Пообщайтесь в госпиталях! 80 процентов переполнены чувством мести: «Погибли друзья, не простим!»
На двери этой комнаты в Славянском исполкоме — табличка «Центр по обмену и освобождению военнопленных». Хотя, если строго следовать букве закона, в Украине не может быть военнопленных, поскольку войны тоже нет.
Волонтерская группа «Патриот»
Хозяин кабинета, Олег Котенко, сидит за столом в полевой форме. На левом боку, в кобуре, подтянутой портупеей, красноречиво виднеется пистолет. Похоже, по умолчанию, Котенко исполняет при новой местной власти роль военного коменданта города на общественных началах.
Во времена оккупации Славянска боевиками Гиркина он остался здесь, организовал подполье и разведсеть. За голову Патриота — псевдоним Олег взял себе еще во время Майдана, когда командовал третьей сотней, — давали 100 тысяч долларов. Однако Патриота не выдали: «Я давно имею авторитет в определенных кругах…»
Рассказывает о себе: родился в России, там же служил в армии, потом военное училище, внутренние войска РФ, собирался строить карьеру офицера. «Немного захватил первую чеченскую, неофициально». — «То есть?» — «Не был в определенном воинском подразделении. Доброволец, «краповый берет». Но у меня в Украине умер отец, матери не стало гораздо раньше. После похорон я в обратный путь уже не поехал».
В Славянске Олега Котенко знают не столько как предпринимателя, сколько по различным общественным инициативам и политическим проектам. В 2012-м баллотировался в Раду, чтобы составить конкуренцию Алексею Азарову, сыну тогдашнего премьер-министра Украины. Против Котенко возбудили четыре уголовных дела. Из-за угроз даже пришлось эвакуировать из города семью.
Котенко говорит, что после Майдана мог остаться в столице (Андрей Парубий, заняв должность секретаря СНБО, сделал его своим советником), либо работать заместителем главы Донецкой облгосадминистрации («Парубий, Аваков и Наливайченко за меня вписались, но я понимал, что буду поставлен в неприемлемые рамки»). Поэтому он вернулся в Славянск в качестве замкомбата добровольческого милицейского батальона «Киев-2». Именно к Олегу обратились родители двоих бойцов, попавших в плен к сепаратистам в городе Снежное. «Мы нашли полевых командиров на «той» стороне и вступили с ними в переговоры. Помогли, как и в чеченскую войну, слова, похожие на пароль: «Матери просят…»
Так возникла волонтерская группа «Патриот».
Обменщики
Вскоре Котенко познакомился с Владимиром Рубаном, руководителем Центра гуманитарной помощи по освобождению пленных и заложников в зоне АТО. (В Украине Владимир Рубан имеет статус «переговорщика номер один» с мая 2014 года. По одним источникам — в прошлом летчик, генерал-полковник, связанный со спецслужбами, по другим — человек, близкий к Виктору Медведчуку, пророссийскому политику, лидеру общественного движения «Украинский выбор», куму Владимира Путина). Олега попросили подключиться к обмену 17 пленных, находившихся в Горловке, у Беса (Безлера), обеспечить «зеленый коридор». После двух совместных успешных операций Котенко уже знал, что дальше будет заниматься только этим делом, как самым важным. Хотя о Рубане отзывается категорично:
— Там присутствует финансовый интерес.
— Серьезное обвинение, которое надо доказать…
К разговору присоединяется коллега Котенко по Центру и поисковой группе «Патриот», адвокат Николай Золотаренко:
— Запишете фамилии и координаты матерей, чтобы подтвердили, за что им приходится платить. Звонят из команды Рубана: «Пожалуйста, 50 тысяч, 70 тысяч, и мы готовы заниматься обменом вашего сына!»
Олег Котенко: Мы не хотим негатива, поскольку Рубан все равно больше всех людей освободил. Государство от него как бы открестилось, от независимого, нейтрального обменщика. Но он непосредственно мне предлагал: «Присоединяйся, у тебя все будет! Поставим на коммерческую основу». Где ж офицерская честь?!
Николай Золотаренко: У Рубана «Порш», который стоит больше 4 миллионов гривен. Откуда?
Олег: Есть и другие парни, что идут по трупам в прямом смысле слова. Например, Юрий Тандит, кум высокопоставленного человека (Юрий Тандит — председатель Межведомственного центра по обмену пленными.). Ржавский Александр (украинский политик, в настоящее время — председатель Всеукраинского благотворительного фонда «Єдина родина».). Родители просят на них воздействовать…
— Что имеется в виду?
Олег: Ни сыновей не вернули, ни денег.
Николай: Зачастую берут за тех, кого уже точно нет в живых.
Обвинения не просто в корысти, но в прямом сотрудничестве с ФСБ звучат по адресу российской правозащитницы Елены Васильевой и российского журналиста Виктора Майстренко, получающего гражданство Украины, — он якобы злоупотребляет сбором средств, необходимых для деятельности «обменщиков». Человеком чести называют лишь Василия Будика, с кем «Патриот» проводит совместные операции (Василий Будик — советник заместителя министра обороны Украины, гражданин Грузии.)
Освободить или «попридержать»?
— Сколько, по вашим оценкам, сейчас пленных в подвалах «ДНР»-«ЛНР»?
Олег: Определенно никто не знает, и мы тоже от точных цифр уходим. На конец января — не больше тысячи, не менее пятисот. Пропавших без вести считаем живыми, кого мы не можем пока отыскать в плену у террористов и внести в списки. Возможно, их увезли в Россию. Либо боец перешел на сторону сепаратистов и не хочет больше проявляться. Суммарно выходит около двух тысяч. «Котлы» дали массу пропавших без вести…
— Скольких удалось освободить «Патриоту»?
— Тоже не скажу точно. Около 150 человек. На общем фоне вроде незначительно. Есть ребята, которые намного больше освобождают, но для нас и одна-единственная жизнь ценна.
Мои собеседники рассказывают, что в настояний момент занимаются теми, кто 26 декабря прошлого года, при крупнейшем с начала боевых действий обмене «всех на всех», почему-то не попал в окончательные списки.
Олег: Из «ДНР» отпустили 150 наших, хоть мы подавали на 432 человека. Операцией руководил Медведчук. Он же регулировал численность — мол, остальных на следующую масштабную акцию надо попридержать.
Николай: Занимаемся и волонтерами, которые сидят в тюрьме по два-три месяца. Лучше выходит с «ЛНР», гражданских отпускают без особых проблем. Я на «ту» сторону всегда захожу, заезжаю без оружия. Веду переговоры с Захарченко, с их министрами. Они знают мою принципиальную позицию: вытаскиваю бесплатно. Больше того, всегда ломаю любые схемы — просто «сдаю» негодяев. Там ко мне с уважением относятся.
Олег: А вы знаете, что в данный период «та» сторона ведет себя намного честнее наших?
Николай: В разы. Взятки…
— Как вообще устроен механизм налаживания контактов для освобождения пленных между Украиной и самопровозглашенными республиками? Психологически не тяжело?
Олег: По Луганску переговоры ведут две женщины. Одна была в плену у нас, вторая — у них. Теперь спасают остальных. Вот это по-человечески. В группе есть люди, с которыми мы знакомы только по телефону. Они общаются с родителями бойцов. Чтобы вы понимали, до сентября 2014 года военнопленными в Украине никто официально не занимался. Только волонтеры: находили, меняли… В сентябре создали соответствующий центр при СБУ, мы с ними работали, все получалось. А в ноябре неожиданно появился товарищ Медведчук…
— Где, в Славянске?
Олег: Нет, в обменном процессе. Он претендует на то, чтобы представлять Украину на переговорах в Минске. Россия сама с собой хочет разговаривать? И сразу наметился слом, волонтеров стали отодвигать. Не понимаю: я же прекрасно видел — и как медведчуковцы платили по 300 гривен за поддержку сепаратистов, и флаги «Украинского выбора» 13 марта, в Донецке, во время нападения на митинг. (В тот день многие участники выступления в поддержку единства Украины получили ранения, один из активистов погиб.). Политический компромисс? Позиция «ДНР» ясна: возражать не велит Москва. Но украинской-то стороной кто командует? Хотя мы согласны: готовим списки, и пусть меняют Медведчук, Рубан, Тандит, неважно, — лишь бы вытащить всех.
Николай: Почему же неважно? Я скажу об отношении… Вот делали обмен «восемь на восемь». И когда уже договорились, нас попросили посторониться и «пропустить вперед» СБУ. А СБУ, извините, обделалась. Двух тяжелораненых, без ног, везли черт знает как, в холодном микроавтобусе, на перильцах сидений. Я встречал в больнице, в Краматорске. Начал возмущаться, а мне: «Закрой рот! Журналисты довольны, сняли сюжеты!» Хотя мы накануне предлагали организовать «скорые». СБУшники просто ждали, пока Медведчук примет решение — отдавать или нет украинских военнослужащих.
Возник момент, когда процесс оказался на грани срыва. Украина готова отдать «ДНР» ополченцев, спрашиваем о готовности Донецка, и там вдруг отвечают по поводу украинских бойцов: «Звоните Медведчуку!» Непосредственно с Медведчуком разговаривал я. Он возражал: «Нет, эти пойдут в большой обмен!» Кто поставил такого человека настолько высоко? Кстати, чуда не случилось, никаких больших обменов до сих пор не произошло. Слава богу, ребят сумели вернуть домой.
Олег: Мы противостоим бизнесу на жизнях. И о политической торговле тоже догадываемся. Только надо собрать больше доказательств.
Прекратить войну — сначала в мозгах
— Перемирие существует? Оно дает надежду на мир?
Николай: Я со многими общаюсь и в Донецке, и на передовой. Украинские войска могли отбить Дебальцево, другие территории, однако просто не получали приказа — все признают. Вот мы обменивали «киборгов». Ребята рассказывали: не думали, когда ездили на ротацию, что сепаратистам разрешат нас досматривать! Блокпосты «ДНР» пропускали каждого из них в Донецкий аэропорт с мешочком патронов на два рожка, с одним автоматом, с расчетом на две недели… Что за игры?!
По моему мнению, закончить войну на данном этапе украинской власти невыгодно: придется признать «ДНР»-«ЛНР». А тогда все, кто воюет, развернутся на Киев. Пообщайтесь в госпиталях! 80 процентов переполнены чувством мести: «Погибли друзья, не простим!»
Страшная вещь, когда в руках работяги, который вчера отбойный молоток держал, сегодня оказались автомат и «корочки», то есть безраздельная власть. Зеркально страшно: хоть в «ДНР», хоть среди наших. Но редко кого наказывают за мародерство. Кто же тогда на передовую пойдет? Обоюдная боязнь, что бросят оружие, порождает хаос и безнаказанность.
Олег: На украинском блокпосту возле Докучаевска за грузовую машину «снимают» дань, полторы тысячи гривен. Хочешь попасть — плати! И у ДНРовцев на блокпостах взятки берут. Спросите у населения, чем занимается ДНРовский батальон «Кальмиус»? Разграбили Комсомольск, Широкино, из-за которого продолжаются бои. Люди зовут: «Украина, помоги!» Но вот заходит в поселок, где сепаратистов не было, расформированный сегодня батальон «Шахтерск» или ныне здравствующий «Айдар», тоже устраивают ад. Народ кричит: «ДНР, спаси!» Да я и по своему милицейскому батальону «Киев-2» много чего почувствовал в Славянске. С удвоенным азартом взялись за разбой, «наказывать сепаров». Пробовали мне долю предложить, стал пресекать — конфликты пошли. Вызвали в министерство писать «по собственному»…
Об изнасилованиях с двух сторон вообще молчу. Ну вот даже сейчас просим в Донецке человека: отпусти девушку! Да, она разведчица, поменяем на ваших. А человек мнется: мол, вернется, расскажет, что с ней творили… Скорей всего, девушки в живых уже нет, к несчастью.
Мне показывали, как поступают с насильниками в «ДНР». Доказанный факт — не отвертеться, смертная казнь. Одного привязали в сожженном «уазике», и он просто умер без еды и воды. А у нас либо спускают дело на тормозах, либо козла отпущения находят. Война… Россияне в Чечне точно так поступали.
Николай: Я недавно освобождал ребят: внутренние войска, конвойная служба. Сидели месяца четыре, им сильно мозги промывали: переходите на сторону «ДНР», все равно вас Киев осудит как предателей! Солдаты говорили, что их «по специальности» обещали трудоустроить: «выпустили из тюрем много зэков, творят беспредел, надо назад закрыть с помощью тех, кто понимает в законах».
— И какой же выход?
Олег: Прекратить огонь можно. Но прекратить войну за день, месяц, даже за полгода нереально. Чтобы наступил мир, нужно мирить, а не говорить «Вы обязаны!» в рамках Минского меморандума. Потому что добровольческие батальоны просто так с позиций не уйдут. И будет запущен маховик провокаций.
Надо разговаривать с бойцами, с родственниками, в прессе, по телевидению. Показывать «той» стороне, что мы не враги. И они тоже готовы постепенно сложить оружие… Надо признать: в Донецке, среди оставшегося там населения, сильно выросла концентрация ненависти к Украине. И с нашей стороны, за условной «ленточкой» разделения, ненависти достаточно. Всем необходима психологическая помощь. Внушение, что силой «нагибать» друг друга бесполезно.
Вот я, например, считаю, что лишать пенсионеров на оккупированной территории пенсий — глупая санкция была. Теперь стариков не разубедить в том, кто именно их смерти желает. Или человек находится в зоне, подконтрольной Украине, но не забыл, как появились «каратели», забрали дом, «отжали» машину. Потом село перешло в руки «ДНР», машину и дом вернули. И он ждет опять возвращения ополченцев, а меня с лозунгом «Единая страна» пошлет подальше…
Николай: Люди у нас как пластилин, куда погнешь, туда и гнутся. Нужен общий диалог, а не ультиматумы. Ошибки признавать обязательно. И самое важное: никакие Захарченко с Плотницким не смогут напрямую найти общий язык с Киевом!
Олег: Согласен. Знаете, с кем разговаривает в Донецке Коля Золотаренко по вопросам, связанным с военнопленными? С Лилей Радионовой, бывшей медсестрой, побывавшей в украинском плену (Лилия Радионова — зам. начальника по делам военнопленных МО «ДНР».). От их договоренностей зависит, состоится обмен или нет. Нарушить обещания нельзя, второй попытки никто не даст. Но при президенте Порошенко должен быть человек, имеющий официальные полномочия для контактов с оккупированными территориями. И чтоб по-человечески не вызывал неприятия обеих сторон, как Медведчук. С нами давно сотрудничает певица Оксана Билозир. Оксана смогла бы, мне кажется, в таком качестве выступить.
— То есть первый пункт, необходимый для достижения мира, определился?
Олег: Первый пункт — сделать украино-российский кордон по линии вторжения непроницаемым! Я об этом с начала июня повторяю.
Пока мы не прекратим захода в нашу страну конвоев, танков, прочей техники и живой силы из России, ничего не успокоится. Четко задать вопрос Федерации: признаете государственную границу с Украиной? Тогда, будьте любезны, обеспечьте в пределах своей компетенции охрану и порядок. Закроется «проходной двор», и «ДНР» с «ЛНР» тут же станут податливей в диалоге.
Войну Путин заканчивать не собирается. Но нам внутри страны нужно увидеть друг друга не в коллиматорный прицел. Круглые столы, что ли… Из Славянска минимум 200 мужчин осталось в ополчении. А семьи, родственники — здесь. Я точно знаю, что каждый из них скажет: «Нет войне!» Вот с этой точки начать разговор.
P.S. Последний масштабный обмен пленными между украинскими силовиками и сепаратистами состоялся 21 февраля. Но не «всех на всех», как настаивал президент Порошенко, а по спискам. 103 человека освободили из плена «ЛНР», 36 — из плена «ДНР».
