Владимир Каратун, экс-президент корпорации «Атон» — об отношениях Рината Ахметова со Щербанем и жестком прессинге на бизнес последнего еще до его убийства
Владимир Каратун – однокурсник Евгения Щербаня, был знаком с ним без малого 25 лет. Вместе они работали на шахте «Кировская», дружили семьями, Щербань был крестным отцом дочери Каратуна. С 1990 года Каратун работал в частных структурах Щербаня: сперва – коммерческим директором объединения «Центр», а в 1994-1997 годы – президентом компании «Атон». После этого 10 лет он работал в бизнес-структурах Рината Ахметова.
Каратун неоднократно давал показания в Генеральной прокуратуре по делу об убийстве друга: несколько раз – в 1996-1997 годы, и еще трижды – в 2012-м.
Сейчас он на пенсии, поправляет здоровье на чешском курорте Карловы Вары. О прошлом Каратун вспоминает неохотно, тем не менее, он рассказал Forbes о молодости Щербаня, его близких отношениях с Ахатем Брагиным и Ринатом Ахметовым и о проблемах покойного бизнесмена с властью.
– Как вы познакомились с Евгением Щербанем?
– С Евгением я знаком с 1972 года. Мы вместе поступили в Донецкий политехнический институт: он – по направлению от шахты, а я – по рекомендации из армии. Пять лет мы проучились в одной группе, четыре года вместе ездили в стройотряды. Он был командиром отряда, я – комиссаром. Мы близко сошлись и дружили семьями. После окончания института он вернулся на шахту «Кировская», а я попал на эту шахту по направлению. Там мы вместе проработали до 1988 года.
– Что было дальше?
– В 1988 году Евгений уволился с должности заместителя директора шахты «Кировская» по хозяйственным вопросам и занялся созданием кооператива. Он предлагал мне уйти вместе с ним, но в то время я был секретарем парткома, поэтому уволиться не мог. После этого два года мы не общались. О том, как он жил эти годы, я знаю только по рассказам. У него было много напряженной работы, бывало всякое.
В 1990 году мы встретились, я рассказал, что собираюсь уволиться с шахты. Он предложил перейти к нему на работу в кооперативное объединение. Я согласился. Тогда было создано Донецкое региональное производственное объединение «Центр». Он стал генеральным директором этой структуры, а я – коммерческим директором. Со временем эта структура дала начало корпорации «Атон». В 1994 году я стал ее президентом.
Газовый бизнес
– Какое отношение вы имели к созданию корпорации ИСД?
– Непосредственно в ее создании я не участвовал. Этот процесс пришелся на 1995 год. Этими вопросами занимался Александр Момот, но в мае 1996 года его убили, и Щербань поручил нам, работникам корпорации «Атон», принять участие в создании ИСД. Я как президент корпорации отвечал за участие моих сотрудников в этом процессе, но лично в этом не участвовал.
– Известны ли вам подробности убийства Момота?
– Нет. Я знал Александра Момота, встречался с ним, мы вместе ездили на Металлургический комбинат им. Ильича». У нас была запланирована встреча, но за день до нее Момота убили. Разговоров на тему газа у нас не было. Мы общались исключительно по металлургическим проблемам.
– Кто был учредителем ИСД?
– На этот вопрос я ответить не смогу. Я не знаю, кто де-юре был основателем ИСД. По разговорам, среди основателей были известные люди.
– Был ли в числе основателей ИСД Владимир Щербань?
– По разговорам, он имел отношение, но какие юридические лица были в числе учредителей корпорации, я не знаю.
– В декабре 1995 года между компаниями ИСД и ЕЭСУ был заключен договор о партнерстве. Вам известны детали сделки?
– Об этом договоре я не знал до последнего времени. Я узнал о нем из интервью, которое дал Сергей Тарута (один из совладельцев ИСД. – Forbes).
– Какие отношения были между ИСД и ЕЭСУ в 1995-1996 годы?
– Это был период, когда правительство возглавлял Павел Лазаренко. По разговорам я знаю, что он был патроном Юлии Тимошенко, которая в то время возглавляла ЕЭСУ. Правительство лоббировало интересы ЕЭСУ. Эта компания была создана позже, чем «Атон». Ранее поставками газа занималась компания «Содружество», к которой также имела отношение Тимошенко. Правительство добилось, чтобы поставки газа в Украину осуществляла компания ЕЭСУ.
– Могла ли ИСД самостоятельно, без ЕЭСУ, поставлять газ в Донецкую область?
– Нет. Корпорация ИСД была только создана. Она не имела имиджа и авторитета для руководителей «Газпрома». Лоббистом интересов ЕЭСУ было правительство Украины, а лоббистом ИСД – губернатор Донецкой области. Это не тот уровень. Но поскольку Донецкая область имела на тот момент определенный политический вес, с которым центральная власть не могла не считаться, скорее всего, была достигнута договоренность, по которой поставками газа на все промышленные предприятия Донецкой области занимались ИСД и ЕЭСУ.
– Партнерство с ЕЭСУ было выгодно ИСД?
Лоббистом интересов ЕЭСУ было правительство Украины, а лоббистом ИСД – губернатор Донецкой области. Это не тот уровень
– ИСД состоялась только для того, чтобы обеспечить газовые поставки от ЕЭСУ на предприятия Донецкого региона. Оператором газа в Украине могла быть любая другая компания, могли быть заключены прямые договоры, но политическое руководство Донецкой области и руководители крупных предприятий противодействовали вхождению на рынок любого оператора, кроме своего.
Конфликтный вопрос
– Вам известно о конфликте между ИСД и компанией «Итера»?
– Нет.
– Какие отношения были у Щербаня с Павлом Лазаренко и Тимошенко?
– Непосредственно об отношениях Евгения Щербаня с этими людьми я не знаю. Сферой моей ответственности в то время был металлургический бизнес. Евгений не делился со мной теми процессами, которые проходили в Киеве. Тимошенко я видел в Донецке, когда она приехала на юбилей Евгения (18 января 1996 года. – Forbes).
– Был ли Щербань знаком с Ахатем Брагиным?
– Конечно, был. Подробностей их знакомства не знаю, но я два или три раза видел Брагина в офисе корпорации «Атон». О чем он беседовал со Щербанем, не знаю, как и про обстоятельства их знакомства. Но, когда я пришел на работу в структуры Щербаня, он уже был знаком с Брагиным.
– Что случилось с долей Щербаня в ИСД?
– Насчет ИСД я не в курсе, что касается корпорации «Атон», то это очень специфический вопрос, о котором я не хочу говорить.
– Говорил ли вам Щербань, что его жизни угрожают?
– Нет.
– Сколько раз вы давали показания по делу Щербаня?
– В прошлом году трижды был на допросах в Генпрокуратуре. Допросы длились целый день. Следователь задавал мне те же вопросы, на которые я уже отвечал в 1996-1997 годах, когда проходило следствие по делу об убийстве Щербаня. Я объяснял прокурору, что через 16 лет я не могу помнить больше, чем тогда.
– Следователи объясняли, зачем им понадобилось повторно вас допрашивать?
– Я интересовался этим, но вопрос повис в воздухе. Мне задавали вопрос, был ли долг у «Атона» перед ЕЭСУ, но через 16 лет я не могу помнить о всех векселях и договорах.
– Что вам известно о проблемах Евгения Щербаня?
Еще до смерти Евгения Александровича нашей компанией очень предметно занялись структуры СБУ, прокуратуры и МВД
– Еще до смерти Евгения Александровича нашей компанией очень предметно занялись структуры СБУ, прокуратуры и МВД. Была создана специальная комиссия. Ее работу курировал областной УБЭП. Началась очень серьезная проверка. В течение полугода до смерти Евгения нас, откровенно говоря, «прессовали» по полной программе.
Причем явно просматривалась цель доказать виновность компании в уклонении от уплаты налогов, и тем самым парализовать ее деятельность. В итоге им это удалось: «Атон» фактически прекратил свое существование еще до убийства Щербаня. Юридически компания существовала, а фактически – нет. С января 1996 года все договоры по металлургическому бизнесу были переданы нашей компании «Финансист», а «Атон», тем временем, барахтался в проверках.
Жизнь после смерти
– Как развивалась ситуация после убийства Щербаня?
– После смерти Щербаня началась вторая волна проверок. Наша деятельность была полностью парализована, в том числе – «Финансиста». В конечном итоге мы получили на руки акт проверки: нам выписали огромные штрафы, была доказана наша вина в неуплате налогов, якобы мы незаконно получили возмещение по НДС. Мы подали исковое заявление и выиграли судебный процесс. Он завершился весной 1997 года. В итоге металлургический бизнес, который вел сначала «Атон», а потом «Финансист», к тому времени для нас был потерян. Ранее предприятия получали сырье через «Атон», но когда деятельность компании парализовали, они начали получать сырье через другие компании, частично – через ИСД.
– Кто стоял за этими проверками?
– Нужно смотреть, кому это было выгодно. А выгодно это было тому, кто хотел иметь рычаги управления активами Донецкого региона.
– Это не могло быть выгодно кому-то из донецких?
– Я думаю, что нет. В Донецком регионе была группа, которая ставила себе целью развитие региона, и деньги, которые образовывались здесь, должны были и оставаться здесь.
– С одной стороны, вы говорите, что ИСД и ЕЭСУ были партнерами. С другой – что кто-то из центра давил на Донецкий регион. То есть этот кто-то был не Павел Лазаренко?
– Это уже политический детектив. Какие конкретно процессы там протекали, я не знаю. За этим мог стоять или Лазаренко, или еще кто-то, я не знаю.
– Как сложилась ваша судьба после убийства Щербаня?
– На определенном этапе мне позвонил Ринат Ахметов. Тогда он был менее известен, чем сегодня. Пригласил к себе создавать новую компанию. Эта компания – «Прометей», мы создали и раскрутили ее с нуля. Она занималась поставками металлолома на металлургические предприятия. Ранее этим же занимался «Атон», поэтому были связи, опыт, контакты. До 2007 года «Прометей» была крупнейшей в Украине компанией по объему поставок. В 2007 году она вошла в дивизион стали и проката холдинга «Метинвест» (объединяет металлургические активы СКМ Рината Ахметова. – Forbes).
– Какие отношение были между Евгением Щербанем и Ринатом Ахметовым?
– Мне сложно сказать, когда они познакомились, поскольку в их переговорах я не участвовал. Несколько раз Ринат приезжал к нам в офис. Могу сказать только, что их с Евгением связывали очень близкие, тесные, добрые отношения.
– Как вы познакомились с Ринатом Ахметовым?
– На этапе 1995-1996 годов Ринат Леонидович участвовал в металлургическом бизнесе Щербаня. У них были какие-то договоренности. Не уверен, что они были оформлены юридически, но бизнес по комбинату «Азовсталь» был паритетным. Поэтому, условно говоря, я был подотчетен как одному, так и другому. Это была установка Евгения Щербаня. Поэтому, естественно, я встречался и общался с Ахметовым.
