Долларизация украинской экономики — давняя головная боль властей. Однако лекарства против нее кто-то прописал не те.
На прошлой неделе прозвучали очередные призывы к Нацбанку по ограничению использования валюты. В частности, один из банкиров призвал НБУ снизить привлекательность валютных депозитов, которые пользуются огромным спросом (2/3 новых вкладов), несмотря на низкие ставки.
Нацбанк в последнее время только то и делает, что вводит различные валютные ограничения. Из наиболее ярких — паспортизация наличных валютообменных операций прошлой осенью. Однако что это дало? В прошлом году физлица купили валюты на $13 млрд. больше, чем продали. Причем среднемесячное сальдо до паспортов составило $1 млрд., после — $1,4 млрд.
Еще больше бесит, когда власти называют курс доллара курсом гривни. Вчитайтесь еще раз — соотношение гривня/доллар называют «курсом гривни». В словосочетании не фигурирует слово «доллар», он как бы есть по умолчанию. Вам не кажется, что в стране, национальной валютой которой является гривня, именно она и должна использоваться по умолчанию в любых словесных конструкциях? Да, рыба гниет с головы…
Также многие забыли, что означает «свободно конвертируемая валюта», которая стала синонимом «взрослой» валюты. Фраза не имеет никакого отношения ни к использованию центральными банками других стран в качестве резервной, ни тем более к каким-то эмоциональным категориям вроде уважения. Свободная конвертация — это всего лишь сам факт разрешения валютообменных операций на уровне местного регулирования. Иными словами, сделать гривню свободно конвертируемой может только наш собственный Национальный банк. Однако пока что он лишь усиливает ограничения.
Возможно, они и мешают некоторым людям купить валюту. При этом психологически они вызывают спрос у множества других. Запретный плод сладок. Пока кто-то будет накладывать ограничение на что бы то ни было, он будет искусственно создавать из этого ценность. А пока есть ценность, всегда будут желающие ее купить. По любой цене, с нарушением любых запретов. Как алкоголь во время сухого закона. При этом оборот этой ценности будет уходить в тень.
Более-менее еще можно понять использования иностранной валюты в быту для ценообразования. Проще запомнить, что автомобиль стоит $60 тыс., а не 480 тыс. грн. Особенно удобно использовать евро — если округлить курс, для пересчета сумм достаточно убрать/добавить ноль. Кстати, в регионах нашей страны, физически ближе к еврозоне, многие так и делают. К тому же некоторые почему-то считают, что чем дороже валюта, тем она «круче». Но все-таки это вторичное удобство, тогда как сама привычка возникла по другим причинам.
Причина эта — гиперинфляция начала девяностых, и она давно позади. Конечно, пройдет еще немало времени, прежде чем люди привыкнут, что инфляция измеряется однозначным числом. Да, в отдельные годы это не так, но если рассматривать валюту в качестве инструмента сбережений, различие в процентных ставках между гривневыми и валютными депозитами покрывает инфляцию.
В любом случае, чтобы помочь людям распрощаться с валютной шизофренией, регулятору следует быть осторожнее с ограничениями. Возможно, их не стоит отменять одним махом. Это стоит делать постепенно, и, как минимум, не вводить новых. И не ожидать быстрых результатов — это работа не на один год.
Дмитрий Горюнов, и.о. главного редактора
