Шелли Карабелл отмечает в Forbes, что после наложения на Россию санкций за ее действия в Украине и в Крыму мало что изменилось и в Москве, и в сельской местности на окраинах больших городов. На этих окраинах живут люди, никогда не получавшие выгоды от высоких цен на нефть. В их жизни ничего не изменилось под санкциями.
“Так произошло потому, что в постсоветской российской экономике не было перераспределения благ: когда коммунизм обрушился, те, кто занимал руководящие посты, взяли, что могли, с разрешения, а остальные забрали то, что было перед ними, и продали, где нашли рынок. Речь идет, в том числе, о спорных товарах, таких как оружие и уран, и о спорных клиентах”, – говорится в статье.
Карабелл цитирует статью экономиста Андрея Мовчана, директора программы “Экономическая политика” Московского центра Карнеги, под названием “Упадок, а не крах: мрачные перспективы российской экономики”: “К тому времени, когда российский президент Владимир Путин пришел к власти в 2000 году, большинство ключевых активов принадлежало либо государству, либо маленькой группе частных лиц, получивших эти активы от государства в обмен на политическое повиновение и лояльность”. Журналистка встретилась с Мовчаном, чтобы обсудить санкции и будущее российской экономики.
Мовчан отметил, что к 2008 году до 70% российского бюджета прямо или косвенно состояло из доходов от экспорта углеводородов, и к 2013 году не более 10% ВВП страны приходилось на независимый частный сектор и производство, не относящееся к минеральным ресурсам. В 2013 году инфляция достигла 6,5%, рост ВВП не превышал 1,3%, а рост реальных заработных плат – “благодаря российской социальной политике, которую Мовчан называет беспечной” – превысил 11,4%.
“Это был период, когда многие люди продали свои бизнесы государству. Взяли деньги и уехали за границу, – утверждает Мовчан. – Это означает, что государство контролировало более 70% коммерческих предприятий – больше, чем при [последнем коммунистическом главе государства] Михаиле Горбачеве, когда этот показатель составлял 60%. Сегодня, может быть, 25% ВВП находятся в руках частного сектора”.
“Мовчан говорит, что не готов принимать предоставляемую государством экономическую статистику за чистую монету, потому что, по его выражению, “более 30% ее засекречено”. “По общему мнению, засекреченные статьи бюджета используются для финансирования военно-промышленного комплекса и спецслужб, однако есть косвенное свидетельство, что эти средства могут использоваться и для других нужд. Они могут варьироваться от финансирования “друзей России” за границей до латания дыр в балансе контролируемых государством компаний и оплаты личных покупок чиновников высшего ранга”, – утверждает Мовчан. “Похоже, непрозрачность – национальная особенность [России], а не сфабрикованная в советскую эпоху конструкция”, – комментирует Карабелл.
