Шелли Карабелл отмечает в Forbes, что после наложения на Россию санкций за ее действия в Украине и в Крыму мало что изменилось и в Москве, и в сельской местности на окраинах больших городов. На этих окраинах живут люди, никогда не получавшие выгоды от высоких цен на нефть. В их жизни ничего не изменилось под санкциями.
«Так произошло потому, что в постсоветской российской экономике не было перераспределения благ: когда коммунизм обрушился, те, кто занимал руководящие посты, взяли, что могли, с разрешения, а остальные забрали то, что было перед ними, и продали, где нашли рынок. Речь идет, в том числе, о спорных товарах, таких как оружие и уран, и о спорных клиентах», — говорится в статье.
Карабелл цитирует статью экономиста Андрея Мовчана, директора программы «Экономическая политика» Московского центра Карнеги, под названием «Упадок, а не крах: мрачные перспективы российской экономики»: «К тому времени, когда российский президент Владимир Путин пришел к власти в 2000 году, большинство ключевых активов принадлежало либо государству, либо маленькой группе частных лиц, получивших эти активы от государства в обмен на политическое повиновение и лояльность». Журналистка встретилась с Мовчаном, чтобы обсудить санкции и будущее российской экономики.
Мовчан отметил, что к 2008 году до 70% российского бюджета прямо или косвенно состояло из доходов от экспорта углеводородов, и к 2013 году не более 10% ВВП страны приходилось на независимый частный сектор и производство, не относящееся к минеральным ресурсам. В 2013 году инфляция достигла 6,5%, рост ВВП не превышал 1,3%, а рост реальных заработных плат — «благодаря российской социальной политике, которую Мовчан называет беспечной» — превысил 11,4%.
«Это был период, когда многие люди продали свои бизнесы государству. Взяли деньги и уехали за границу, — утверждает Мовчан. — Это означает, что государство контролировало более 70% коммерческих предприятий — больше, чем при [последнем коммунистическом главе государства] Михаиле Горбачеве, когда этот показатель составлял 60%. Сегодня, может быть, 25% ВВП находятся в руках частного сектора».
«Мовчан говорит, что не готов принимать предоставляемую государством экономическую статистику за чистую монету, потому что, по его выражению, «более 30% ее засекречено». «По общему мнению, засекреченные статьи бюджета используются для финансирования военно-промышленного комплекса и спецслужб, однако есть косвенное свидетельство, что эти средства могут использоваться и для других нужд. Они могут варьироваться от финансирования «друзей России» за границей до латания дыр в балансе контролируемых государством компаний и оплаты личных покупок чиновников высшего ранга», — утверждает Мовчан. «Похоже, непрозрачность — национальная особенность [России], а не сфабрикованная в советскую эпоху конструкция», — комментирует Карабелл.
