Подобно тому, как человек может страдать психическими расстройствами, общество может быть подвержено влиянию эмоциональных и психологических стрессов, которые формируют его.
Некоторые украинские психологи-практики и социологи ранее поддерживали идею о том, что Украина страдает от хронического посттравматического стресса (ПТС), который исторически накопился в результате таких событий, как опыт страны в условиях российского империализма, Голодомора, Второй мировой войны и систематического подавления национальных прав и прав человека в советское время. Об этом пишет Пит Шмигель, австралийский писатель, специализирующийся на политике, психическом здоровье и украинских проблемах, информируют Экономические новости.
Из этого следует, что национальный ПТС Украины был серьезно усугублен событиями последних восьми лет. Сюда входят убийства протестующих во время революции на Евромайдане, аннексия Крыма, война на Донбассе и, конечно же, полномасштабное вторжение Российской Федерации с февраля 2022 года. Эта общественная травма является дополнением к острой ПТС, полученной непосредственно в результате личного переживания войны более чем полумиллионном украинских солдат, тысячами работников социальных служб и бесчисленным количеством украинских граждан.
Хотя это может показаться нелогичным, ПТС в Украине могут сыграть свою роль в обороне страны и ее будущем послевоенном восстановлении. Это связано с тем, что ПТС имеет способность “проявляться” по-разному.
Очень важно, что ПТС не статична. Люди, страдающие от ПТС, часто приспосабливаются к своему состоянию или компенсируют его в различных ситуациях. Давайте рассмотрим, как ПТС “проявляется” на индивидуальном уровне и на национальном уровне, в частности, через симптомы познания и симптомы возбуждения (как мы ведем себя и реагируем).
С точки зрения познания, ключевым симптомом ПТС может быть постоянное чувство страха, гнева, стыда или вины. Здесь субъект может либо страдать от недокомпенсации, либо от перекомпенсации своих чувств. С одной стороны, это может означать уход от реальности и саморазрушительное поведение. В контексте тревожного прошлого Украины мало кого удивляет относительно высокий уровень алкоголизма и суицидальности в стране.
С другой стороны, управление ПТС может означать более высокий уровень активного принятия решений или выбор в пользу того, чтобы противостоять страху и бороться, вместо того чтобы застыть или убежать. Помимо мощных движущих сил патриотизма и демократических ценностей, этот рефлекс проливает свет на очень высокие уровни украинской стойкости и самомобилизации, продемонстрированные во время последнего приступа российской имперской агрессии.
Украинцам знаком страх. Они также знают, как его преодолеть. В том числе путем сплочения в трудных ситуациях. Действительно, некоторые исследователи поведения считают, что для многих людей с ПТС может существовать “система безопасности”, основанная на мозговых схемах и химическом составе, отвечающих за социальную связь.
Это указывает не только на текущий период открытых военных действий, но и на будущий этап восстановления, который сам по себе может быть источником страха и тревоги. Восстановление Украины будет не только политическим, экономическим и социальным императивом, но и потенциально восстановительным психологическим процессом. Коллективное и совместное исцеление станет рулем в бурных морях, которые ждут украинскую нацию впереди.
Ключевым симптомом для многих людей, переживающих ПТС, является повышенная бдительность. Субъекты не хотят повторной травматизации. Они постоянно оценивают и сканируют свое физическое, духовное, социальное или эмоциональное окружение на предмет риска. Если это не распознано, не лечится, это может привести к психологическому параличу, защитной реакции, гневу и высокому уровню изоляции, что, вероятно, было очевидно в некоторых фрагментарных довоенных политиках Украины.
С другой стороны, в условиях кризиса это также может быть почти сверхзвуковым навыком выживания на индивидуальном, организационном и национальном уровнях. По умолчанию многие украинцы стремятся определить, оценить и уменьшить риски. Отчасти это обусловлено непропорционально большим количеством ситуаций с высоким риском, в которые попадала их страна.
Западные аналитики часто отмечают впечатляющую оперативную самостоятельность и инициативность, которую украинские военные и даже отдельные украинские солдаты демонстрируют на поле боя. Вспомните сапера, чья инициатива привела к уничтожению целого батальона российских танков на реке Донец. Помимо храбрости, исторический опыт Украины также может быть фактором, способствующим этому. Многие украинцы эмоционально настроены на борьбу с опасностью. Это один из побочных даров унаследованной травмы.
В послевоенной Украине, вероятно, произойдут большие общественные изменения. В некотором смысле украинцы будут обладать большими возможностями, чем большинство обществ, чтобы выжить в таких сложных обстоятельствах. Это связано с признанной во всем мире устойчивостью, которая лежит в основе нынешней любви мира к Украине. Эта стойкость, по крайней мере, частично основана на прошлом опыте, как личном, так и унаследованном. В конце концов, наши величайшие терапевты – это наш опыт.
Психологическая сила украинского общества, вероятно, еще больше возрастет в послевоенный период. Существует обширное количество исследований и практических примеров, указывающих на то, что чувство повышенной безопасности является предпосылкой для управления ПТС. Каждый день без бомб – это день не только без смертей и травм, но и день безопасности и пространства для личного и национального восстановления на эмоциональном уровне. Со временем этот процесс обретет значимый импульс.
На протяжении многих лет украинцы шутили, что их страна такая замечательная, потому что Бог знал, что им придется жить с самым худшим соседом на планете. Ужасы нынешней войны подчеркивают глубоко пагубное влияние разрушительного отношения России к Украине. В то же время, столетия травматического опыта сформировали сегодняшнюю Украину таким образом, что это может способствовать поражению России и позволить украинцам построить лучшее будущее.
