Михаил Крутихин сообщает, что попытки использовать энергетику для политического давления является следствием алчности и глупости.
Михаил Крутихин сообщил в своем интервью Александру Куриленко для издания Энергобизнес сообщил, что в лексиконе политологов — и в научной сфере, и среди практиков — появился и находит все более широкое распространение новый термин: «взаимозависимость, превращаемая в оружие» (weaponized interdependence)
— Весной мы наблюдали проседание цен на нефть и газ. На Ваш взгляд, это было результатом эпидемиологических ограничений из-за коронавируса, общего экономического замедления в мире, начала конца эпохи нефти или чего-то еще? В чем причина? Много неясностей, вопросов, того, что англичане называют uncertainties (неопеделенность. – Ред.). Но самый долгосрочный фактор — направление движения экономики в сторону рецессии, а может быть даже стагнации по окончании большого экономического цикла. Пришел ускоритель — пандемия, которая показала, что наступление момента, когда начнется спад спроса на энергоносители, будет раньше, чем предполагалось. Были даты: 2040, 2030, 2025 гг. А сейчас я вижу, что есть обоснованные мнения, что пик спроса наблюдался в 2019 г. После этого вроде бы уже ничего не будет, кроме постоянного падения спроса. Быстрое падение или медленное — это уже второй вопрос. Но пока мы видим, что если вдруг закончится пандемия, быстрого восстановления спроса не будет. Я не думаю, что он когда-то сможет восстановиться до уровня 2019 г.
— Почему Вы так полагаете? Потому что даже в Китае, где вроде бы сняли большинство ограничений, хотя сейчас уже снова их ввели в нескольких местах, но даже там промышленность не восстановилась на 100%. Когда туда импортируют газ и нефть в увеличенных объемах, они закачиваются в резервные мощности, а промышленность не работает в том же объеме, что и раньше.
— Чего ждать? Избытка предложения нефти и газа в течение ближайших лет. По нефти вырисовывается такая картина. Есть треугольник главных производителей: США, Саудовская Аравия и Россия. Если мы посмотрим на ситуацию во всех трех странах, самый большой негатив ожидает Россию. Саудовцы выкрутятся.
— Почему и за счет чего именно? Во-первых, они могут быстро увеличить или сократить объемы добычи. Во-вторых, Саудовская Аравия очень гибко реагирует на финансово-экономические проблемы: если нужно поднять налоги — поднимает, если нужно сократить программы строительства современных городов — сокращает. Если мы увидим в будущем провалы со снабжением нефтью, в периоды дефицита, то нефть придет оттуда, где ее быстро можно добывать и где она по себестоимости самая удобная для покупки, а это Саудовская Аравия. Она будет страной демпфером, покрывающей все возможные дефициты.
— А что с Америкой? США, в условиях более или менее сносных цен на нефть, очень быстро возродит сланцевую отрасль, и это во-первых. Во-вторых, сланцевая отрасль или вообще нефтегазовая отрасль может получить субсидии правительства США. Нужно учесть, что нефтегазовая отрасль США — это меньше 1% ВВП. Уж как-то на поддержку отрасли деньги найдутся. В-третьих, между США и Саудовской Аравией прекрасные двусторонние отношения. Есть возможность о чем-то поторговаться, но общий язык они найдут.
— А что же Россия? А вот тут проблема. Россия — не гибкая. Если РФ будет выполнять решения ОПЕК по сокращению добычи, то придется закрывать скважины, которые потом нерентабельно восстанавливать, а прежнего уровня добычи в России мы уже не увидим. Гибкости реагирования на рынок не будет. И кроме того, себестоимость добычи российской нефти выше, чем у саудовцев. Новые проекты 2019 г. оценивались для саудовских проектов в $17 за бар, а российских — $ 42. Кто тут победит – понятно. И Россия, у которой нефтегазовый сектор является хребтом экономики, окажется в очень неприглядном виде. Здесь перспективы самые пессимистические.
— Разница между Саудовской Аравией и РФ — это только из-за цены себестоимости? Допустим, в США мощная рыночная экономика, это отдельная тема. Но Саудовская Аравия авторитарная страна и есть один человек, возможно, несколько человек, которые принимают решения. Почему они более гибкие? Тут комплекс причин. Да, действительно есть фактор отсутствия одной национальной компании, которая за все отвечает, которую можно заставить политическим решением изменить объемы добычи. В России такого нет. Но главный фактор — это качество оставшихся запасов. Мы видим, что для поддержания добычи, не говорим даже об увеличении, нужно делать то, что нефтяные компании сейчас делают: повысить коэффициент нефтеотдачи уже давно введенных в эксплуатацию месторождений, то есть уплотнять сетку скважин, чтобы между скважинами было меньше расстояния, делать боковую зарезку стволов, то есть идет скважина, горизонтальные стволы и еще от них идут отводы, чтобы собирать нефть с большего участка. И разнообразные методы интенсификации добычи — закачка воды, паровое и даже где-то микробиологическое воздействие. Словом, высасывать все, что где-то еще есть. А вот на новые месторождения российские компании не идут. Во-первых, все новые открытия крошечные, разбросанные на большой территории либо внутри участка самой компании. Это крохи. Во-вторых, идти на трудноизвлекаемые, а у нас 70% оставшейся нефти официально относятся к трудноизвлекаемой, означает сейчас сделать инвестиции, которые окупятся через 7-15 лет при наземных месторождениях. Кто сейчас будет вкладывать деньги, чтобы получать окупаемость через 7-15 лет? В России все непредсказуемо, несколько раз в год меняются налоговые правила, кто будет вкладывать деньги? Поэтому Россия обречена досасывать имеющиеся месторождения нефти.
— Вопрос о газе и истории с Украиной. Был подписан контракт на пять лет. Но в России при этом идет демонтаж труб, идущих в европейском направлении. Как это понять? Во-первых, для Украины это очень хороший пятилетний контракт: первый год прокачка 65 млрд куб м в год, а потом 4 года по 40 млрд куб м. Но сейчас нет такого спроса на газ, чтобы посылать столько российского газа в Европу, а 80% заявленных в контракте объемов в транзите должны быть оплачены. За транзит нужно платить в любом случае, даже если газ не прокачивается. Для Украины это выгодный контракт. Во-вторых, что касается демонтажа труб. Это не новость. Еще в 2016 г. Алексей Миллер заявил, что “Газпром” приступил к выполнению программы демонтажа и утилизации труб старых газовых коридоров, идущий в сторону Европы, в основном, через Украину. Вот эти трубы действительно надо ликвидировать. Там большая мощность коридоров. Если приплюсовать “Северный поток-2”, то общая мощность труб, идущих в сторону Европы, составит около 350-360 млрд куб м в год. Но даже в “хороший”годГазпром” отправлял в европейском направлении меньше 210 млрд куб м. Излишних труб полным-полно, поэтому демонтируют трубы и старые компрессорные станции. Это не повлияет на мощность трубопроводов, которые идут транзитом через Украину.
— Что ждет “Северный поток-2”? Есть позиции России, США, Германии, Украины, Польши и других стран. Все между собой ссорятся… Нет-нет, никто не ссорится. Все всем понятно, нет двусмысленностей нигде. Просто время от времени какие-то товарищи, судя по всему на содержании у “Газпрома”, начинают “возникать”, что всю экологию испортят в Европе, если не будет “Северного потока-2”, Германия страшно проиграет, если его не будет и т.д. Потом в российских СМИ появляются заголовки: “В Германии уверены, что …”, “В Бундестаге объявили, что …”. Но если приглядеться, то там “объявляет” это все кто-то типа Шредера или вообще не политик, а Бог знает, кто делает такие заявления. Официальные органы Германии совершенно четко приняли решение, что “Северный поток-2” придерживается всех антимонопольных норм Европейского Союза. Деваться тут некуда. Есть нормы, есть закон. Если достроят “Северный поток-2”, то “Газпром” должен туда ввести независимого оператора с прозрачными тарифами и пользоваться лишь половиной мощностей, а остальные отдать другим поставщикам газа.
— Есть еще маневры флота, как быть с этим? Что касается маневров с судами, то последние полгода все, что делает “Газпром”, является демонстрацией перед российским руководством, перед Путиным, что вот, мол, смотрите, мы стараемся, мы делаем все, чтобы закончить проект! А если посмотреть, то практического значения в том, что перегнали плавучий кран “Академик Черский” с Дальнего Востока на Балтику, нет никакого. Да, пытаются добиться от Дании разрешения, чтобы баржа “Фортуна” могла прокладывать трубы, поскольку там якорное позиционирование, нет динамического позиционирования. Но это все, чтобы показать начальству: видите, старались!
Препятствия проекту четкие. Поэтому “Газпром” даже перевел права собственности на судно “Академик Черский” на какую-то “занюханную” контору, которая якобы страдает от санкций. Но в американском законодательстве написано четко, что все транзакции, которые искусственные или структурированные, не имеют значения. Все равно фактические владельцы подлежат санкциям. Так что “Газпром” не уйдет от американских санкций.
Кроме того, важно то, что, во-первых, нет технической возможности достроить “Северный поток-2”, потому что это судно не оснащено оборудованием для сварки и укладки труб большого диаметра. Во-вторых, нет разрешения от Дании (в начале июля Дания разрешила таки компании Nord Stream 2 AG возобновить строительство газопровода после замены судов-укладчиков, если до 3 августа никто не оспорит это решение. — Ред.). В-третьих, есть американские санкции, которые будут введены против “Газпрома”, если тот попробует своим судном что-то достраивать. Сейчас эти трубы на дне Балтийского моря — это памятник глупости и авантюризму тем, кто принимал решение о “Северном потоке-2”.
— Не секрет, что правительство РФ использует газ и нефть как политический инструмент для давления на такие постсоветские страны, как Беларусь или Армения. Такое давление — это побочный эффект советской энергетической инфраструктуры, которая была построена таким образом, чтобы контролировать “окраины”? Или это такое восприятие мира в Кремле? Я бы не стал искать причины в каком-то заговоре или геополитическом факторе. Скорее все, все как всегда, играют главную роль два фактора — глупость и жадность. Время от времени возникает политическая идея, кого-то наказать или установить свое господство на какой-то территории. Иногда такие мечты сбываются на сто процентов, как в Армении. Там постепенно “Газпром” стал хозяином всей газовой отрасли Армении, сам себе поставляет газ. Если говорить упрощенно, российское правительство диктует свою политическую волю руководству Армении.
В некоторых странах так не получается. Не получается в Беларуси и даже в Болгарии, где большое “газпромовское” лобби. До этого не доходит. Не получилось поставить Украину на колени путем обхода ее с севера и юга для лишения транзита.
— А почему не получается? Не получается из-за взаимозависимости. Советский Союз и европейские покупатели российского газа долгое время были взаимозависимы. Это было выгодно обеим сторонам, даже когда американцы были против поставок российского газа в Европу. Скажем, в 1968 г., когда было вторжение советских войск в Чехословакию, был подписан контракт на поставку газа в Италию, а в следующем году в Германию и Австрию. Это было взаимовыгодно. Тогда никто в Москве не покушался на то, чтобы из взаимозависимости делать политический инструмент. Сейчас у американцев обсуждается концепция weaponized interdependence, то есть взаимозависимость, превращенная в орудие. Это то, что политическое руководство России пытается сделать с “Газпромом”. В одних местах получилось, а в других — нет, пришлось подписывать транзитное соглашение с Украиной на пять лет. Когда есть взаимозависимость, у кого-то из участников сети может возникнуть желание использовать чувствительный узел этой сети для продвижения своей политики. Как правило, эти затеи проваливаются. И выходит, как в американском вестерне, где неудачливый ковбой сам себе стреляет в ногу.
— Нынешний кризис подтолкнет к концу эпоху нефти или может, наоборот, нынешнее значение нефти и газа продлится и дальше, так как они стали дешевле? Если примитивно к этому подходить, то вот у нас дешевая нефть и дешевый газ. Зачем нам переходить на какой-то водород, топливные элементы, солнце, ветер или биотопливо? Ведь все дешево! Но вот этот кризис показал, что поставка нефти и газа делает получателей энергии чрезвычайно чувствительными к разным экономическим и политическим неприятностям. И для обеспечения своей энергетической безопасности нужно не полагаться на период низкой стоимости ископаемых ресурсов, а нужно постепенно уходить от ископаемых ресурсов в пользу распределенной энергетики, ВИЭ, энергоэффективности, энергосбережения и так далее. Это движение к новому типу экономики. Сейчас в Европе многие правительства и компании, в том числе и нефтегазовые гиганты, обсуждают планы перехода к новой энергетике. Не только в США, но и в Европе, где это идет мощной волной. Мы видим, что европейские правительства готовы этот переход субсидировать. Россия, вопреки всем этим тенденциям, принимает доктрину энергетической безопасности, где написано, что все новые тенденции являются вызовами и рисками для России. Страна должна добывать уголь, нефть и газ и всем его продавать, а кто мешает — это враги российской энергобезопасности. Это разные подходы и, к сожалению, путь России расходится с исторической перспективой. На мой взгляд, сам энергетический переход и уход от ископаемых энергоресурсов будет ускоряться.
