартире г-на Шевчика разорвалась бомба. Его пришлось доставить по воздуху в Крым, где он был помещен в реанимацию и выжил.
На первом этаже захваченного милицейского управления Энергодара российское подразделение ФСБ искало террористов. Под руководством офицера, который называл себя “Ваня-ловец”, подразделение выискивало признаки несогласия среди сотрудников и жителей предприятия. По словам опрошенных работников, представителей разведки Украины и “Энергоатома”, следователи заставляли людей сдавать свои телефоны, которые просматривались на предмет политических пристрастий.
23 мая сотрудники ФСБ пришли в квартиру Сергея Швеца, техника-ремонтника, который присоединился к малочисленной городской обороне на блокпосту. В телефонных разговорах, перехваченных украинской разведкой, Кошкин назвал г-на Швеца мишенью. По его словам, когда г-н Швец подошел к двери, российские офицеры выстрелили в него пять раз.
Г-н Швец сказал, что Кошкин навещал его в больнице. “Вы террорист”, – сказал россиянин, обвинив техника в причастности к взрыву бомбы, в результате которого едва не погиб мэр-коллаборационист, что г-н Швец отрицал.
“Готовьтесь”, – сказал Швец. Как только его выпишут из больницы, предупредил он, они придут за ним”.
Г-н Швец сбежал в неоккупированную Украину.
Его сосед, г-н Жайворонок, чья компания устанавливала камеры наблюдения на предприятии и который слышал стрельбу, испугался, что он будет следующим. Г-н Жайворонок сказал, что он подумывал использовать свое снаряжение для подводного плавания, чтобы переплыть реку Днепр. Десятки работников завода и других жителей Энергодара начали пропадать без вести.
В июне, по словам г-на Жайворонка, его остановили на блокпосту, где солдаты потребовали пароль от его телефона и нашли фотографии российского пешего патруля и список автомобилей, угнанных у гражданских лиц, что они посчитали доказательством подрывной деятельности. Его отвезли в полицейский участок и бросили в одну из трех подвальных камер, заполненных работниками завода.
На заводе г-н Мурашов теперь почти ежедневно получал сообщения об исчезновении сотрудников. Один был арестован возле Днепра, где он пользовался украинской сотовой сетью “Киевстар”, чтобы позвонить семье в неоккупированную Украину. Ведущий инженер-ядерщик, занимавший одну из самых важных должностей на станции, был объявлен пропавшим без вести, сказал г-н Дударь, руководитель оперативного отдела.
По словам г-на Дудара, его работа заключалась “в управлении огромной ядерной бомбой, которая не взрывается, а медленно тлеет”. “Они продержали его пару недель, избивали его. Его жена сходила с ума”.
Солдаты, обыскивающие рабочих на дорогах и подъездах к заводу, запретили телефоны с камерами или доступом в Интернет, опасаясь, что рабочие будут фотографировать военную технику и передавать ее местонахождение украинским силам обороны. Работникам приходилось управлять заводом с помощью старых десятилетних Nokias, которые они прозвали “бабушкиными телефонами”. В июне украинские беспилотники совершили облет завода и разбомбили российскую полевую кухню, ранив нескольких российских солдат и повредив бронетехнику, сообщили работники завода.
Новоявленный российский мэр города Александр Волга регулярно призывал руководителей предприятия смириться с неизбежностью работы на оккупантов. “Россия здесь навсегда”, – сказал он на одном из июньских собраний, по словам трех присутствовавших на нем людей.
Г-н Мурашов обратился к напуганным рабочим. “Всем вам предстоит принять трудное решение”, – сказал он. “Я хочу, чтобы вы знали: это очень специфический объект. Никто в мире, кроме вас, не сможет управлять этим предприятием”.
К концу июня камеры 6 на 12 футов под захваченным полицейским участком были переполнены. В камере г-на Жайворонка было столько людей, которые спали друг на друге, поэтому заключенные называли ее “Тетрис”. Шесть из 14 его сокамерников были рабочими завода. Они сказали ему, чтобы он приготовился к допросам и избиениям со стороны сотрудников ФСБ наверху, и дали ему инструкцию: Когда услышишь, как поворачивается ключ в двери камеры, встань лицом к стене, подняв руки вверх и расставив ноги в стороны.
Через несколько дней его отвели в комнату наверху для первого из многих допросов, которые проводил Ловец, атлетически сложенный мужчина, одетый в дизайнерский спортивный костюм, который курил сигареты Davidoff slim, по словам г-на Жайворонка и двух других допрошенных им людей.
Офицер ФСБ ударил его пистолетом и потребовал назвать имена информаторов украинской разведки. В комнату вошли другие офицеры в балаклавах и прикрепили электроды к ушам г-на Жайворонка, после чего Кошкин облил его водой.
“Он бил меня со страстью”, – сказал г-н Жайворонок, и этот рассказ подтвердили два сокамерника, которые также рассказали об избиениях со стороны Кошкина.
Камеры под полицейским участком Энергодара были лишь частью секретной тюремной сети, разбросанной по всему городу атомщиков. Некоторые подозреваемые попадали в “Дыру” – подвал, расположенный на бывшей базе украинской национальной гвардии на окраине города.
3 июля Мурашов получил известие о том, что водолаз завода Андрей Гончарук был так сильно избит на объекте, что впал в кому. Через несколько дней он умер от полученных травм.
“В эти ямы по всему городу свозили много патриотически настроенных людей”, – говорит г-н Мурашов.
Чтобы поднять настроение, пока их содержание под стражей растягивалось на месяцы, г-н Жайворонок и запорожские техники в его камере разгадывали кроссворды, вырезанные из выброшенных тюремщиками газет, и разыгрывали пантомимы, включая “Петра и волка”. Члены семьи тайком вставляли в посылки с едой записки с кодовыми сообщениями из дома. Два работника, у которых у обоих были синяки под глазами, в шутку называли себя “енотами”.
Еженедельным событием был вынос мусора – единственное время, когда им разрешалось подышать свежим воздухом. “Ты вдыхаешь его, и от этого чувствуешь кайф”, – говорит г-н Жайворонок.
По словам работников завода, большинство задержанных освобождали через несколько недель, если их семьи могли позволить себе взятку ФСБ или если они записывали видеообращение, которое транслировалось по российским телеканалам. Тем, кого освобождали из России, говорили регулярно возвращаться в полицейский участок, чтобы отмечаться у властей.
“Всем привет”, – так начиналась одна исповедь давнего жителя Энергодара, с которой ознакомились журналисты издания. Я хочу сказать: “Пожалуйста, возвращайтесь в Энергодар, все в порядке. Русские делают для нас только хорошее. Вы можете вернуться домой, и все будет в порядке”.
По словам его близкого друга, мужчину арестовывали и допрашивали пять раз: “Они использовали электричество, чтобы пытать его”.
Один техник реактора № 2 рассказал, что его били кабелем, пытали током и держали в подвале рядом с ведущим инженером распределительного щита управления, в обязанности которого входило непосредственное управление турбиной энергетического блока.
Другой техник по обслуживанию, который провел в тюрьме более 70 дней, описал “Дыру” как подземное помещение без окон с единственным охраняемым входом. В нем не было ничего, кроме деревянных ящиков и досок для сна, и “пахло фекалиями и хлорным антисептиком”, – сказал он.
Его ранили в ногу, и в рану попала инфекция. Охранники угрожали изнасиловать его жену, затем раздели его и угрожали изнасиловать его, сказал он. Его лицо было слишком сильно изуродовано, чтобы записать пропагандистское видео, сказал он. Его охранники получили взятку за его свободу, но он так и не смог покинуть Энергодар.
“Теперь работникам завода практически невозможно покинуть завод”, – сказал он, связавшись по зашифрованному мессенджеру. “Мы находимся в ядерной тюрьме”.
К сентябрю почти три четверти персонала станции уехали, оставив г-на Мурашова противостоять нарастающей череде кризисов безопасности с сокращающимся количеством персонала. 5 сентября артиллерийский обстрел нарушил электроснабжение станции. Это заставило станцию перейти в аварийное состояние, называемое в ядерной терминологии “островным режимом”, когда она отключена от сети. Если бы реактор вышел из строя, у станции не было бы безопасного или устойчивого источника электроэнергии для закачки воды для охлаждения реактора. В итоге персонал отключил последний оставшийся в эксплуатации реактор.
30 сентября г-н Путин объявил, что территория Запорожской области, включая станцию, является частью России. Станция, по его указу, перейдет под управление созданной им новой государственной компании. Руководить ею будет г-н Романенко, инженер Росатома, прибывший в первую неделю оккупации.
Российские власти спросили, согласен ли Мурашов работать на Россию и г-на Романенко. Он отказался.
Во второй половине дня, когда г-н Мурашов возвращался домой, дорогу ему преградил бронированный автомобиль. Солдаты потребовали, чтобы он и его водитель вышли из машины, надели на них наручники и накинули им на головы мешки.
Его похищение быстро стало международным происшествием. Президент Украины Владимир Зеленский призвал к его освобождению в своем телеобращении в прайм-тайм и попросил президента Макрона помочь, сказал близкий помощник президента. Г-н Макрон позвонил генеральному директору МАГАТЭ, который публично назвал арест г-на Мурашова поводом для “серьезной озабоченности” и в частном порядке потребовал от Кремля заверений в том, что он не пострадает.
В подвале г-н Мурашов готовился к насилию со стороны своих похитителей. К его удивлению, по его словам, их допросы только оказывали на него психологическое давление. Через три дня офицер ФСБ принес камеру и лист бумаги с заготовленными ремарками, а затем велел ему записать видео с признанием в том, что он передавал секретные сведения правительству Украины.
В интервью журналистам г-н Мурашов отрицал, что передавал секреты, а его коллеги по работе и чиновники также заявили, что не помнят, чтобы он когда-либо делал это.
Тем не менее в 45-секундном ролике, который позже был показан по российскому телевидению, было видно, как г-н Мурашов читает тезисы своих похитителей. На другом видео, распространенном вскоре после этого в российских социальных сетях, он запечатлен на травяном поле недалеко от линии фронта, на этот раз его отчитывает российский солдат в маске на последнем контрольно-пропускном пункте перед неоккупированной Украиной.
“Игорь Валерьевич Мурашов, – сказал солдат в маске, – вы дискредитировали российские власти”.
Мурашов кивнул, а потом пошел один в сторону украинских позиций.
