Примерно неделю назад в районе Светлодарска были возвращены тела наших трех погибших разведчиков. Наверное, часть читателей в курсе того, что они пропали какое-то время назад.
Эту информацию подтвердили наши военные и какое-то время об их судьбе ничего не было известно. Потом выяснилось, что они погибли от вражеского огня. Мы вернули их тела, как это и положено в любой нормальной армии.
Во многих мемуарах среднего офицерского состава Вермахта встречается описание того, как младшие офицеры относились к гибели своих подчиненных. Они обязаны были приложить все возможные усилия для того, чтобы вытащить своих убитых и даже для этого проводили небольшие операции с привлечением артиллерии. Мало того, если была возможность вернуть тела своих солдат и командир ее не использовал, то очень быстро его карьера заканчивалась, ибо это расходилось позорными слухами, а такой позор ничем смыть нельзя. Такой офицер терял авторитет солдат и подразделение становилось не боеспособным. Поэтому, вопрос эвакуации убитых работал четко.Что делалось в совковой армии – все хорошо знают. Дело даже не в том, что отступающая армия не могла обеспечить захоронение и фиксацию смерти и места захоронения, а в том, что это никого особо не волновало. Наступающая Красная армия демонстрировала то же самое, несмотря на то, что условное поле боя оставалось за нею. По этой причине, такое огромное количество пропавших без вести и еще больше – неустановленных мест захоронений. Не тот менталитет был в РККА.
Похоже на то, что мы таки отцепились именно от этого позорного аспекта совковой заразы и, наконец-то, делаем все правильно. То же самое касается и пленных. Мы признаем наличие пленных и подтверждаем их имена. Это дает уверенность тем, кто попал в беду, что их ищут, найдут и вытащат. Они не списаны в “хирургические отходы”, за них будут бороться. В этом смысле, образцовой выглядит позиция ЦАХАЛ. Там понимают, что любая боевая операция может привести к пленению собственных солдат. Поэтому их инструктируют, как вести себя в плену.Они обязаны полностью назвать свои идентификационные данные, включая принадлежность к конкретному военному подразделению, должность и самое главное – не скрывать оперативную информацию о своем подразделении. То есть, боец инструктируется ровно так, как в Штатах инструктируют сотрудников банков по действиям во время ограбления. Им вменено в обязанность дать сигнал о нападении и выполнять все требования налетчиков. Полиция знает, что там никто в героев не играет и планирует свою операцию, исходя из этого.
То же самое и в ЦАХАЛ. Руководство в курсе того, как в плену будет вести их боец и при получении информации о таком происшествии действуют с поправкой на то, что было известно бойцу. Никакого героизма от него не требуется, ибо заставить его упорствовать, значит – подвергнуть пыткам, а выдержать их почти невозможно. Поэтому там решено не доводить дело до пыток и боец просто рассказывает все, что он знает. При этом, он понимает, что не совершает предательства, ибо действует строго по протоколу. И руководство не считает его предателем. Зато оно вносит соответствующие коррективы в свои планы и действует так, чтобы утраченная с бойцом оперативная информация, не нанесла ущерба. Но и противник это знает. Он в курсе, что пытать бойца нет смысла, он и так все скажет.В этом случае, любой акт пыток уже не будет иметь военного значения и мгновенно выведет тех, кто позволил себе пытать бойца ЦАХАЛ из списка живых в список условно живых. Любой такой факт будет отомщен безусловно и жестко. Специально обученные люди уничтожат тех, кто пытал, кто был рядом, во время пыток и кто окажется рядом с палачами, в момент ликвидации. Это честная и открытая позиция. Нам надо полностью ее принимать.
Нам это тем более надо делать, поскольку перед глазами мы имеем антипод – российскую армию, где военные гибридно переводятся в наемников. Россия хочет выглядеть красиво, а потому мгновенно открещивается от своих военных. Это делается сразу, как только те переходят на вымышленные имена или псевдонимы, клички, позывные. В этот момент они уже сделали шаг в могилу. В случае гибели они, в лучшем случае, будут тайно похоронены на родине, но чаще всего – будут прикопаны в безымянных могилах, объем которых станет понятен после освобождения оккупированных территорий.
