Кремль населен людьми, которые всегда готовятся к худшему и уверены, что катастрофа приближается.
«Когда Джордж Кеннан в 1946 году написал свою знаменитую «Длинную телеграмму», которая стала основой американской стратегии сдерживания СССР, он упомянул Сталина всего трижды, несмотря на то, что статус советского лидера на тот момент был сравним с императорским», – пишет болгарский политический эксперт Иван Крастев в своей колонке для NY Times.
Автор рассказывает, что теперь, семьдесят лет спустя, имя наследника Сталина Владимира Путина украшает мириады докладов, составленных с целью понять мировоззрение, определяющее стратегию России. Крастев продолжает, что на Западе верят: понять Путина означает понять Россию, хотя на деле это совсем не так.
«В период Холодной войны советский механизм принятия решений был для американцев сродни ящику фокусника: они знали, что в него попадает, знали, что из него выходит, но что происходит внутри – не имели ни малейшего понятия, – отмечает эксперт. – Советскую политику считали одновременно загадочной и стратегической. О личностях или философии не рассуждали; главной целью было понять систему».
Глеб Павловский, бывший политтехнолог Путина, утверждает, что Кремль по-прежнему загадочен, но потерял чувство стратегии. По словам Павловского, больше всего политика Москвы напоминает игру джазового оркестра; Кремль постоянно импровизирует, пытаясь выкарабкаться из очередного кризиса.
«После того, как Путин взял на себя ответственность за присоединение Крыма и получил поддержку более 80% населения России, он потерял интерес к принятию заурядных решений. Он хочет, чтобы ему докладывали все, вплоть до мельчайших деталей, но при этом не хочет заниматься бытовыми вопросами», – пересказывает автор слова Павловского.
Министры часами просиживают под кабинетом Путина в ожидании приказов, отмечает эксперт, но приказов в итоге не получают – Путин только слушает. Кремлем управляет не воля Путина, а его неопределенность, которая привела к войнам между различными фракциями.
«По мнению Павловского, Россия не является ни идейным бойцом, который стремится изменить миропорядок, ни реалистом, который отчаянно пытается расширить свою сферу влияния, – пишет Крастев, – путинскую Россию толкает вперед уверенность, что она имеет право нарушать международные законы. По сути, РФ верит, что быть великой державой означает безнаказанно нарушать правила».
Путин успешно уничтожил все политические альтернативы, и теперь Россия не знает, как будет жить после него. Но это, как отмечает автор, слабость, а не сила.
Первый заместитель главы администрации президента Вячеслав Володин в прошлом году заявил: «Нет Путина – нет России». Российская политическая система существует на вере в бессмертие президента.
«Но, хоть Путин и царь, Россия – не монархия. Дочерям Путина не удастся унаследовать его трон. Путин – президент, чья политическая система уничтожила выборы как инструмент законной и мирной смены власти. Его «Единая Россия» – неплохой инструмент для победы в сфальсифицированных выборах, но ей недостает автономности и идеологии Коммунистической партии Китая, чтобы обеспечить престолонаследие», – говорит Крастев.
Автор отмечает, что западные аналитики совершенно упускают из виду психологию «конца света», сформировавшуюся у политических и интеллектуальных элит России. Опыт катастрофического развала СССР, а не геополитические интересы – ключ к пониманию поведения России и внутренней логики путинского режима.
«Кремль населен не просто людьми, пережившими распад СССР, а «выживальщиками» – людьми, которые всегда готовятся к худшему, которые уверены, что катастрофа приближается, которые зависимы от кризисов, экстренных ситуаций и политики без правил, – подытоживает Крастев. – Именно это, а не особенности мышления Путина, необходимо изучить для того, чтобы понять российскую политику».
