«ЭИ» уже писали о том, что компания SigmaBleyzer снова собрала деньги у западных капиталистов и учредила четвертый фонд прямого инвестирования (см. № 221), который будет работать на этот раз не только в Украине, но и в Болгарии и Румынии. Мы решили побеседовать с президентом компании Майклом Блейзером и выяснить, чем вызвано желание потратить большую часть от EUR200 млн., которыми будет обладать фонд, именно в Украине. Ведь еще в 2003 г. г-н Блейзер отмечал наличие существенных барьеров для привлечения иностранного частного капитала, и что лишь немногие из уже работающих здесь инвесторов были довольны местными условиями. Сегодня настроения должны, по идее, стать еще более мрачными: реприватизация, угроза большой инфляции, падение темпов роста ВВП, политическая нестабильность. Мистера Блейзера это, как оказалось, не пугает.
Теперь о наших впечатлениях. Кабинет 56-летнего Майкла Блейзера в киевском офисе компании SigmaBleyzer принимает своего хозяина раза три-четыре в году, когда тот приезжает в Украину. Последние несколько лет г-н Блейзер проводит большую часть времени в дороге, встречается с потенциальными инвесторами и убеждает их вкладывать деньги в нашу страну. Операционным менеджментом инвесткомпании занимается первый вице-президент, младший брат Майкла Блейзера — Лев.
Стеклянные двери кабинета Блейзера-старшего, как и всех остальных, демократично позволяют любопытным сотрудникам подсматривать, чем тот занимается. Пока мы ждем в отдельной комнате обещанного интервью, нам приносят чай в чашках, на которых написано: «Разом» и изображены оранжевые ленточки. «Помаранчевая» революция в Украине — это тема, при обсуждении которой Майкл Блейзер заметно воодушевляется, рассказывая об инвестиционном потенциале Украины, хотя впоследствии и признает, что является патриотом США.
С первых минут беседы Майкл Блейзер приводит в восторг редакционного фотографа рассуждениями о достоинствах и недостатках разных моделей фотоаппаратов. О своем сильном увлечении, которое появилось лет пятнадцать назад — подводной съемке, он говорит с не меньшим воодушевлением, чем об инвестиционном климате. А вот от обсуждения своих конкретных успехов и поражений в Украине он ушел, равно как и от комментариев о возможных направлениях будущих капиталовложений. Дескать, если будут публично названы предприятия или компании, которые SigmaBleyzer намерена приобрести, их стоимость моментально подскочит в разы.
— Какие условия побудили Вас снова привлекать деньги в Украину после семилетнего затишья?
— Работу над четвертым фондом мы начали около года назад, но я не уверен, что мы бы его запустили, если бы не произошла «оранжевая революция». Но сказать, что мы ждали семь лет, не совсем правильно. Наш бизнес — циклический. Запускаешь фонд, инвестируешь, получаешь результаты и начинаешь раздавать деньги. После этого ты можешь запускать следующий фонд. В нашем новом фонде записано, что я не могу запустить следующий фонд до тех пор, пока 70% капитала предыдущего фонда не будут распределены. В лучшем случае это занимает, как правило, два–три года.
Наш четвертый фонд на $250 млн. должен был начать работать 1 сентября 1998 г. Процесс инвестирования был «заморожен» развалом российского рынка в августе 1998 г.
— Капитал фонда уже был распределен?
— Больше половины капитала было распределено. Но после 17 августа 1998 года мы сами сказали инвесторам, что сейчас инвестировать сюда нельзя. Поэтому нельзя говорить, что мы ждали какое-то время, чтобы запустить фонд. Ждали, чтобы ситуация в Украине нормализовалась. Как управляющая компания мы понимаем, что должны инвестировать с хорошей рентабельностью и риски должны быть соизмеримы с потенциальными доходами.
— Аналитики инвестиционного банка Merrill Lynch в аналитическом отчете, посвященном Украине, разочарованно констатируют, что ничего, кроме «революции», в Украине они не увидели.
— Таких высказываний в западной прессе появляется все больше. Это негативные моменты. Плохо и то, что звучат мысли, что в состоянии неопределенности придется находиться еще, как минимум, до марта следующего года. Новый инвестор первым делом разговаривает с теми, кто здесь уже работает. Приходят и спрашивают: «Какие условия работы в этой стране?» Как правило, следует ответ, мол, сложно здесь. А «сложно» — это не тот ответ, на который люди бросаются.
К сожалению, уже начинают появляться отрицательные моменты — инфляция, реприватизация, попытки регулировать то, что не нужно регулировать. И инвесторы говорят: «Ну, хорошо. Мы подождем. «Революция» — это хорошо, но теперь посмотрим, что будет дальше». Проблема в том, что промежуток внимания к событию у всего мира, как у пятилетнего ребенка — пока оно на уме, хорошо, а потом забыли. И все опять забудут, где Украина находится.
— А как Вы отвечаете инвесторам на эти вопросы?
— Мы тоже отвечаем, что сложно. Чтобы инвестировать в Украину, надо создать серьезную инфраструктуру для работы в этой стране для защиты от рисков. Мы создавали такую инфраструктуру десять лет и потратили на это миллионы долларов. Большинство новых инвесторов на это просто не согласны, а многие принципиально считают, что это неправильно. Они полагают, что когда ты приходишь в страну, она должна создавать все возможности для работы. Как в США. Там все предсказуемо: устоявшаяся законодательная база, судебная система, на которую можно опираться, низкий уровень регулирования экономики, мощный финансовый сектор, который позволяет одолжить недорогие финансовые ресурсы, свободное перетекание капитала. Это нужно иметь, чтобы инвестиции приходили автоматически. В Украине такого пока нет.
— Какие основные риски Вы видите в Украине?
— Меняющееся законодательство. Для инвестора очень важно постоянство. Простой пример — СЭЗ. Сама по себе их идея, с моей точки зрения, плоха. Если какая-то область или регион имеют преимущества по каким-то странным соображениям, то это приводит к коррупции и является нарушением принципов рыночной экономики. С другой стороны, когда СЭЗы отменили, были нарушены условия, при которых западные инвесторы осуществляли капиталовложения. Если кто-то делал инвестиции в СЭЗ, то невозможно «вытянуть дорожку» из-под него под предлогом того, что создание свободных экономических зон было плохой идеей.
Появились макроэкономические риски. Инфляция сейчас явно высокая и будет еще больше. Посмотрим, что произойдет с монетарной и фискальной политикой. Правительство заверяет, что они все держат под контролем. Нам хочется в это верить, но объективные показатели этого не подтверждают. Правовых рисков в тех масштабах, которые были раньше, в этой стране больше нет.
— То есть Вы генпрокурора больше не назовете бизнес-террористом? Как в прошлом году Геннадия Васильева, когда генерального директора компании «Воля» Сергея Бойко посадили за решетку.
— Пока нет решений генпрокурора, которые являются бизнес-террором. Мы называем вещи своими именами.
— Темпы роста ВВП снижаются, инфляция растет. Инвесторов это не пугает?
— Я бы не использовал такое сильное слово, как «пугает». Скорее, смущает. И инфляция, и снижение темпов роста ВВП — объективные факторы. Мы надеемся, что на конец года темпы роста стабилизируются и будут хотя бы 4-5%. Если же падение темпов роста будет продолжаться, то в следующем году мы увидим еще более тяжелую ситуацию.
— Какие шаги стоило бы предпринять правительству, чтобы избежать проблем в конце года?
— Жить по средствам. Не тратить больше, чем насобирали.
— А как же социальные выплаты?
— В этом и проблема, что пообещали много. Теперь надо выполнять обещания. Правительство сейчас находится в тяжелой ситуации. Есть политический элемент — парламентские выборы в марте следующего года. И ставки очень велики. Но даже все эти социальные выплаты украинская экономика могла бы выдержать (я говорю о коротком сроке), если бы увеличились иностранные инвестиции, которые перекрыли бы все возникающие дыры.
— Многие украинские предприниматели откровенно сопротивляются приходу иностранного капитала в страну. К примеру, в Верховной Раде собственниками крупнейших банков Украины благополучно блокируется принятие закона о филиалах иностранных банков под девизом: «Мы после их прихода будем квитанции заполнять». Изменилось ли что-то сейчас?
— Так быстро измениться сознание не может. Состав парламента ведь еще не поменялся. Люди стали просто более осторожными с этой точки зрения. На мой взгляд, любая протекция плоха. Будь это субсидии фермерам во Франции или в США, таможенные пошлины и др. — все это нарушает динамику рыночной экономики. Но в то же время надо понимать, что методы протекционизма для защиты отечественного производителя есть в любой стране мира. Пока это делается для развития рыночной экономики страны — я только «за».
Но если какой-то депутат не будет голосовать за закон, который может оздоровить финансовый сектор страны только из-за того, что является владельцем банка, то это, безусловно, плохо.
— По каким критериям Вы оцениваете перспективность того или иного бизнеса, и какие сферы считаете приоритетными для инвестиций?
— Некоторые люди называют нас портфельными инвесторами. Это неправильно, мы уже не являемся портфельными инвесторами. Таков был наш начальный бизнес. Диверсифицированный портфель небольших пакетов — хорошая стратегия для ликвидных рынков, где большой объем торговли ценными бумагами и легко выйти из вложений. В Украине не существует ликвидного фондового рынка. Поэтому портфельные инвестиции, к сожалению, сегодня в этой стране невозможны. Мы прекратили внедрение этой стратегии в 1999 г.
С тех пор наша компания занималась покупкой контрольных пакетов предприятий, что дает нам возможность влиять на стратегию развития компании. Важный нюанс отличия портфельного инвестора от private equity инвестора (т.е. от фонда прямого инвестирования. — Ред.), коим являемся мы, в том, что портфельный инвестор покупает акции и «молится», что, дай Бог, что-то произойдет, и акции вырастут в цене. Это чем-то похоже на казино Лас-Вегаса. Мы же ближе к стратегическим инвесторам. Единственная разница — стратегический инвестор вкладывает только в свой сектор. Мы же можем инвестировать в любой сектор, который нам нравится. Люди иногда заблуждаются, считая, что нас привлекают все секторы промышленности. Это не так. Мы оцениваем все проекты с точки зрения потенциала роста: может ли стоимость компании вырасти в 10 раз? Если ответ «нет», мы не будем этим заниматься.
— А если стоимость вырастет в пять раз?
— Нас это не устраивает. Объясню почему. Если мы прогнозируем десятикратное увеличение, то на самом деле рост получается не такой высокий. Если я знаю, что цена поднимется в пять раз, то, скорее всего, реально она вырастет в два раза. Понятно, что из 10-15 приобретенных компаний некоторые вообще не подорожают, но, благодаря развитию остальных, в среднем по фонду получится пяти-шестикратное увеличение.
— Какую доходность инвесторам Вы обещаете?
— Мы ничего не обещаем. Ожидания инвесторов от инвестиций в такую страну, как Украина, примерно 30% годовых. Эта рентабельность соизмерима с рисками и считается нормальной.
— После наращивания капитализации Вы компанию продаете?
— Наш бизнес и заключается в том, чтобы потом ее продать.
— В таком случае это похоже на венчурное инвестирование.
— Венчурное инвестирование — это инвестирование в начальную идею. А private equity инвестор приобретает уже существующую компанию, которую потом реструктуризирует, наращивает ее стоимость и продает стратегическому инвестору. На ближайшие несколько десятилетий, по моему мнению, это самое интересное направление работы на развивающихся рынках.
Для привлечения «стратега» в страну нужен целый ряд условий. Во-первых, уровень нынешних рисков не устраивает таких инвесторов. Во-вторых, игроки рынка здесь мелкие, фрагментация рынка высока, «стратеги» не будут покупать 25 мелких компаний для консолидации. Они либо покупают одного большого игрока, либо строят все заново. В-третьих, как правило, те активы, которые покупаются, надо перестраивать и реструктуризировать. Только, к сожалению, большинство компаний сами по себе никогда не перестроятся или реструктуризируются. Всем этим мы и занимаемся.
— Сколько времени проходит от момента покупки предприятия Вашим фондом до продажи?
— Период, за который можно что-то сделать, по нашим подсчетам составляет минимум три года. Наш подход — инвестиции на три-пять-семь, если нужно — десять лет. Все наши фонды рассчитаны на десятилетние инвестиции.
— Каким образом Вы наращиваете стоимость предприятий?
— У предприятий стран с развивающейся экономикой набор проблем очень похож. Во-первых, не умеют считать деньги, все пытаются свести к обычной бухгалтерии. Во-вторых, отсутствует понимание рынка вообще и правил работы на нем. Работают по принципу: сделали, а там уже как будет, так и будет. Некоторые объекты, которые мы приобретали, были ужасно структурированы — огромное количество подразделений в холдинге, которые непонятно чем занимаются. Это непрозрачно и зачастую приводит к дополнительному налогообложению. Подобные проблемы мы пытаемся решить. Потому что не сможем заработать деньги, если не создадим ценность в предприятии.
— Тем не менее на Севастопольском морзаводе, где Вашей компании принадлежит более 50% акций, как раз создано огромное количество дочерних предприятий.
— Одно дело, когда эти компании создаются непонятно для чего, а другое, когда это делается продуманно. Почти все предприятия на Западе структуризированы таким образом: управляющая компания и компании, направленные на конкретные сферы бизнеса. Потому что когда это все смешивается, то плохо работает. Волшебной формулы, сколько должно быть юрлиц в компании — одно, пять или десять — не существует. Главное, чтобы это приносило пользу собственникам.
— Государство неоднократно пыталось продать свой блокирующий пакет Севморзавода. Почему Вас не заинтересовал этот пакет?
— Мы пока не планируем увеличивать инвестиции в это предприятие. Почему другие покупатели не захотели, не знаю. Может, потому что меняется конъюнктура рынка.
— Неоднократно приходилось слышать, что Вы не являетесь сторонником инвестиций в предприятия с госсобственностью. С чем это связано?
— Все зависит от сектора промышленности. Есть секторы, в которых присутствие государства абсолютно бессмысленно. Оно, наоборот, может только навредить. Что может сделать государство в пищевой промышленности? А есть предприятия, которые имеют стратегический характер, в деятельности которых очень высок политический элемент. Севморзавод, безусловно, относится к такому типу. Здесь речь идет о межнациональных украинско-российских отношениях. Это очень сложный с политической точки зрения проект.
— Почему Вы в свое время вышли из числа акционеров меткомбината «Запорожсталь», где у Вас был 2%-ный пакет акций? Причем вышли незадолго до продажи блокирующего госпакета.
— Когда мы в 1999 году приняли решение о смене стратегии деятельности фондов, оно включало и закрытие всех позиций, по которым у нас нет контроля. С тех пор любой пакет акций, где у нас нет контроля, ценности для нас не представляет. У нас чисто трейдерская позиция в этом вопросе. Мы отслеживаем все, что происходит на рынке, стараемся избегать конфликтов, и если есть возможность выгодно продать, по крайней мере вернуть наши деньги, мы продаем. Если у нас более или менее приличный пакет в 20-25%, который позволяет что-то делать, то мы ведем активную работу в совете директоров.
— Но в «Запорожстали» у Вас была возможность довести пакет до приличного размера. Конкурс по продаже блокирующего госпакета проводился в 2001 году.
— Повезло Midland (компания Midland Resources приобрела тогда госпакет за $13 млн. — Ред.). Тяжелая промышленность — это не наш профиль. Когда мы решили поменять специфику деятельности, то полностью отбросили тяжелую промышленность. Тяжелая промышленность имеет целый ряд тяжелых проблем. Такие предприятия должны покупать стратегические инвесторы. Если предприятие такого размера как «Запорожсталь», фонду там делать нечего.
— Поговаривают о том, что Ваша компания заинтересована в таком секторе промышленности, как авиастроение. Насколько это соответствует действительности?
— Иногда ходят слухи, вызванные не совсем полным пониманием всего рода нашей деятельности. Основной род нашей деятельности — инвестиции. Кроме этого, мы предоставляем консультационные услуги. В этом качестве мы работали с «Укртранснефтью» по поводу трубопровода Одесса — Броды, работали в авиационной промышленности.
— И все-таки, какое Ваше предприятие является самым успешным, и какое вложение денег в Украине было самым неудачным?
— Существенных потерь пока что не было. У нас не очень хорошо получилось с мясоперерабатывающим сектором. Причем нельзя сказать, что эта инвестиция была ошибкой. Мы потратили очень много времени, чтобы во всем этом разобраться. Это как раз тот случай, когда даже десять лет слишком мало для налаживания производства. Когда мы приобрели предприятие (ОАО «Запорожский мясокомбинат». — Ред.), выяснилось, что в этом секторе поломана вся производственная цепочка. Кроме того, сырье здесь — самая важная часть производства. Если нельзя получать хорошее сырье не только по качеству и стоимости, но и по стандартности, то ни о каком производстве мясных изделий и речи быть не может. В Украине, к сожалению, нет стандартного сырья для производства мясопродуктов. Мы ездили на стажировку в Данию, пытались перенимать их опыт в животноводстве. Но я пришел к выводу, что прежде чем научиться выращивать скот, нам надо научиться выращивать фермеров. Я датчанам так и сказал, что было бы интересно импортировать ваших свиней, но еще более интересно импортировать ваших фермеров.
— Если с фермерами в Украине проблемы, то с кондитерами у нас все хорошо. Вы довольны деятельностью ОАО «Полтавакондитер»?
— «Полтавакондитер» нам очень нравится. Это как раз тот случай, когда за три-четыре года можно создать что-то конкретное. Полтава — это тот случай, когда нужен был в основном капитал. Нам повезло с тем, что в Полтаве очень талантливое руководство, да и с сырьем несколько проще.
— Украинские собственники кондитерских фабрик обращались к Вам с предложениями о покупке этого предприятия?
— Обращались многие. Но пока мы не спешим. Зачем продавать курицу, несущую золотые яйца?
Персона
Родился в 1951 г. в Харькове. Окончил Харьковский институт радиоэлектроники. В 1978 г. выехал из СССР в США. В начале 80-х журнал Forbes назвал его одним из четырех наиболее успешных эмигрантов из Советского Союза. С 1993 г. он возглавляет международную инвестиционную компанию SigmaBleyzer, которая управляет средствами семейства Украинских фондов развития (UGF) и инвестировала в экономику Украины более $100 млн. В конце августа 2005 г. г-н Блейзер объявил об учреждении четвертого фонда, распоряжающегося EUR200 млн. (см. «ЭИ» № 221).
Компания
В средине 90-х гг. компании SigmaBleyzer принадлежали пакеты акций (разного размера) около 100 предприятий. В настоящее время это количество сократилось примерно до 50. Самыми крупными активами сейчас являются: телекоммуникационная компания «Воля», Севастопольский морской завод, «Полтавакондитер», Запорожский мясокомбинат, Мелитопольский завод тракторных гидроагрегатов, разработчик информационных систем управления «Софтлайн».
