Современная Россия в чем-то похожа на Украину образца Виктора Януковича. Главный вопрос в обеих ситуациях сводится с сакраментальному "за счет кого затягивать общий пояс", пишет Павел Казарин специально для "Крым.Реалии".
В 2010 году “Партия регионов” получила страну, прежний формат которой себя изживал.
Это сейчас мы следим за котировками цен на нефть и газ, но цены на главный украинский экспортный продукт – металлопрокат – стали падать еще до 2014 года. Именно тогда окружение Виктора Януковича столкнулось с классической проблемой, когда “всех” – много, а “всего” – мало, и нужно было решать, за чей счет экономить.
Именно тогда началась жесткая конкуренция между разными украинскими финансово-промышленными группами. Акулы побольше съедали хищников поменьше, борьба за доступ к бюджету была бескомпромиссной, прежние союзы распадались ради новых – еще более ситуативных и временных. Но если сводить ситуацию к самому генеральному обобщению, то оно будет простым. Экономия шла за счет самых широких слоев населения, а главным бенефициаром был приближенный к власти крупный капитал.
Но теперь в точно такую же полосу проблем входит Российская Федерация. Да, ее резервы на порядок масштабнее и колеблются в районе $400 миллиардов. Но это вовсе не значит, что Москва намерена тратить эти средства на покрытие бюджетного дефицита. Более того – в контексте событий последних двух лет эти резервы воспринимаются Кремлем как некий “неприкосновенный запас”, который нельзя расходовать на оперативные нужды, а лишь на поддержание самой что ни на есть стратегической стабильности. А потому вопрос о том, за чей счет Москва будет затягивать пояс, остается актуальным.
Сейчас цифры довольно показательны: промышленный спад – 5%, потребление снизилось на 15%. Стратегия Минфина России проста – снижать госрасходы, уменьшать бюджетный дефицит, ограничивать рост денежной массы, снижать инфляцию и надеяться на лучшее. Но сами по себе эти меры не только блокируют экономический рост, но и сокращают доходы простых обывателей. И тут начинается самое интересное.
С одной стороны, мы видим, как власти России обещают выделить 200 миллиардов рублей на единовременные выплаты пенсионерам в размере 5 тысяч рублей – это компенсация за неиндексацию пенсий в нынешнем году. Но, с другой стороны, это все – часть предвыборной парламентской кампании. И что будет после нее – большой вопрос.
Мы привыкли говорить о том, что в современной стране именно граждане содержат государственный аппарат. Что бюджет складывается из кирпичиков персональных налоговых отчислений, которыми затем уже распоряжаются избираемые чиновники. Но эта формула не работает применительно к России. Потому что в этой стране все обстоит совсем иначе.
Главные доходы бюджета (порядка 45%) – формируются за счет нефтедолларов. Еще 25% – это доходы от импорта (с учетом того, что весь импорт закупается за счет средств, полученных от экспорта нефти, то это все та же “углеводородная статья”). Еще 10% складываются из налогов на добычу природных ископаемых и налогов на тех, кто привезенный импорт продает внутри страны. По словам главы экономической программы Московского центра Карнеги Андрея Мовчана, на выходе получается ситуация, когда до 90% бюджетных доходов формируются без участия широких слоев населения, а также без особенных интеллектуальных усилий.
При этом структура российского населения тоже довольно показательна. Более половины населения России – это бюджетники. Порядка 14% – сотрудники силовых структур и члены их семей. В такой ситуации российский народ является не источником государственного благоденствия, а статьей расходов. Он не формирует бюджет своими налогами, а вытаскивает из него ресурс своими зарплатами. Львиная доля населения страны – это “социальная нагрузка” с точки зрения обитателей кремлевских кабинетов.
Эта ситуация – продукт “нулевых”, когда растущие цены на нефть позволяли надеяться, что куда проще отказаться от любой диверсификации и модернизации и подсадить государство на нефтяную иглу. Попутно это гарантировало политическую стабильность за счет отсутствия не зависящих от государства социальных групп. Но как только цены на нефть стали падать – прежняя система существования начала разрушаться. А иной нет и не появится – взрослая и ответственная страна возможна лишь там, где подоходный налог формирует треть бюджета, а не исчезающе малые величины. К тому же, Кремлю не нужна ответственная страна по той простой причине, что такой стране могут не понадобиться нынешние обитатели Кремля.
В этом и состоит принципиальный тупик российской модели. Она онтологически не может развивать все, что меняет структуру доходов российского бюджета. Потому что снижение чиновничьего контроля, силового давления, рост конкурентоспособности и эффективности рискует родить ту прослойку в стране, которая будет понимать, что содержит госаппарат и в какой-то момент решит оспорить монопольную власть Кремля. Но сохранение нынешней структуры обязательно будет натыкаться на необходимость сокращать бюджетные расходы, экономя на населении, которое для государства остается статьей расходов, а не доходов.
Канализировать протестные настроения в подобном случае можно лишь с помощью неутомимых поисков внешних и внутренних врагов. Кстати, поздний Янукович тоже практиковал нечто подобное – и потому “Партия регионов” проводила “антифашистские марши” в областях еще задолго до того, как российские телеканалы взяли это слово на вооружение. Впрочем, самому Виктору Януковичу это в итоге не помогло. Вполне вероятно, что Кремль этот урок выучил и потому давит любую протестную активность в зародыше.
Но если вы, выбирая между “ужасным концом” и “ужасом без конца”, предпочитаете второе, то это вовсе не значит, что в довесок вы не получите еще и первое.
