Интерес и страстное отношение россиян к Дональду Трампу напоминают уже известные нам приступы любви к отдельным американцам на фоне ненависти к Америке в целом.
То певца Дина Рида полюбили, то политическую активистку Анджелу Дэвис, то юную Саманту Смит.
В 1986 году во время первых советско-американских телемостов полюбили телеведущего Фила Донахью. Я тогда была аспиранткой и с помощью группы вербальных и невербальных тестов фиксировала невероятную предвзятость советских зрителей ко всем поголовно участникам с американской стороны.
Это шло поперек возвышенных перестроечных слов о дружбе народов навсегда, мимо философии самих телемостов, это перечило моему собственному интересу к американскому опыту, но все участники исследования, мои же родственники и друзья, все как один, говорили примерно одно и то же: “Я не помню, как его звали, как он был одет, мужчина это был или женщина, черный или белый, я только помню, что это был гад! Редкая сволочь!”
Такая предвзятость, которую, кстати, фиксировали и американские исследователи у своих участников телешоу, в социальной психологии носит название группового фаворитизма. Все, что делаем мы, – прекрасно, все, что делают они (не мы), – отвратительно.
Одних призывов к любви и дружбе, и даже дорогостоящей по тем временам возможности общаться напрямую, оказалось мало. Наоборот, две неподготовленные аудитории, впервые увидев друг друга в онлайн-режиме, рвали друг друга на куски. Это, в частности, и привело к закрытию телемостов.
Ярким исключением из списка заклятых врагов оказался Фил Донахью, о котором было известно только, что он друг Владимира Познера. А вот этого протекционизма оказалось достаточно! Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Друг моего друга – мой друг. Если Путин и Трамп подружатся, мы его залюбим до дыр – как Жерара Депардье и Стивена Сигала. Протекционизм помогает справиться с напряжением тотальной и слепой ненависти, которую по каким-то причинам трудно реализовать. Убить хочется, но нельзя. Жахнуть бы по другому берегу океана из “Градов”, но ведь ответят несимметрично. Компромисс дает отсрочку, позволяет откладывать “на потом” дурные намерения, служит самооправданием под давлением чувства вины за “плохие” чувства – зависть, ревность, неприятие. Это наш договор с моральным кодексом и библейскими предписаниями любить человека как такового. Фаворит из чужой группы – доказательство лояльности к людям вообще. Мы добрые и понимаем, что есть все-таки хорошие люди и среди врагов.
рамп понятен нам своим волюнтаризмом: что хочу, то ворочу. Ключевая русская интенция продавливать мир под себя, навязывать себя без стеснения. Агрессия вместо активности, сумасбродство вместо планирования. Как поет у нас даже либерально настроенная публика:
Не стоит прогибаться под изменчивый мир,
Пусть лучше он прогнется под нас!
Перемены и революции, столетия которых начинают отмечать в этом месяце, – способ не изменений и преобразований, а продавливания. Интерес и любовь к Трампу таковы, что даже кремлевские политологи увещевают свой народ: “Не люби его, козленочком станешь!”, у нас, мол, свой есть, всех красивей и милей. Это признак смены ненависти на любовь, между которыми один шаг.
Но и это еще не все. Уже позже, после телемостов, исследование групповой динамики в международных коллективах, в частности летних школах для одаренных детей из самых разных стран мира, показало, что с любви к отдельным “звездам” из стаи чужаков начинается интерес и любовь к группе в целом. Ведь и нас полюбили после полета Юрия Гагарина в космос. Мы еще будем свидетелями приступа братской любви к настоящему американскому народу, который гнобили проклятые буржуины. Мы еще переживем открытие второго фронта (пока не решили, против кого), символическую встречу с американцами на Эльбе. В любимый сценарий победы над фашизмом, который мы проживаем внутри себя, без внешних поводов и подтверждений, зашито именно такое развитие событий.
Пусть только отменят санкции, и вы увидите, как горячо, а главное, бескорыстно и навсегда мы умеем любить.
Ольга МАХОВСКАЯ
