Сайт “24” продолжает серию публикаций о тех офицерах полиции, которые после работы превращаются в девушек. Они не просто делают селфи и украшают украинские улицы. Они успешно справляются с тем, чтобы правонарушений было как можно меньше.
Лейтенант Анастасия Гирька родилась и выросла в Винницкой области, однако своим родным городом считает Одессу. Поэтому делает все возможное, чтобы изменить город в лучшую сторону своей работой. Сейчас, помимо обязанностей офицера патрульной полиции, она взяла на себя и работу инструктора по огневой подготовке полицейских. В интервью сайту “24” Анастасия рассказала о том, почему полицейских нужно учить правильно применять оружие, с какими нарушителями приходится сталкиваться на улицах Одессы, и как город изменился после трагедии 2 мая 2014 года.
В Одесской юридической академии я училась в Институте прокуратуры и следствия. Так что можно сказать, что с детства понимала, какая профессия мне близка. После выпуска долгое время не удавалось найти работу по специальности. Когда узнала о дополнительном наборе в полицию – пошла. Хотелось нового уровня развития для себя, а когда человек развивается сам, то он и в городе, и в стране что-то может изменить к лучшему. У меня в жизни все потихоньку шло именно к работе в правоохранительных органах. На всех этапах жизни стрельба и юриспруденция всегда ходили где-то рядом.
Отношение к стрельбе в разные периоды было разным. В школе было ужасно интересно на ДПЮ. Изначально это был спор, что девушка может стрелять лучше мужчины, который я выиграла. Мне предложили заниматься в школьном тире. Потом пригласили на областные соревнования, потом – вошла в состав сборной Винницкой области. Когда поступила в академию в Одессе, продолжила занятия. Тогда главной целью занятий стрельбой для меня были первенство на чемпионатах и медали. Когда пришла на учения в полиции, четко дали понять, что нас учат стрелять не ради медалей.
Преодолеть этот психологический барьер – отойти от спорта и понять, что тебя готовят стрелять не на медали, а в людей – было сложно. Впервые мне стрельба перестала приносить удовольствие. Тогда сама себе объяснила, что этому тоже нужно научиться. Это не означает, что я буду применять оружие и убивать. Это означает, что у меня будут навыки, которые должны быть у каждого полицейского.
Оружие для меня – объект исследования. Страха перед ним нет. У меня за плечами есть многолетний опыт спортивной стрельбы, но постоянно возникает чувство, что мне еще есть что изучать. Для себя хочется такого уровня подготовки, чтобы могла сказать, что с оружием я на “ты”.
Полицейский должен понимать, что это такое – пистолет, который он носит. Насколько это серьезно и сильно. Как с ним обращаться. Когда его применять. Чтобы применить оружие, опасность должна быть высочайшего уровня. Человеческая жизнь – это самое важное, что вообще может быть. Нам ее дали, нужно ею пользоваться и развиваться, получать от нее все. Поэтому, каким бы ни был нарушитель, нужно находить способы предотвратить применение оружия.
Если бы изначально, на присяге, был выбор патрулировать или идти в инструкторы, я бы выбрала патрулирование. Это было что-то новое для меня. Сейчас мне уже хочется нового этапа развития в нашей структуре, мне интереснее быть инструктором. Это не означает, что я ушла с патрулирования. Просто к тем обязанностям и функциям, которые выполняет инспектор патрульной полиции, добавилась еще одна – инструкторская.
Быть инструктором очень интересно. И очень приятно. Нравится осознавать, что полезна, что могу что-то дать людям, чему-то научить. Когда по окончанию занятия смотришь на зачетные упражнения и видишь, что у ребят получается то, о чем три часа рассказывала, показывала, руками лепила и объясняла на пальцах – это и их мотивирует, и меня.
Когда проводим занятия по стрельбе, часто слышим от ребят: “Ну, что ты мне рассказываешь? Все равно не буду доставать пистолет, чтобы потом за это не отвечать”. Мы пытаемся донести, что не учим ребят стрелять при каждом шорохе. Мы учим понимать, что такое оружие и как правильно с ним обращаться. Сейчас главная задача инструкторов – довести навыки полицейских до автоматизма, чтобы им не приходилось долго думать, как применить оружие, если возникнет такая необходимость.
Тяжело судить о ситуации с Олейником, я не знаю всех деталей происходящего. Но. Задача полицейского не стрелять на поражение. Задача – предотвратить правонарушение. Поэтому целесообразно говорить о том, что оружие применяли для остановки транспортного средства. Что не у них не получилось? Думаю, просто не хватило подготовки. Движение, дорога, автомобиль. То есть– практическая стрельба в динамике. Это всегда сложно. В данном случае можно говорить о том, что необходимых навыков работы с оружием у ребят не было. Предполагаю, что именно этот случай дал толчок для развития и вынесения на первый план подготовки полицейских по стрельбе.
Для меня Одесса всегда была особенным городом. Она – другая. За время соревнований пришлось немножечко поездить по Украине. Видела достаточно городов. Днепропетровск и Донецк, например, для меня всегда были похожими. Вот Одессу ни с чем не могу сравнить. Это мой город. Мой-мой-мой. Я в ВУЗ поступила одновременно и в Киев, и в Одессу. Выбрала Одессу. Осталась. После выпуска делала все, чтобы тут закрепиться. Если бы сейчас мне предложили перевестись в другой город, и если бы это зависело от моей воли – ни за что не согласилась бы. Хотя, если это нужно будет для работы – то, конечно, переведусь.
С момента начала работы в патрульной полиции мое отношение к Одессе поменялось. Раньше никогда не замечала, сколько правонарушений происходит одновременно. Теперь все время их вижу, даже в выходной день. На многие вещи начинаешь смотреть иначе – с точки зрения закона. Всегда нужно быть начеку, наблюдать за всем, контролировать. Иногда просто удивляешься, ну как так? Как такое поведение допустимо? Я понимаю, Одесса – это туристический город, тут море, лето, отдых. Но никто не отменял какие-то элементарные правила поведения. Если вы отдохнули, выпили, находитесь в состоянии алкогольного опьянения, то никто не дает вам права обижать других, оскорблять, бить, сдаться за руль или совершать другие правонарушения.
Я бы не сказала, что Одесса до сих пор центр бандитского мира. Это восприятие – просто стечение обстоятельств, легенды о Мише Япончике и прочее. В любом городе есть те же преступления и люди, которые их совершают.
Сейчас уже мало осталось традиций коренных одесситов. Не хватает этого колорита. Я последнее время даже начала посещать Еврейский культурный центр, их представления, которые показывают традиции одесской семьи. В реальности мне этого не хватает. Бывает, общаешься с человеком и не можешь сказать, что он одессит. Единственное что, тут люди настроены сделать все как можно выгоднее, дешевле. Но это во всех людях заложено, не только в одесситах. Но у нас любят поторговаться. Я когда была в Киеве, там на рынках все происходит быстро: увидел-купил-ушел. Здесь ты можешь все обойти, прицениться, поторговаться, пообщаться. Тут главное – это общение.
Когда есть несколько человек-нарушителей – очень важно определить, кто из них главный, кто больше себя проявляет. Этого главного всегда нужно выдергивать из компании, потому что он создает настрой и может давать какие-то команды. Тогда все остальные постепенно тоже подавляются, потому что их лидер уже извлечен из центра событий, а они сами не могут принимать каких-то резких решений. Кстати, не всегда таким вот лидером бывает сам правонарушитель, иногда у него появляются какие-то защитники, которые выступают в этой роли.
Для меня загадочны некоторые семейные ссоры. Приезжаешь на вызов. Понятно, что есть какой-то конфликт внутри пары. Женщина принимает роль жертвы, говорит, что ее обижает парень или муж, просит что-нибудь сделать. Но как только начинаешь что-то делать, чтобы помочь, ей резко становится его жалко. Начинается тогда что-то вроде: “Не забирайте его, я не буду писать заявление” и так далее. Хорошо, когда поговорив с девушкой, поговорив с мужчиной, удается найти какие-то точки соприкосновения и помочь им понять, что вот они повздорили и что-то пошло не так. Но часто понимаешь, что сейчас выйдешь из квартиры и есть вероятность того, что при первой же возможности он еще больше на нее обозлиться.
Одна из самых тяжелых в работе категорий – молодые люди в возрасте 14-18 лет, с их юношеским максимализмом и попытками проявить себя. Со стороны их поведение выглядит глупо и некрасиво, о воспитании говорить тоже очень сложно. Тем, кто помладше еще можно что-то объяснить. Тем, кто постарше – тоже. Эта же категория – почти не поддается влиянию. За них еще в ответе родители. Кроме общения с ними или их родителями мы ничего сделать не можем.
Если говорить о физическом насилии, то, конечно, мужчины более жестоки. Женщины же часто не выполняют каких-то своих основных функций. Материнских например. Бывает, приезжаешь на вызов в семью и понимаешь, что ребенок там неухожен, голоден, болен. Это даже большее насилие, нежели просто физическое.
2 мая для всей Одессы – очень сложный день. Вспоминать о нем всегда сложно. Одно дело, когда смотришь новости по телевизору, другое – когда находишься в одном из центров развития событий. Я тогда работала администратором во Львовской мастерской шоколада на Дерибасовской. Обычный день, обычно работали, за новостями никто не следил, потому что в кафе постоянно была толпа посетителей. Вдруг на улице начало происходить что-то непонятное, огонь, дым. Буквально за долю секунды увидела, две группы людей на Дерибасовской, которые идут друг на друга. Коктейли Молотова, какой-то огонь, брусчатка, которая летала по окнам всех заведений. Я поняла, что у меня в подчинении куча молодых ребят 18-20 лет и с ними нужно что-то делать.
В стрессовых ситуациях у меня получается собраться и четко выстроить план действий. Я понимала, что мне срочно нужно выводить людей – черного хода в заведении нет, окна от пола до потолка, и если не дай Бог, что-то залетит – то они могут пострадать. Как их выводить, когда мы находимся прямо напротив всего происходящего? Наша летняя площадка для участников тех событий служила каким-то укрытием. Кто-то уже лежал, накрытый флагом. Вывела. Никто не пострадал. Я только дома уже дала волю своим эмоциям. У меня на теле остался след в память о тех событиях – брусчатка попала в ногу, до сих пор есть след, который не проходит.
Мне всегда было интересно, даже при просмотре фильмов, как в таких боевых условиях можно собраться со смелостью и силами и пойти помогать другим людям, ничего при этом не умея. Но в этот момент в голове происходит что-то такое непонятное. Когда я вывела всех ребят и осталась в заведении одна, поняла, что на летней площадке у нас уже лежат раненые, много крови. Поняла, что могу помочь. Элементарно – вынести воду и аптечку. После этого дня во мне открылось какое-то новое понимание и восприятие всего.
Эти события все равно наложили на одесситов какой-то отпечаток. После 2 мая у людей появилось больше страха. Больше недоверия. Очень серьезная задача стоит сейчас перед патрульными – заслужить уважение граждан. Чтобы нас не боялись. Чтобы люди знали, что есть патрульная полиция, есть другие спецподразделения, которые могут прийти на помощь в случае чего. Чтобы люди чувствовали себя защищенными. Заслужить такое доверие – это сложно.
Пока я не вижу, чтобы полиции доверяли на все 100%. На то есть разные причины. Бывают разные ситуации. Я это все понимаю. Но мы будем работать, стараться находить подходы и делать все, чтобы нам доверяли.
Отношение к полиции зависит от воспитания каждого конкретного человека. На 9 мая, например, мы, стоя в усилении, очень раздражали некоторых граждан, которым не давали устраивать провокации. Ну и вот свое неуважение к полицейским они демонстрировали плевками в нас и руганью. Если делали замечание человеку – он смотрел и говорил: “Девушка, ну что Вы! Я Вас не заметил, честное слово!”. Мне в такие моменты становится жаль этих людей. Из-за того, что они остались вот на таком уровне развития. Каждый сам выбирает свой стиль жизни и ее качество. Если такое поведение для человека норма – можно уже сделать вывод о его выборе.
Не вижу ничего особо сексуального в девушках с оружием или девушках в форме. Форма одинаковая как у мужчин, так и у женщин. Об этом скорее нужно спрашивать у мужчин – им со стороны виднее. Хотя на улицах, конечно, подходили, говорили комплименты. Фразу “какие красивые полицейские у нас в городе!”, конечно, можно чаще услышать в сторону девушек патрульных. Хотя, когда только запускалась патрульная полиция в Одессе, девушки тоже не упускали возможности сфотографироваться с ребятами в форме. И их можно понять.
Девушка-полицейская в каких-то ситуациях работает даже быстрее эффективнее, нежели парень. Парень будет работать с подавлением агрессии у нарушителя командным тоном, девушка будет мягче. Сами парни-патрульные это понимают. Когда мы связываемся с заявителем, приняв вызов, мы уже оцениваем предварительную картину, заявителя, его состояния, и определяем, кто будет общаться. Конечно, если есть компания агрессивно настроенных мужчин, то общение начинают напарники. Но часто ребята мне говорят: “Настя, это твой клиент”.
Если принимать близко к сердцу каждый вызов, то можно очень быстро потерять себя. Да, мы подходим с пониманием, соболезнуем, поддерживаем. Первое время я с работы приходила просто как выжатый лимон. Маме рассказывала, как мне всех жалко. Она мне один раз сказала: “Если ты будешь каждый вызов пропускать через себя – от тебя ничего не останется. Ты не можешь спасти весь мир”. Поэтому хочу я или нет – работа меняет. Приходится быть чуть жестче, приучать себя к пониманию, что преступления случаются и это – твоя работа.
Я очень довольна собой в том, как научилась оставлять работу на работе. Еще во время учебы одна из наших преподавательниц меня предупреждала, что работа съест все мое время. Она меня учила, что все эти убийства, агрессии и мужскую манеру поведения я оставляю на работе. Дома же я превращаюсь в прекрасную, нежную и заботливую девушку. На службе мы все однополые. Между нами нет различий. Приносить это домой – неправильно.
