В последние годы от политических передряг в Украине больше других страдает энергетическая отрасль. Оранжевая революция привела к пересмотру выгодных для Украины схем поставок газа. Нынешние события грозят на неопределенный срок оставить страну без полномочных переговорщиков с Россией. О настоящем и будущем энергетической политики «i» поговорили с министром топлива и энергетики Украины Юрием Бойко Вопрос:
Ответ:
Не просто связано — это вызвано политическими событиями. Минтопэнерго оказалось практически в центре митингов (на углу Крещатика и Прорезной. — Ред.). Из здания министерства осуществляется управление стратегическими газотранспортными и энерготранспортными системами. Представляете последствия, если в здание ворвется группа митингующих с каким-нибудь полевым командиром, и он из диспетчерской министерства отдаст приказ, скажем, прекратить транзит газа в Польшу?В сегодняшней ситуации я вижу главную задачу министерства в том, чтобы обеспечить абсолютно надежную работу стратегической инфраструктуры страны. Что бы ни произошло, мы не имеем права оставить людей без электричества, предприятия — без газа, зародить даже тень сомнения в надежности нашей транзитной системы у иностранных партнеров. Поэтому охрана энергетических объектов, и в том числе министерства, усилена. Не допустить развала инфраструктуры — самое главное, как бы не разрешился политический кризис. Иначе на восстановление инфраструктуры уйдет не один месяц.
В:
Как влияет политическая ситуация на деятельность министерства, работу НАК «Нефтегаз Украины»?О:
Плохо влияет. На прошлой неделе я проводил всеукраинский селектор по итогам отопительного сезона и расчетам за энергоносители. Выяснилось, что после выхода указа среднесуточные расчеты за газ и электроэнергию упали в шесть раз! Причем по всем потребителям — теплокоммунэнерго, населению (кроме промышленности). И это притом что общий долг потребителей за отопительный сезон и так составил рекордные 3,3 млрд. грн.!Плохие последствия и для наших международных проектов. На следующее утро после подписания президентского указа — 3 апреля — мы проводили в Киеве Энергетический инвестиционный форум. Готовились к нему полгода, видели его как знаковое мероприятие, которое способно улучшить инвестиционный климат как минимум в энергетике страны. Форум действительно получился очень представительским, но в глазах иностранцев читался вопрос — с кем им теперь вести переговоры: с нынешним правительством или ждать формирования нового? Что делать с украинскими проектами — замораживать или нет? Два очень серьезных инвестиционных соглашения, которые должны были подписываться во время Форума, отложены.
В: Как вы оцениваете баланс газа на текущий и следующие годы? Ведутся ли уже переговоры о поставках газа в следующем году, о его цене?
О: Баланс газа на текущий год полностью сформирован за счет 20 млрд. собственной добычи, 55 млрд. импортных поставок, плюс газа в ПХГ. Украина потребляет 75-76 млрд. кубов в год, так что потребность полностью удовлетворена. В 2008-2009 годах баланс будет таким же — это зафиксировано в контрактах, разве что украинская добыча немного вырастет. Переговоры о цене газа следующего года мы начнем летом, объем, как я уже сказал, четко определен. Что касается хранилищ газа, то тут ситуация вообще очень оптимистичная. Благодаря теплой зиме мы вышли из отопительного сезона с 14 млрд. кубометров в хранилищах — это дает Украине уникальный шанс за лето полностью заполнить ПХГ газом и впервые с 1992 или 1993 года создать резерв на несколько лет вперед. Это будет лучшей гарантией надежности нашей газотранспортной системы. «Нефтегаз» начал закачку газа еще в марте, хотя традиционно период закачки начинался в середине апреля.
В: На прошлой неделе вы говорили, что украинская сторона уже подготовила проект нового протокола к газовому соглашению с Россией. Направили его уже «Газпрому»? Речь идет о ежегодном протоколе к газовым соглашениям?
О: Еще нет. Мы разослали свой вариант протокола межправительственного соглашения, который адаптирует договорную базу к сегодняшним реалиям, для прохождения украинских внутригосударственных процедур. Думаю, до конца апреля мы отправим его в качестве нашего предложения в «Газпром» и Минпромэнерго России. Наша инициатива состоит в том, чтобы условия расчетов за транзит природного газа в большей степени соответствовали интересам Украины. Это все, что я могу сказать до завершения переговоров.
В: И все же, что украинское правительство намерено предложить российской стороне? Будет ли предложено возобновить привязку ставки транзита газа к его цене? Будет ли предложено какое-либо изменение схемы поставок газа в Украину?
О: Ставка транзита зафиксирована межправительственным соглашением на пять лет. И прежде чем ее менять, надо понимать, что при любом увеличении тарифной ставки будет адекватное увеличение цены газа. Сегодня ставка транзита составляет $1,6 за транспортировку 1 тыс. куб. м на 100 км. При существующем объеме транзита «Нефтегаз Украины» зарабатывает около $1,7 млрд. в год. Допустим, мы эту ставку увеличиваем до среднеевропейского уровня — $3 за тысячу кубов т.е. на $1,4 по отношению к существующей. Это даст «Нефтегазу» дополнительный доход в $1,5 млрд. в год. Это первая цифра.
А теперь посмотрим на затраты. Сегодня Украина закупает 55 мрд. кубов по $130 за 1000 кубов и платит за это $7,1 млрд. Переход на мировые цены будет означать для нас цену газа около $230 за тысячу кубометров — т.е. дополнительные $100 на тысяче кубов. В пересчете на объем закупки, это $5,5 млрд. в год. Это вторая цифра… ак вот. При увеличении ставки транзита и цены на газ Украине придется дополнительно отдавать из своей экономики в экономику другой страны $4 млрд. в год. Кто пойдет на это?!
В: Но мы же не российский газ получаем…
О: А какая разница? Мы собираем среднеазиатский газ, законтрактованный «Газпромом», причем через RosUkrEnergo, которое наполовину принадлежит «Газпрому». И если нам дают это делать, то только по двум причинам: во-первых, через нашу территорию идет основной объем российского экспорта газа, а во-вторых, «Газпром» допущен на внутренний рынок Украины и работает на нем через СП с «Нефтегазом».
В: В марте предправления «Нефтегаза» Евгений Бакулин заявил о намерении НАК ввести своих представителей в координационный совет RosUkrEnergo. Решается ли этот вопрос?
О: Я считаю, что представители Украины должны участвовать в координационном совете RUE так, как это и было вначале. RosUkrEnergo осуществляет целый ряд стратегических для страны функций. И если представители Украины будут возвращены в координационный совет, они смогут сразу же, в ходе обсуждения решений, высказывать позицию страны. С другой стороны, это поможет украинскому правительству и «Нефтегазу» лучше понимать рыночные реалии и логику действий RosUkrEnergo. Я думаю, это было бы полезно обеим сторонам.
В: Какой будет позиция Минтопэнерго и Нефтегаза Украины на собрании акционеров «УкрГаз-Энерго» 28 апреля в части раздела дивидендов? Что выгоднее: поделить их или направить в инвестирование?
О: Минтопэнерго будет настаивать на разделе прибыли и наполнении бюджета, тем более что с учетом политической ситуации он будет дефицитным. Государство должно получать прибыль от деятельности совместного предприятия. Я думаю, что сумма дивидендов не настолько критична для НАК, чтобы серьезно сказаться на развитии компании. Наиболее прибыльные сферы деятельности «Нефтегаза» остались у него, и это дает нам основание считать, что его финансовое положение устойчиво. Кроме $2 млрд. кредитов, которые были взяты за два года хозяйствования предыдущих правительств, у «Нефтегаза» реальных проблем нет.
В: Вы — один из людей, которых пресса связывает с RUE. На чем основано это утверждение?
Думаю, я просто наиболее удобная мишень для обвинений. Я работал в первом правительстве Януковича, работаю во втором, и через меня можно попытаться бросить тень на руководство правительства. Примерно так, как та же Тимошенко пыталась в свое время обвинить в связях с RUE Виктора Ющенко. Действительно, в 2004 году я подписывал соглашения с «Газпромом», которые сделали RosUkrEnergo оператором транзита туркменского газа в Украину. Действительно, как представитель «Нефтегаза» я входил в координационный совет RUE, и это было одним из факторов сдерживания цены для Украины в тот период. Но если схема поставок газа через RUE такая плохая, почему же ее не поменяли два помаранчевых правительства за полтора года безраздельной власти в стране? Почему тогда Ехануров допустил RosUkrEnergo на внутренний рынок Украины? Почему до сих пор, когда звучит критика в адрес существующей схемы, реальной альтернативы никто не предлагает?.. Дело в том, что вплоть до сегодняшнего дня, несмотря на все недостатки существующей схемы, она является для страны наиболее выгодной. Она гарантирует объем поставки и цену — одну из самых низких, если не самую низкую, в Европе. При этом я не раз говорил и повторяю еще раз — если появится реальный поставщик газа, способный гарантировать необходимый объем по более привлекательной цене, я первым выступлю за подписание с ним контракта. Но ведь этого никто не предлагает! А обвинения в адрес RosUkrEnergo, меня лично, правительства в целом строятся на откровенной фальсификации и клевете. Самое печальное, что подобными методами не брезгуют, а наоборот, активно их используют, высшие должностные лица государства — как бывшие, так и нынешние.
В: В последнее время появились разговоры о возможной продаже «Укрнефти» RUE или «УкрГаз-Энерго». Можете ли вы это подтвердить или опровергнуть? Велись ли такие переговоры?
О: Насколько я знаю, государственный пакет акций не приватизируется, и 51% акций «Укрнефти» остается у государства. Что касается пакета группы «Приват» — если такие процессы идут, они идут в закрытом режиме, мы не обладаем такой информацией.
В: На последнем заседании Наблюдательный совет «Укрнефти» разрешил правлению рассмотреть возможность покупки азотных химпредприятий. Как вы к этому относитесь?
О: Министерство не имеет права блокировать развитие «Укрнефти», равно как и любой другой компании. Для «Укрнефти» это выход в нефтехимию, ведь азотные предприятия используют газ как сырье в своем производственном цикле. Как показывает мировой опыт, нефтехимия является одним из наиболее распространенных путей развития нефтяных компаний.
В: А это не противоречит работе «Укрнефти» как государственного предприятия, которое должно весь газ собственной добычи продавать на нужды населения?
О: Это противоречие заложено изначально. Решение о продаже украинского газа населению принято правительством исходя из наших сложных социальных реалий. Но по мере улучшения уровня жизни в стране эта диспропорция рано или поздно будет устранена. Обязательства по поставкам газа населению — это временное явление, от которого мы рано или поздно уйдем, и украинский газ будет продаваться по рыночным ценам. Если акционеры компании решат приобрести химические активы на перспективу, воспользовавшись сегодняшними низкими ценами на эти активы, то они имеют полное право это сделать.
В: Решен ли вопрос с «Укрнефтью» о продолжении добычи на западноукраинских месторождениях? Достигнута ли договоренность с Кабмином о снижении рентной платы?
О: Рента рассчитывается по формуле. Вопрос в том, как эту формулу применять. Мы считаем, что она должна применяться на базе существующих международных подходов, и рано или поздно мы к этой системе придем. Сегодня налоговая нагрузка на «Укрнефть» составляет 56% от ее оборота, «Укргаздобычи» — 60%. И я как член правительства поддерживаю, естественно, позицию первого вице-премьера, но тем не менее как профильный министр обязан искать компромиссы.
В: Прокомментируйте, пожалуйста, ситуацию с газораспределительными сетями. С чем связан ажиотаж вокруг облгазов? Почему именно сейчас государство решило усилить свой контроль над сетями? И как вы оцениваете возможность передачи всех газораспределительных сетей ДК «Укргазмережі»?
О: Почему сейчас? Очень просто. Когда прошло назначение правительства Виктора Януковича, в стране не хватало газа для отопительного сезона, запасы газа в ПХГ были недостаточны для обеспечения транзита, а на повестке дня стоял вопрос удорожания туркменского газа. Естественно, усилия и Минтопэнерго и «Нефтегаза» были сосредоточены на решении этих первоочередных проблем.
Затем, когда все эти проблемы удалось решить, страна уже стояла на пороге отопительного сезона, и наведение порядка на рынке распределения газа было отложено до весны. Облгазам дали шанс подтянуть свои расчеты за газ и вложения в сети.
Насколько я знаю, этим шансом облгазы, в основном, не воспользовались. Поэтому с весны начались собрания акционеров. По состоянию на сегодня такие собрания прошли примерно на 20 предприятиях. Мы просто приступили к наведению порядка, и я хочу, чтобы ни у кого не было сомнений — государство будет входить в свои права по управлению этими облгазами. Если же со стороны облгазов не будет понимания того, что деньги должны вкладываться в производство, в сети, в трубы, а не вымываться, мы, конечно, будем настаивать на передаче сетей «Укргазмережам».
Пока желания выполнять требования государства у большинства облгазов нет. И это неудивительно — за полтора года помаранчевых правительств они вообще забыли, что эксплуатируют государственное имущество, а само государство является их крупным акционером. В сети не вкладываются даже 4% от их остаточной стоимости. Зато сплошь и рядом были случаи манипулирования газом, который покупался для населения, а продавался промышленности, вывод денег через разного рода схемы…
В: Как выполняется меморандум с нефтетрейдерами — с их стороны и со стороны правительства? С чем связан такой стремительный рост цен на бензин?
О: Меморандум в целом выполняется. Конечно, есть нюансы и с одной, и с другой стороны, но в целом мы вышли на цивилизованное формирование цены за счет формульного подхода. И этот механизм работает. До последнего времени процесс был прогнозируемым, мы отсекли спекулятивную составляющую, и обществу было понятно, почему на рынке устанавливается та или иная цена.
Ситуация осложнилась в связи с выходом президентского указа и с желанием трейдеров заложить в стоимость топлива политические риски. Мы достаточно четко видим это на протяжении последней недели. Это касается и оптовых цен, и кое-где розничных. Они пока еще не вышли за верхнюю границу коридора (4,07 грн./л по А-95), разве что кое-где мелькает 4,10 грн./л. Но это только в Киеве, Донецке и Крыму, остальные области не дотягивают даже до нижней границы установленного коридора. Так что это чисто политические риски, других оснований я не вижу.
С другой стороны, присутствует сезонный всплеск спроса на нефтепродукты и, как следствие, цен. Но это традиционное явление во всем мире.
Правительство с осени перешло на либеральный режим регулирования рынка нефтепродуктов.
В: Насколько жизнеспособна идея создания стабрезерва нефтепродуктов?
О: Абсолютно жизнеспособна. Резерв создан и наполняется. Храниться он пока — до передачи в состав «Укртранснафты» госпредприятия «Транснефтепродукт» — будет на коммерческих базах. Кроме того мы у военных недавно взяли несколько нефтебаз.
В: Как вы оцениваете возможности прямого использования нефтепровода Одесса — Броды в обозримой перспективе? В частности, в контексте проекта Констанца — Триест?
О: Во-первых, проекта Констанца — Триест еще нет, есть декларация, которую подписали пять стран. Если проект будет реализован, то больше всего пострадает Турция, которая лишится доходов как от Босфора, так и от трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан. Одесса — Броды нацелен на потребителей центральной Европы: нефтеперерабатывающие заводы Польши, Словакии, Чехии, возможно, Австрии. Поставлять туда нефть из Триеста — это лишняя тысяча километров. А реальные перспективы загрузить Одесса — Броды каспийской нефтью появятся через 3 года, когда Баку — Тбилиси — Джейхан выйдет на полную мощность.
В: Так имеет ли Украина шансы сохранить свои позиции транзитера в условиях строительства новых нефте- и газопроводов? За счет чего страна может конкурировать с другими направлениями?
О: Мы уже вышли с рядом инициатив. В частности, это письменная инициатива премьер-министра по реанимации так называемого «малого» консорциума Богородчаны — Ужгород. Все межправительственные соглашения и договоры по проекту подписаны еще в 2002-2004 годах. Политически его целесообразность никто в Украине не оспаривает. А в случае реализации мы повысим загрузку нашей газотранспортной системы где-то до 19 млрд. кубов в год. Есть инициативы и по нефтяным маршрутам. Я, кстати, больше всего опасаюсь не проектов Бургас — Александруполис или Констанца — Триест, а так называемого «Восточного трубопровода», то есть ухода 30 млн. тонн нефти в год в направлении Китая. Вот это для нас действительно опасно. Уже сегодня существует жесткая конкуренция нефтетранспортных маршрутов. Еще три года назад нефть ехала на Запад из России цистернами, речными баржами и невесть чем еще. Строительство второй очереди БТС привело к излишку экспортных мощностей, а после строительства ВСТО (трубопровода Восточная Сибирь — Тихий океан.— Ред.) конкуренция обострится еще больше. Поэтому мы должны создать конкурентоспособные условия по транзиту, чтобы у нас были как можно лучшие стартовые условия. Мы, собственно, так и сделали по Одесса — Броды, создав маршрут, который более интересен нефтяным компаниям России, чем маршрут через Новороссийск. Поэтому он и заполнился на 9 млн. Ведь когда часть нефти уйдет, опускаться с 60 млн. тонн будет менее болезненно, чем с 40. Развернется жесткая конкурентная борьба за транзитные маршруты. Их уже и так больше, чем нефти.
