В Украине в рамках «Французской весны» показывают три фильма одного из самых титулованных европейских кинорежиссеров Жака Одиара — «Пророк», «Ржавчина и кость» и «Дипан».
Жак Одиар, которому в конце апреля исполнится 64 года — живое воплощение тезиса Хемингуэя, что творец должен жить долго. Нет, его ни в коем случае нельзя было назвать в молодости неудачником. Напротив, славу он попробовал на вкус еще в раннем детстве. Но это была слава отчасти чужая — просто Жак был сыном Мишеля Одиара, который почти сорок лет подряд выпускал в свет, как сценарист или режиссер, сразу несколько фильмов в год, и в итоге стал классиком. (Недаром его именем назвали площадь в Париже).
Сын же, хоть и пришел в кино рано, долгое время находился в тени отца. Можно сказать — царственной тени (иначе Жак в тридцать лет не участвовал бы в написании сценария культового «Профессионала» с Бельмондо в главной роли), но от этого ему вряд ли было легче. Первый свой фильм как режиссер Жак Одиар снял — случай в кино очень редкий — в 42 года, когда у его коллег за плечами обычно уже под десяток полнометражных картин.
Правда, у столь «преклонного» для новичка возраста было и одно преимущество — новичок точно знал, чего он хотел. Если его отец работал над фильмами любого содержания, то Жак с самого начала выбрал для себя жанр детектива, как бы максимально приближенного к реалиям (почему «как бы» — см. ниже). За исключением (да и то отчасти) фильма «Ржавчина и кость» работы Одиара — снятые в документальном стиле картины жизни французского городского дна. (Поначалу он даже увлекался дрожанием камеры, как будто снимать происходящее на экране приходилось с рук, тайком).
И награды, что с режиссерами детективных фильмов бывает в Европе не так часто, посыпались на него золотым дождем. Так, его лента 2005-го года «Моё сердце биться перестало» получила сразу 8 премий «Сезар» (французский аналог «Оскара»). Ну а дальше — больше. В 2009-м «Пророк», помимо 9 «Сезаров» и кучи европейских призов, получил Гран-при, второй по значимости приз Каннского кинофестиваля. А в 2015-м дошла очередь и до главной награды Канн — Золотой пальмовой ветви за «Дипана». Правда, снятый между ними в 2012-м году фильм «Ржавчина и кость» получил «всего лишь» премию «Гойя» за лучший европейский фильм, чем немало удивил кинокритиков, ожидавших очередного дождя наград.
Заметим, что все эти награды — не призы зрительских симпатий, а свидетельства выбора членов фестивальных жюри, то есть, попросту говоря, снобов. И поняв, чем им нравятся фильмы Одиара, мы сможем приоткрыть завесу над секретами вкусов современного европейского буржуазного (хоть кто-то и считает, что это прилагательное устарело, другого пока нет) истеблишмента.
Возьмем фильм «Моё сердце биться перестало», главный герой которого — риэлтор, который берется за реализацию особо трудных объектов. Например, квартир, которые путем самозахвата заняли африканские (в те годы — еще африканские) беженцы. Выселить их по французским законам довольно сложно, но герой с коллегами поступает проще — запускает на ночь в эти сквоты голодных крыс. И к утру квартиры очищены полностью. А свободное от работы время риэлтор играет на рояле классическую музыку и мечтает о том, как бросит свой криминальный бизнес и станет профессиональным пианистом.
Правдоподобно? Насчет крыс — наверное, да (хотя кто его знает, как у них там на самом деле). А вот насчет рояля — вряд ли. Но не менее правдоподобно, чем история любви безногой девушки и бывшего магазинного охранника, а ныне подпольного кулачного бойца в «Ржавчине и кости». Марион Котийяр, которая из жаркой сексапильной красотки в «Такси» ко времени съемок этого фильма превратилась в отличную драматическую актрису, «вытягивает» мелодраматическую историю блестяще, но веришь в нее все-таки с трудом. Что не мешает, впрочем, смотреть фильм, затаив дыхание и спрашивая себя — ну чем там у них всё кончится, расставанием или брачным союзом? Ведь это только в голливудских фильмах финал ясен заранее.
Точно так же и в «Пророке» двухчасовая история превращения попавшего в тюрьму неграмотного арабского парнишки в босса, который обвел вокруг пальца все этнические преступные группировки, эдакого «Крестного отца» по-французски, тоже не воспринимается как слепок с реальности. Но и смотрится с неослабевающим интересом — вот главный герой поднялся еще на одну ступеньку в преступной иерархии, вот на еще одну. А вот он «разводит» сразу две группировки так ловко, что и зритель не сразу «врубается».
По сути, аналогичные претензии насчет правдоподобности можно предъявить и к «Дипану», о котором мы уже писали. Правда, Золотая пальмовая ветвь за него, по идее, должна была бы снять все вопросы. Кроме одного, главного, который мы задали в начале — так чем же Одиар берёт за живое пресыщенную интернациональную кинематографическую элиту?
Да тем, что умело сочетает в своих фильмах сказку с былью или, точнее сказать, быль со сказкой. Для начала он берет актуальную и реальную проблему. В «Пророке» и «Дипане» — криминальную сторону жизни многочисленных иммигрантов, играющих всё более важную роль среди населения Франции. В «Ржавчине и кости» — проблемы инвалидов, которые хотят не только полноценного участия в общественной жизни, но и любви и семьи. А затем замешивает на этих дрожжах неправдоподобный (добавим тут еще и «Мое сердце биться перестало») сюжет. А в итоге — получает кучу французских и международных кинопремий.
Почему? Ответ напрашивается сам собой. Да потому что французскому (да и европейскому) среднему классу, чьи вкусы представляют жюри кинофестивалей и кинонаград, реальные проблемы совершенно не нужны. Попробуйте добавить среднестатистическому французу один рабочий час в неделю или год к возрасту выхода на пенсии — и тут же получите, как показывает практика, миллионные демонстрации.
Вот кино – другое дело. Тут рядовой европеец посочувствовать готов. Но в кино. А в реальности — только в том случае, когда проблемы обещает взять на себя государство. Точнее сказать, когда государство гарантирует, что эти проблемы не коснутся непосредственно его, француза. И что он будет смотреть на них со стороны, как в фильмах Одиара.
И это, кстати, одно из возможных объяснений того, что произошло на недавнем референдуме в Нидерландах. Не то, чтобы совсем уж «моя хата с краю», а что-то вроде «моя хата — в кинозале».
Автор: Борис Стрехов
