Почему прошедший в Санкт-Петербурге экономический форум не стал политической сенсацией, началом поворота если не во внутренней, то во внешней политике России? Не секрет, что такой сенсации ожидали.
Казалось, что беспрецедентные – и безуспешные – усилия, которые были предприняты Москвой для снятия санкций уже этим летом, являются неплохим доказательством того очевидного факта, что не только сами санкции оказывают разрушительное влияние на экономику России, но и руководство этой страны тоже об этом знает.
Казалось, что встречи Владимира Путина с экономическими экспертами, среди которых был и проходящий по либеральному “департаменту” Алексей Кудрин, являются индикатором размышлений российского президента о необходимости кардинальной смены экономического курса. И речь Владимира Путина на экономическом форуме должна была стать – по мнению западных политиков – неким манифестом примирения, пишет Виталий Портников для издания “7Дней”.
Но ничего этого не произошло. Путин действительно выступил на форуме с речью, в которой пытались отыскать сенсации – не нашли – и уже все о ней забыли. Теперь появляются новые надежды – на возможную встречу в верхах в “нормандском формате”. И, опять-таки, появляются логические обоснования этих надежд. Встреча должна пройти накануне саммита НАТО в Варшаве. И если не будет никаких подвижек в процессе урегулирования на Донбассе, этот саммит может занять по отношению к России весьма жесткую позицию и предоставить беспрецедентный пакет помощи Украине. В интересах Путина – договариваться.
Но все эти логические обоснования путинских интересов не учитывают одной простой вещи. Путин действительно живет в той картине мира, которую он придумал и которая соответствует тому личностному багажу, который был им получен за годы советской жизни и службы.
Поэтому Путин, когда говорит, что “это не мы начали”, не обманывает сам себя. Он действительно верит, что Россия – это отнюдь не только Российская Федерация, но и весь Советский Союз в целом.
Такое шовинистическое представление о стране было присуще партийному и чекистскому аппарату времен его молодости, так что можно считать, что он впитал его с молоком если не матери, то своих наставников в КГБ. Он действительно может не воспринимать социальную стабильность в качестве основного достижения своего президентства. Просто когда была возможность и высокие цены на нефть – россиян кормили.
Теперь, когда цены на нефть упали, а Запад строит козни, придется затянуть пояса – и в самом деле, не торговать же суверенитетом ради богатства! И в этом тоже нет ничего нового. Лозунг, когда-то брошенный в массы членом политбюро ЦК ВКП(б) Николаем Бухариным – “Обогащайтесь!” – стал затем одним из самых тяжелых обвинений против соратника Ленина.
Потому что коммунистическая идеология не предусматривала обогащения в ситуации постоянного противостояния. И путинская – тоже не предусматривает.
Есть еще один очень важный вопрос – вопрос границ компромисса. Путин уверен – и, кстати, он в этом не так уж неправ – что стоит ему отказаться от Донбасса, как на первый план выйдет вопрос Крыма. Этот вопрос все равно является ключевым вопросом восстановления примата международного права и от его рассмотрения никто никогда отказываться не будет – сколько бы в России не уверяли сами себя, что вопрос аннексии не стоит в повестке дня. Представить себе отказ от Крыма Путин не может и в самом страшном сне. Крымская авантюра разворачивалась, когда большая часть россиян даже не думала о возможном ухудшении экономической ситуации в стране. Но со временем Крым – как компонента новой политики “осажденной крепости”, которая всех побеждает – стал именно той пушкой, которой россиянам заменили масло. И если от пушки отказаться, масло-то все равно не появится!
Тогда возникает простой вопрос – на какие компромиссы с Западом может пойти Путин. И ради чего? Та ситуация, в которой он находится, некомфортна для него исключительно с точки зрения западных доброжелателей. С точки же зрения самого российского президента все в полном порядке. Он дал достойный отпор американцам, которые пытались влезть в его сферу влияния с помощью “государственного переворота” в Украине. Он создал неуверенность в Европейском Союзе и теперь, руководствуясь известным ленинским принципом, ожидает, когда тамошние буржуи продадут ему веревку, на которой он их повесит. Он с помощью содействия сирийской дестабилизации вернул Россию на Ближний Восток – и теперь израильский премьер-министр летает к нему чаще, чем к Бараку Обаме. В чем проблемы-то?
Экономика? Так россияне привычны к “затягиванию поясов” и восприимчивы к пропаганде. Им объяснили, что в бедственном положении виновна не шайка засевших в Кремле жуликов, а мировая закулиса. Страх перед Майданом столь силен в российском обществе, что оно, вне всякого сомнения, будет аплодировать любому – даже кровавому – разгону народных протестов. Тем более, если эти протесты произойдут в Москве, “сытых” жителей которой ненавидит до беспамятства вся остальная Россия. И если Москва – а такая угроза всегда есть – выйдет на улицы, требуя перемен – она будет разогнана и расстреляна. А ничего, кроме нестабильности в российской столице, не угрожает стабильности режима – жителей всех остальных регионов России в Кремле никто не считает за людей.
Это и есть путинская картина мира. Она исключает какие-либо серьезные компромиссы с врагом. Но предусматривает тактическую хитрость – врага можно обмануть. Путин – мастер посылать бессмысленные сигналы. Один из самых ярких примеров – признание на Экономическом форуме в Петербурге того факта, что США – единственная сверхдержава современного мира. Многие наблюдатели усмотрели в этом некий сигнал того, что Путин готов к конструктивному сотрудничеству с американской администрацией. Но на самом деле Путин сказал то, что сказал. Он никогда не сомневался в весе Соединенных Штатов. Он лишь хочет, чтобы этот вес не распространялся на российские интересы и сферы влияния. Между прочим, Советский Союз хотел от Запада того же самого.
Вопрос даже не в том, разделяет ли большая часть представителей российской политической и предпринимательской элиты эту картину мира – даже не картину мира Путина, а картину мира коллективного Путина. Главное – что эта элита вынуждена подстраиваться под мифологизированное мировоззрение поводырей. На Экономическом форуме в Петербурге глава правления Сбербанка и один из главных путинских экономических “либералов” Герман Греф признал, что украинский кризис осложняет российское положение и с ним пора заканчивать – но тут же заявил, что ключ от урегулирования – в руках Киева.
Дело даже не в том, что это не так. А в том, что в мудрую голову господина Грефа не приходит простая мысль – а вдруг Киев, в руках которого ключ, заинтересован в том, чтобы положение агрессора осложнялось. Ведь это так логично – ухудшать положение того, кто на тебя напал? Но в сознании коллективного Путина уживаются две простых парадигмы, одна из которых исключает другую. Первая – что конфликт в Украине – это внутреннее дело самой этой страны, к которому Россия не имеет никакого отношения. И вторая – это то, что дестабилизацией в Украине Россия великолепно отреагировала на американский “государственный переворот” в этой стране – нате, жрите!
И тут мы приходим к сущности картины мира коллективного Путина. Картина мира коллективного Путина – это прогрессирующая шизофрения. И это умопомешательство вождей распространяется на быстро сходящий с катушек народ, практически разучившийся отличать правду от лжи и сравнивать два утверждения, одно из которых явственно противоречит другому.
Вот почему Россия так опасна.
