Писатель и публицист Борис Шумацкий после распада Советского Союза уехал жить в Германию и стал, по его словам, "профессиональным русским", то есть занялся "развенчиванием клише о своей стране" в немецкой печати.
Сейчас, “благодаря Владимиру Путину”, он “снова сунул ноги в эту старую, вышедшую из моды обувку”. Статью Шумацкого публикует Die Zeit.
“Сегодня уже нельзя просто быть русским, как бывают немцами или южноафриканцами, – пишет публицист. – Русским не везет. Проблема их в том, что они не существуют. Поразительно, с какой легкостью немецкая пресса и политики говорят о русских на Украине или в Латвии. На кремлевском наречии этих представителей русскоговорящих меньшинств от Лондона до Тель-Авива тоже скопом называют “нашими соотечественниками”… Бесполезно спорить с тем, что людей из бывшего Советского Союза что-то объединяет, но это определенно не кровное родство и не язык. Объединяет их совместный опыт жизни при диктатуре”.
Приравнять понятие “русский” к совокупности граждан Российской Федерации тоже не получится, “потому что там нет настоящих граждан”, продолжает Шумацкий. “Граждане заставляют обращать на себя внимание, они оказывают более или менее сильное влияние на тех, кто принимает решения. Иное дело Россия. Доступа к честным выборам местное население не имеет, путинская система существует сама по себе, вне зависимости от того, что думают про нее граждане. Как уже неоднократно случалось в российской истории, государство ликвидировало граждан как субъект политики. Поэтому понять, чего русский на самом деле хочет от политики, не представляется возможным”.
“Не получится обнаружить русского и в области общественного мнения… Общественное мнение русских не поддается измерению методами социологического исследования, потому что его больше не существует. Граждане России сделались невидимыми, а невидимых граждан не бывает. Бывают только невидимые крепостные”.
Далее Шумацкий переходит к критике “понимателей России” в Германии. “Наблюдение за тем, как старый, описанный историком Гердом Кёненом “российский комплекс” немцев перерождается в добродушное приятие Путина, действует отрезвляюще, – пишет он. – Большой стране на Востоке отводится роль полигона для приложения неприязни немцев к рыночной демократии и будничности правового государства. Романтикам Россия кажется более хорошей Германией, сказочной страной, которой не приходилось склоняться перед державами-победительницами, которая не покорилась консюмеризму, которая осталась верна своей национальной душе. И еще этот вождь, который так державно держится и даже говорит по-немецки. Меня трясет, когда знакомые из просвещенной буржуазии, сторонники левых взглядов, с такой готовностью встают на позиции Путина. Их любовь к России носит чуть ли не демонстративно-фашистоидный характер”.
“Для одних Путин – противовес несимпатичным Соединенным Штатам… Через призму антиимпериализма путинский милитаризм не выглядит чем-то существенным. В конце концов, не будучи милитаристской сверхдержавой, невозможно противостоять Вашингтону. На другом краю политического спектра с Путиным тоже связывают политические надежды глобального масштаба. Возникают мечтания о путинской “консервативной революции” – вплоть до того, что Россией восхищаются как крестной матерью Пруссии, которая спасла ее от гибели… Россия является воплощением сильной руки, которой многим не хватает в забюрократизированном ЕС”.
“Однако самые верные “пониматели России” происходят из среды немецкого истеблишмента. Промышленники, лоббисты и даже бывшие федеральные канцлеры требуют проявить к Путину мягкость. Подобно Герхарду Шредеру, большая часть из них прямо или косвенно получает деньги в Кремле. Свою позицию они аргументируют так: Путин нужен потому, что русский простодушен и попросту не приспособлен к демократии. Русский – он ведь другой. У него загадочная душа, он, в отличие от нас, не индивидуалист, частных интересов у него нет и, следовательно, политическое представительство ему не требуется. Правильный русский свободен в своей душе, ему не нужна сложная правовая система, при помощи которой у нас защищается личная свобода граждан”.
“Для Владимира Путина, который ведет войну во имя русских, речь идет вовсе не об этнической принадлежности, не о языке и не о происхождении. Путин ищет людей, которым комфортно в условиях диктатуры или таких, кто по ней тоскует… Все те, кто ностальгирует по Советскому Союзу, для него хорошие русские. Носители “остальгии” (восточногерманская ностальгия по временам до падения Берлинской стены. – Прим. ред.) в Германии, с этой точки зрения, тоже путинские русские. А вот тот, кто выходит в России на демонстрацию за честные выборы, тот неправильный русский. Кто организует профсоюз и начинает обороняться от российского турбокапитализма, тот неправильный русский. Кто протестует, когда чиновничьи колесницы безнаказанно сбивают прохожих или когда полицейские пытают людей, тот, по автократической логике, неправильный русский, пусть у него в кармане и лежит российский паспорт”.
“Любая реальная политика в отношении Кремля лишает этих людей голоса. Для успокоения совести творцы немецкой тайной дипломатии предъявляют какого-нибудь критика режима, которого, как в случае с Ходорковским, вывозят самолетом в Германию. Миллионы других остаются в беде. В российском государстве критики были официально провозглашены “пятой колонной” Запада. Всех тех, у кого военная истерия вокруг Крыма вызывает отвращение, Путин называет “национал-предателями”. Это пугающим образом напоминает сталинских изменников и врагов народа. Немецкие сторонники Путина так далеко не заходят, они лишь выказывают недовольство “поркой России”.
“Перед судом этих людей я должен сделать признание. Я уже больше двадцати лет занимаюсь поркой России. Самый тяжкий мой проступок на сегодняшний день состоит в том, что я раньше во всем винил “sowok”… Признаю, это было проявление расизма, хотя я и сам родился в Советском Союзе. Я ни за что не стал бы больше произносить слово “sowok”, да вот незадача – похоже, что оно вдруг снова стало актуальным”, – пишет Шумацкий. По его ощущениям, это слово как нельзя лучше описывает “объект большой любви Путина, а заодно и немецких мечтателей. Когда Путин говорит “русский”, он имеет в виду “совка”. Он имеет в виду советского человека, выжившего в крупнейшей [геополитической] катастрофе прошлого века. И это могло бы даже показаться трогательным, если бы этот сентиментальный деспот не был так опасен”.
