История с "нехорошей квартирой" (отличное было у Булгакова определение) не вызвала у меня ни растерянности, ни злорадства, ни зависти к фигуранту, ни сочувствия к нему.
Большинство публичных защитников Сергея Лещенко и добровольных распинателей оного руководствовались эмоциями.
Безусловно, не все. Но о них — чуть ниже. У меня, повторюсь, сильных чувств скандал не вызвал, – пишет Сергей Рахманин для ДН. – Что дает повод взглянуть на скандал, по возможности, хладнокровно. Причина, заставляющая публично реагировать на частную, казалось бы, историю, — ее возможные последствия. Они могут быть более масштабными, чем кажется на первый взгляд.
Отсутствие сочувствия к бывшему коллеге требует отдельного пояснения. Ибо, когда я об этом говорил, многих коробило от подобного признания. Настаиваю на определении “бывший” перед характеристикой “коллега”. На том простом основании, что (по моему глубокому убеждению), Сергей Лещенко перестал быть журналистом в тот момент, когда принял присягу в Раде. Политику и политическую журналистику отличает то же, что отличает хоккей от фигурного катания. Тот же лед, те же коньки — только смысл игры иной, и правила другие. Тебя могут от души приложить клюшкой по незащищенной голове во время изящного исполнения “акселя”. И твоя боль — твоя личная беда, раз уж ты вовремя не озаботился разницей между видами спорта. А вот травма, тобой полученная, становятся бедой команды, за которую играешь. Печалью для твоих болельщиков. И, возможно, проблемой для страны, под флагом которой выступаешь.
Политические журналисты, всерьез убежденные в том, что они занимаются политикой, заблуждаются. Они опосредованно влияют на политиков и на тех, кто их выбирает. В меру своего мастерства, опыта, авторитета и принципиальности. Журналисты, избравшие политическую стезю, но слепо переносящие в новую жизнь прежние правила, обычаи, привычки, манеры, лексику и уклад, деформируют представления о журналистах и журналистике — во-первых. А и без того деформированную политику увечат еще больше — во-вторых. Журналистика и политика — это профессии. Одинаково важные. Одинаково сложные. И совершенно разные. И в той, и в другой — острый дефицит профессионалов. Особенно ощутимый в наше время. Время рисков и вызовов. Время, когда каждый болтун, имеющий страничку в социальных сетях, мнит себя журналистом. А каждый крикун, имеющий десяток “послушников” либо “подельников”, — политиком.
Человек, вступающий в орден мастеров “искусства возможного”, для журналиста автоматически является только фигурой на доске. Даже если он сам — вчерашний журналист. Если кто забыл: уходящий в политику делает шаг, максимально приближающий его к принятию государственных решений. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Отношение к нему со стороны окружающих (и журналистов, в первую очередь) должно определяться сутью его заявлений, смыслом его поступков и соответствием сделанного сказанному. Вес фигуры должен определяться количеством пройденных клеток, качеством сбитых фигур, способностью уклоняться от шаха и умением ставить мат.
Просчитывал ли Лещенко риски, избирая в качестве “паровоза”, втаскивающего его в большую политику, “Блок Петра Порошенко?” У него в 2014-м не вызывали вопросов имена его соседей по списку? Он идеализировал персону вождя? Он не допускал, что рано или поздно будет стоять перед выбором — либо соглашательски молчать, либо критиковать того, кто “одарил” его гарантированным билетом в Раду? Простите за откровенность, но ответ не имеет значения. Если “да” — то он легкомысленный мечтатель, не доросший до взрослой политики. Если “нет”, и он “пользовал” Петра Алексеевича так же цинично, как Петр Алексеевич его — то он карьерист нового призыва, отличающийся от карьеристов старорежимных лишь наличием “неформатного” рюкзака и отсутствием “форматных” котлов от Patek Philippe. Тем, кто верил в Лещенко, и в то, что такие, как он могут реально и эффективно изменить политику к лучшему, по большому счету, все равно. Ибо многие из них разуверились.
К неистовой радости тех, кто ничего менять и не собирался. И это — не упрек. Это констатация факта. Печальная. Понимал ли Лещенко разницу между понятиями “хороший парень” и “публичный политик”, чья жизнь не просто может, а должна быть вывернута наизнанку (к чему, он, кстати, сам активно приучал общество)? Осознавал ли, что к нему (тем более после того, как депутат, избранный по списку “Блока Петра Порошенко”, стал критиковать ближайшее окружение Петра Порошенко, известного своей способностью не прощать и не забывать обиды) рано или поздно приставят ежедневную “наружку”? Поставят на контроль телефон? Будут тщательно “шерстить” почту? С практической целью изучать и с животным удовольствием обсуждать личную жизнь? Поверить в то, что журналист Сергей Лещенко, много лет исследовавший разные стороны политической жизни, всего это не предвидел, трудно. И тем труднее понять то, и как он часто поступал. Если ты собирался делать карьеру, то отношение к контактам, банкам, покупкам, формулировкам в публичных отповедях и картинкам в социальных сетях должно быть особо щепетильным. Тем более на фоне декларируемых (особенно если декларируемых искренно) принципов и ценностей.
А если внутренней готовности к этому не было, если отсутствовало понимание чувства меры — с политикой стоило, как минимум, повременить. Уж коли ты мужчина, а не вечно перспективный мальчик. Но то, как ведет себя конкретный человек, наводит на грустную мысль, что он по-прежнему считает конкретную историю своим личным делом. То ли не понимая, то ли отказываясь понимать, что скандал больно бьет, а впоследствии будет еще больнее бить по многим и по многому. По коллегам, с которыми он пытался создавать небесперспективный политический проект, рейтинг которого он прибил на взлете одним дурацким движением. По шансам генерации молодых политиков, в поступках которых теперь будут высматривать симптомы “синдрома Лещенко”, как он сам высматривал “синдром Межигорья”. По друзьям, которые пытаются его защищать, не до конца понимая, что к чему. По репутации вырастившей его “Украинской правды”. По журналистике расследований, которая реализовалась в стране во многом с его подачи. И которая, во многом, побудила страну меняться. По журналистике вообще, доверие к коей и без того падает ежедневно, в виду объективных и субъективных причин.
По тем, кто считал его примером для подражания, лучом надежды. Независимо от того, извините за грубость, корысть или глупость похоронила его репутацию и, как минимум, подорвала веру в него большого количества окружающих. Даже если ни одна копейка из заплаченных Лещенко за квартиру миллионов не окажется “грязной”, сам скандал уже подорвал зыбкую веру в реальное существование в политике новых ценностей, обозначенных Майданом принципиально. Сам того не желая, несостоявшийся политик развязал руки тем, с кем он (надеюсь, искренне) боролся. Масштабным мразям, воровавшим и ворующим миллиардами, отраслями, регионами, азартно торгующим своей совестью и чужой кровью. Сергей Лещенко (даже если он запредельно чист с точки зрения формального закона), запустил демонов сомнения в сердца многих из тех, кто еще верил. И демоны принялись восторженно жрать веру, облегчая жизнь тем, кто не собирался прекращать воровать. Чист или нечист он на руку — этим с шалой радостью воспользуются (и уже пользуются) куда более нечестивые из БПП, НФ, РПЛ… Список можно продолжить, продажные и всеторгующие найдутся практически везде. Он подарил им роскошный шанс. Зачем?
И если окажется, что формально чист — это мало что изменит. Разве что будет чуть более обидно. Безответственность, глупость, отсутствие чувства меры, безвкусица и самолюбование гробят страну ничуть не меньше, чем продажность и жадность. Поверьте на слово. Меня окунуло в политическую журналистику, когда Сергей Лещенко ходил, по-моему, в пятый класс. А в первый раз предложили баллотироваться в Раду, когда он учился в восьмом. Я не слишком верю в корыстолюбие Лещенко. Но я могу его допускать. Потому что в активной политике тяжко отыскать ангела. Знаете, такого: черкните адрес, мотнусь — займу крылья, сфотографироваться на пропуск в рай. Если успею. Пока владелец их на что-нибудь не обменял. Сменивший ксиву журналиста на мандат депутата добровольно превращает себя в обсуждаемого субъекта-политика. Герой скандала, как по мне, превращает себя в обезличенного объекта. Ибо его история — поле для анализа, повод для обобщений.
Не мое дело быть судьей, прокурором или адвокатом Лещенко. Мне профессией отведена скучная роль дознавателя, если речь идет о процессах. И сдержанного толкователя, если о явлениях. История с “квартирой Лещенко” — повод говорить не столько о нем, сколько о скверных явлениях, формально к конкретному герою отношения не имеющих.
Первое. За четверть века мы так и не научились бороться с разочарованиями при помощи очевидного — не творить кумиров. Отдавать должное сделанному, не идеализируя делающего, для нас оказалось непосильной задачей. Мудрые братья Стругацкие почти полвека тому написали: “Через тысячелетия своей истории, воюя, голодая, впадая в рабство и восставая, жря и совокупляясь, несет человечество, само об этом не подозревая, этот храм на мутном гребне своей волны…. Он растет сам собою, безошибочно вбирая в себя все лучшее, что порождает человеческая история… Ты, может быть, думаешь, что сами непосредственные строители этого храма — не свиньи? Господи, да еще какие свиньи иногда! Вор и подлец Бенвенуто Челлини, беспробудный пьяница Хемингуэй, педераст Чайковский, шизофреник и черносотенец Достоевский, домушник и висельник Франсуа Вийон. Но они, как коралловые полипы, не ведают, что творят…. Все лучшее, что придумало человечество за сто тысяч лет, все главное, что оно поняло и до чего додумалось, идет на этот храм…”
Бог с ними, с Вийонами и Достоевскими. Давайте о политике. Ксенофоб и авантюрист Черчилль совершенно справедливо многими называется “последним великим британцем”. И столь же справедливо, мягко говоря, негибкий, откровенно говоря, циничный и несколько предрасположенный к диктаторству де Голль столь же многими и столь же справедливо называется “последним великим французом”. Ключевое слово — “великий”, оттеняющее смысл достижений. В новейшей истории Украины пока еще не было воистину великих. И не будет. Пока мы не научимся ценить настоящие поступки, не умаляя ценности побед и успехов ошибками и глупостями. Очевидная глупость и даже (возможная) локальная подлость политика Лещенко ни на миллиметр не умаляет его заслуг. Не испытывая к нему ни расположения, ни предвзятости, не могу не отдать должное сделанному им в расследовательской журналистике. Именно он во многом создал тренд, установил образчик, подал пример. В том числе, благодаря и его усилиям страна получила шанс на обновление. Не признавать это было бы нечестно. Еще одно циничное (неизбежное, раз уж речь идет о политике) отклонение.
Много лет тому один чин из органов разоткровенничался, рассказав, как манипулирует одним журналистом, “сливая” ему правдивую, но ограниченную информацию. Благодаря чему один высокопоставленный вор становился объектом повышенного внимания, другой — нет. Деталь: чином руководили не коммерческие либо политические, а чисто идейные соображения. Мотив: за державу обидно — раз, но с некоторыми бороться не выйдет — два. Меня тогда смущало такое “потаскушное робингудство”. Но опыт показал, что даже избирательная правда лучше, чем неизбирательное вранье. Мелочная честность плоха. Но лучше чем безнаказанное бесчестие. Да, хочется все и сразу.
Да, хочется святых и неподкупных. Не бывает. В АТО прорва “аватаров” и море “крышевателей контрабаса”, но не все в АТО “аватары” и “крышеватели”. Не все добробатовцы — мародеры, но и мародеров среди добробатовцев хватает. Лично я знаю нескольких людей, которые крышеватели, мародеры и герои в одном лице.
Давайте судить людей по поступкам. Не умаляя и не закрывая глаза. Не перечеркивая одной глупостью сделанное ранее. Давайте оценивать вес, авторитет, значимость и общественную подсудность/неподсудность фигуры соотношением заслуг и грехов. Я субъективен, как любой из вас. И я, как многие из вас, никогда не смогу понять, что могло удержать Лещенко вдали от Родины во время Майдана, когда здесь решалась судьба страны. Его оправдания были похожи на оправдания Порошенко по поводу Липецкой фабрики. По-моему, все просто: либо Родина, либо бизнес.
Но я был бы нечестным, если бы не предположил, что если бы не было таких, как Лещенко, и не было бы конкретного Лещенко, которого читали и которому верили, то не было бы и Майдана. Без которого в кладбище превратилась бы страна, а не только Донбасс.
Я никогда не пойму и не приму демонстративной отстраненности Лещенко от войны. И никогда не осознаю логики политика, покупающего “понтовую хату” (допустим, даже на кровные), когда множество знакомых мне людей отказывают себе в поездках на такси и походах в кино (не шучу и не преувеличиваю), чтобы наскрести на “общак”, необходимый для покупки генератора или дождевиков для бойцов. Но. Я был бы нечестным, если бы не считал, что расследования Лещенко не прекратили воровства из бюджета средств, которых хватило бы на много генераторов и много сотен дождевиков. Независимо от того, думал об этом Лещенко или нет. Судя по его корявым заявлениям — нет. И ладно.
Не ищите в нем, и в подобных ему ангелов/дьяволов. Судите по делам. Взвешиваете пользу. Не отрицайте очевидного. Такие, как он, — коралловые полипы, вольно или невольно таскающие стройматериал на храм. Который медленно и неотвратимо возводится.
Второе. И последнее. Торжество власти в ходе скандала объяснимо. Истерика завистников (которые готовы отдаться за половину такой квартиры, но никто не предлагает) — тоже. Краткое обращение к коллегам, не утратившим здравого смысла. Перечитайте свои посты в социальных сетях. Зажмурьте глаза. Откройте. Выпейте воды. Абстрагируйтесь от фамилий. Не убивайте веру в силу Нашего Слова. Реанимация будет стоить дорого.
Сергей Рахманин
