Сможем ли мы подружиться с Америкой? Этот вопрос возник в ходе обсуждения ситуации в Сирии и на Украине в одной телепрограмме, в которой мне довелось принимать участие. Именно этот вопрос, по моему разумению, интересен более других, так как поднимает глубинные пласты в наших отношениях с этой страной.
Сегодня камнем преткновения в отношениях с США стала Сирия. Предположим, что, в конце концов, тут нам как-то удастся договориться с американцами. Как? Ну, например, обе стороны согласятся — а это вроде бы уже происходит — что главная беда — это все-таки ИГИЛ, и поэтому оставим на время проблему Асада, давайте сначала покончим с ИГИЛом.
Менее вероятно, но всё же полностью исключить нельзя, что и по Асаду будет достигнут компромисс. Скажем так: Кремль сдает Асада при условии полной гарантии сохранения своих интересов (политических и экономических) в Сирии. А, кроме того, в обмен на смягчение или даже отмену санкций. Такое развитие ситуации, конечно же, смягчит напряжение в отношениях с американцами, и мы снова начнем считать друг друга партнерами. Хотя бы в этом вопросе.
Предположим, пусть сегодня это выглядит утопично, что совместными усилиями нам даже как-то удастся найти выход из украинского конфликта. Допустим, Запад закрывает глаза на Крым, как закрыл глаза на Абхазию и Южную Осетию. Россия во всех смыслах выходит из Восточной Украины, не потеряв при поддержке США лица. Кремль получает гарантии невхождения Украины в НАТО. Европа помогает урегулировать проблему тарифов для Украины в свете правил ЕС и Таможенного союза. Россия участвует в восстановлении Украины, хотя бы значительными скидками на газ. А также при доброй воле Киева восстанавливает с соседями экономические связи. Америка и Европа в свою очередь приводят в норму экономические отношения с Россией. Случись такое, исчезнет еще одна причина, которая нас разделяет.
Заглядывая в будущее, я готов пойти еще дальше. Пусть пока это только фантазия, но давайте допустим, что складывающиеся реальности, например, в силу какого-то российско-китайского выверта или под давлением набравших достаточную экономическую и политическую мощь стран БРИКС Америка делает над собой немыслимое усилие и признает, что мир изменился, что наступила новая эпоха многополярного мира. Что не имеет далее смысла конфликтовать со странами, которые бросают вызов её мировому лидерству. Лучше с ними договариваться. Россия в свою очередь помогает американцам в этой ситуации не потерять лица.
Ну и как вы думаете, на фоне такой картины почти библейского рая, станем ли мы с Америкой друзьями?
Я думаю, не станем. Не станем, потому что и тогда нас будет разделять пропасть. Хорошо, пусть не пропасть, а бурный поток, который, в отличие от геополитических проблем, нам придется преодолевать в одиночку. Движения навстречу с другой стороны не будет. Имя этому потоку – национальная ментальность, русский национальный характер. Случайная комбинация самых различных факторов: от особенностей российского климата и географии до стечения исторических событий, от специфических черт православия до относительной молодости нашей государственности и культуры, а также прочее и прочее – всё это на протяжении столетий по крупинке, по камешку сплавлялось в характерную русскую ментальность. Ментальность, в чем-то и привлекательную для западного человека, но в главном вызывающую у него отторжение. Это главное – различие в ценностных ориентациях.
Чтобы ни занимало первые строки в русской шкале ценностей – поиски Бога, поиски абсолютного добра и абсолютной правды, величие державы или единение с высшей властью или что-то еще, последнее место всегда отводилось (если вообще отводилось) человеку, его правам и свободам, его интеллектуальной автономии и соответственно обеспечивающим всё это демократическим институтам. Между тем в западной шкале, напротив, человек занимает первое место.
Именно эти различия разъедали отношения между Россией и Америкой даже в лучшие годы нашего партнерства в 90-х и первой половине 00-х, рождая непонимание, недоверие и даже подозрительность друг к другу. Мы никогда не были своими (в лучшем случае были не очень опасными) для Запада. С нами можно было как-то сотрудничать (как Америка сотрудничает с Саудовской Аравией или Китаем), но не дружить. Между нами просто не могло возникнуть отношений по типу тех, что объединяют Соединенные Штаты с Францией или Германией.
И вот здесь я осмелюсь привести гипотезу, которая мне представляется близкой к истине. Все этнические образования, которым суждено было сложиться в нацию, в своей социальной эволюции проходят примерно один и тот же путь, хотя и движутся с разной скоростью и необязательно по прямой линии. От примитивной стадии, через абсолютизм, автократию или деспотию к демократии. Да, демократия, может, и не совсем идеальная организация общества, но лучшего человечество пока еще не придумало.
При всем своеобразии культур и истории (сравните, к примеру, Швецию и Японию, Германию и Мексику) все страны, в конце концов, неизменно приходят примерно в одну и ту же точку – к демократическому устройству. Их путь может лежать через революцию или эволюцию, но конечная остановка (из известных человечеству) у всех одна. Но есть на этом пути и непременное условие, своего рода пропуск во владения демократии. Это – эволюция в сознании народа или, по крайней мере, в сознании его мыслящей части. В национальной ментальности должно прийти осознание прав и свобод личности, как первостепеннейшей ценности. В противном случае получится гибрид вроде нашей страны – демократические атрибуты вроде бы есть, а демократии нет. Или еще хуже иракский вариант, где демократию пытались принести на штыках.
У меня нет сомнений, что рано или поздно на остановку «Демократия» прибудет и российский поезд. Но нет ответа, произойдет это мирно или не очень, скоро или будет тянуться десятилетиями.
