Путин надеется пересидеть кризис, но чем дальше - тем глубже тонет. Об этом пишет в блоге политолог, профессор Института исследований мира в Осло Павел Баев.
Раньше одной из ключевых тем и вопросом для инвестиционных решений на Всемирном экономическом форуме в Давосе было неопределенное будущее России, но в этом году эта тема специально игнорировалась. Россия, действительно, не имеет значения для главной темы форума в 2016-м – “четвертой индустриальной революции”, в которой происходит слияние информации и индустриальных технологий, поскольку в этой революции она перешла из разряда отсталых в разряд неудачников.
Российские власти явно шокированы силой и глубиной экономической рецессии, которая продолжается уже пятый квартал, до такой степени, что Эльвира Набиуллина, председатель Центробанка РФ и одна из ключевых фигур российской делегации, была вынуждена отказаться от поездки в Давос из-за стремительного падения рубля. При отсутствии разумной официальной оценки происходящего, больше всего внимания привлекло заявление бывшего министра финансов Алексея Кудрина, который озвучил очевидный факт: падение неизбежно продолжится и в 2016 году.
Ничего, что хотя бы отдаленно напоминает план борьбы с этим ужасным сокращением экономики, у власти, кажется, нет. Владимир Путин пытается сделать вид, что проблемы не существует, рассказывая предпринимателям, какие «новые возможности» открывает для них падение национальной валюты.
Его главная цель – сократить уязвимость России перед внешним влиянием, поэтому он поставил перед российскими учеными цель разработки всех критически важных современных технологий внутри страны, назвав это вопросом национальной безопасности.
Этот политический призыв к тому, чтобы сделать Россию экономически самостоятельной, входит в конфликт с реалиями глобализирующегося мира и лишает страну возможности преодолеть кризис, приняв участие в новых международных проектах.
Тенденция к самоизоляции усугубляется тем, что на Западе все четко понимают: любая сделка с путинским режимом является не только сомнительной с моральной точки зрения, но и бессмысленной с практической, поскольку режим настроен на выживание в краткосрочной перспективе и лишен какого-либо стратегического видения .
Отвращение к Кремлю на прошлой неделе достигло новых высот с появлением отчета о деле Александра Литвиненко, убитого в Лондоне в 2006 году. В отчете указано, что преступление было, «вероятно», одобрено Путиным. Москва назвала вывод политизированным, но есть основания полагать, что Путин считает это личным оскорблением, на которое нельзя не ответить.
Его ответ, наверняка, будет асимметричным и направлен не на британские суды или бизнес-интересы, а на более простые цели. В этом плане поражает то, что Рамзан Кадыров выбрал именно этот момент для того, чтобы начать кампанию по преследованию «предателей», которые осмелились критиковать российскую политику или лично Путина.
Кадыров заявляет, что в период экономических трудностей нельзя мириться с политическим раздором; таким образом, за прошлогодним убийством Бориса Немцова должно было бы последовать уничтожение других «врагов народа», включая Михаила Ходорковского. Путин надеется, что кадыровских демонстраций жестокости будет достаточно, чтобы запугать колеблющиеся элиты и уменьшить необходимость укреплять свою власть с помощью репрессий, поскольку он не совсем в состоянии это выполнить.
Ключ путинской игры – это отвлечение внимания, чтобы о безысходности в Украине забыли благодаря вторжению в Сирию, а политические убийства были закрыты угрозой, исходящей с Северного Кавказа. Однако сложно поверить, что эскапады Кадырова, какими бы отвратительными они ни были, отвлекают общество от стремительно сокращаемых доходов, а олигархов – от расследования западными судами незаконно нажитых их активов.
«Патриотическая» мобилизация, которая возникла после аннексии Крыма, ослабевает, и Путин не может вновь разжечь ее с помощью новой победы.
Он проигрывает и находится на распутье, не в состоянии идти ни вперед, ни назад. Он надеется пересидеть кризис, но чем дальше – тем глубже тонет.
