"Ни Барак Обама, ни европейские политики не в силах ничего сделать с Путиным. Но рынок победит и его" пишет российская журналистка Юлия Латынина в своей колонке для "Новой Газеты".
Итак, согласно данным Международного энергетического агентства 2014 года, США стали мировым лидером по добыче нефти, обогнав Россию. За год они увеличили добычу на 1,5 млн баррелей/сутки — до 11,81 млн. Россия добывает в сутки 10,93 млн баррелей. И рост в США не спешит замедляться: даже при цене нефти в 50 долл. за баррель 40% сланцевых скважин продолжают быть рентабельными.
Такая же ситуация была в 2009 году, когда США впервые обогнали Россию по добыче газа. Тогда Россия добыла 575 млрд куб. м газа, а США — 620 млрд куб. м. С тех пор разрыв только продолжает увеличиваться. И в том, и в другом случае речь шла о сланцевом газе — и сланцевой нефти.
Заметим, что США не именуют себя «великой энергетической державой». Им это в голову не придет, хотя, понятное дело, даже в 2008 году США немногим уступали «Газпрому» в добыче газа (они добыли тогда 580 млрд куб. м против российских 640 млрд куб. м).
Дело в том, что «великая энергетическая держава» переводится с духовно-скрепового на простой русский как «сырьевой придаток», а США не являются сырьевым придатком. При всей важности добычи нефти и газа в экономике США для них куда важнее производство других товаров. ВВП одного только штата Калифорния сейчас, после падения рубля, в два раза больше всего ВВП России и, понятное дело, — вовсе не за счет добычи нефти и газа в Калифорнии, а за счет Силиконовой долины.
Кроме этого, США и Россия используют свои углеводороды по-разному. Россия либо сжигает их сама, либо экспортирует. В США же львиная доля газа идет на нужды нефтехимической промышленности.
Поэтому, когда цена на углеводороды падает, то страна, которая просто экспортирует сырье, терпит чудовищные убытки. Что же до страны, которая углеводороды перерабатывает, то ее доходы, наоборот, растут.
С 2009 года, когда цена газа на Henry Hub упала с 700 до 80 долл. за 1000 куб. м, нефтехимия США переживает второе рождение. Компании, стоявшие накануне банкротства, показывают рекордные прибыли, и уже к 2013 году в США осуществлялось 110 новых нефтехимических инвестиционных проектов общей стоимостью 77 млрд долл.
Что же касается России, то, получив за время правления Путина 3,5 трлн долл. от экспорта углеводородов, Россия вовсе не обзавелась хоть сколько-нибудь современной нефтехимической промышленностью. Кремль зарывал десятки миллиардов долларов на строительстве трубопроводов, которые никогда не окупятся, но ни разу не подумал о создании современного нефтехимического производства. Для сравнения: Китай инвестировал в нефтехимию около 5—6 млрд долл. ежегодно.
Единственным объяснением этому может служить то, что, вопреки всем красивым словам и духовным скрепам, в Кремле сидят временщики, которые не верят, что им удастся удержать власть. Поэтому им нужно немедленно распилить бабло на зарывании в землю трубы, а нефтехимический комплекс, который будет приносить прибыль через 5 лет, не соответствует главному принципу экономики РОЗ (распил-откат-занос, по Белковскому).
Великий американский сланцевый бум подчеркнул разительную разницу между Америкой и Европой. В Европе достаточно сланцевого газа, однако добыча его затруднена из-за европейской бюрократии и активизма «зеленых», которых, кстати, часто щедро финансирует Кремль. В Америке же, в Техасе, дело обстоит просто: купил участок земли — и делай с ним что хочешь. Хочешь — строй, хочешь — бури. Не во всех штатах так просто, но тем не менее Америка продолжает быть рыночным обществом, в отличие от Европы.
Американский сланцевый бум драгоценен двумя вещами. Во-первых, он демонстрирует несостоятельность известной сказки о «нефтяном проклятии». Ну это насчет того, что если страна богата углеводородами, то она обречена на рентную экономику, духовные скрепы и авторитаризм, как Россия или Саудовская Аравия.
Там, где производство и переработка нефти развиваются по законам рынка, никакого «нефтяного проклятия» не возникает. Оно возникает только тогда, когда государство монополизирует добычу углеводородов и под разговоры о «стратегическом сырье» сажает себя на нефтяную ренту, а население — на зависть и шовинизм.
Но самое главное — американский сланцевый бум демонстрирует, что законы рынка еще никто не отменял. В течение последних 15 лет цены на углеводородное сырье поднялись высоко — безумно высоко. Никогда, с поправкой на инфляцию, за весь ХХ век цены на нефть не поднимались выше нынешних 20—30 за баррель, и вдруг они перевалили за $100, $120 и даже $140. Это вызывало к жизни целый сонм паразитических петрократий, экспортирующих нефть, коррупцию и насилие, уверенных в богоизбранности и безнаказанности.
Но на рынке всегда спрос рождает предложение, и заоблачно высокие цены на углеводороды породили новые методы добычи этого сырья — разумеется, не во всех странах, а только в тех, где, как в США или Китае, еще сохранился рынок.
Так получилось, что мировое падение цен на нефть совпало с войной на Украине. В Кремле это, естественно, склонны интерпретировать в духе теории заговора, и даже мягкосердечный президент США Барак Обама, которому нечем похвастаться ни в противостоянии боевикам ИГИЛ, ни в противостоянии Путину, принялся приписывать себе заслуги в деле ослабления российской экономики.
На самом деле это события не связанные, но сопряженные. Война на Украине явилась российским следствием высоких цен на нефть: в Кремле решили, что отныне все позволено. Бум сланцевой нефти явился американским следствием высоких цен на нефть: рынок решил, что сланцевая нефть выгодна.
Собственно, это и есть главный урок: ни президент США Барак Обама, ни тем более европейские политики не в силах ничего сделать с президентом Владимиром Путиным. Но рынок победит и его, как рынок победил в начале 1990-х СССР. Главное, чтобы ко времени этой победы Россия еще была жива.
