Диана Антохина, партнер ЮК «Эйдиком»
С точки зрения вклада в мировую культуру самым продуктивным был Китай — порох, книгопечатание, иероглифы, кунг-фу, астрология, зонтики и многое другое. Но меня в данном случае интересует другое достижение китайской мысли — судебный прецедент, авторство которого ошибочно приписывают англосаксам. Интуитивно идут в направлении прецедентного права и украинские адвокаты. Для нас уже стало нормой подкреплять свою позицию решением вышестоящего или аналогичного суда. И моя практика — не исключение. Уже на первом слушании по делу о пересчете процентной ставки по кредитному договору стало очевидно, что позиция судьи явно не в пользу моего клиента. Но пригодился «прецедент» — решение той же судьи по аналогичному спору, отмененное вышестоящей инстанцией. Я предоставила в дело копию ее отмененного решения, что не может не повлиять на процесс.
Украинский суд тоже движется к прецедентному праву, что подтверждает ст. 17 закона «Об исполнении решений и применении практики Европейского суда о правах человека». В ней говорится, что «суды применяют при рассмотрении дел Конвенцию о защите прав и основных свобод и практику Европейского суда по правам человека как источник права», а также впервые в новом законе «О судоустройстве и статусе судей» Верховный суд наделен правом издавать решения, в последующем обязательные для применения судами в аналогичных спорах с целью одинакового применения одних и тех же норм материального права. Другими словами, формировать судебный прецедент.
Намного больше опыта в этом отношении у наших российских коллег, где Конституционный суд признал за Высшим админсудом полномочия пересматривать дела, если последующая судебная практика разрешения аналогичных конфликтов будет иной. При этом КС сразу ограничил «аппетиты» ВАС по массовому пересмотру дел в связи с изменением практики.
Кредо противников прецедентного права, в целом, тоже давно известно — Украина не является страной прецедентного права. «Ну, кому вы доверите формирование правовых позиций, ну что это за судьи?!»— вопрошают они. Но, во-первых, прецедентная система позволяет существенно снизить влияние на судей телефонного права, коррупции. Узнать, «засевали» ли кабинет судьи или нет — дело трудное, подчас невозможное, а вот сравнить решение с уже сформированным прецедентом и сделать соответствующие выводы — пара пустяков.
Во-вторых, как быть в случае появления взаимоисключающих решений судов по аналогичным делам? Какой из них считать прецедентом? Разумеется, каждая из сторон будет ссылаться на выгодное ей определение. Судьи ведь тоже люди, им свойственно ошибаться. Но на то есть Верховный суд. Там прекрасно знают, где позарез необходим прецедент, и какой именно.
Кроме того, если прецедент противоречит закону, то судья вправе мотивированно отказаться его применять.
В любом случае, имея на руках прецедент, в суде отстаивать свою правовую позицию гораздо легче, нежели оперировать общими нормами закона. Сейчас юристы, по сути, бессильны перед каким-нибудь «гусятинским» судом и вынуждены договариваться уже потому, что если судья примет неправосудное решение, то плохо будет не ему, а бизнесмену, у которого возникнет «дыра» в балансе. Поэтому, прецедентное право для нас — это, так сказать, самая действенная антикоррупционная стратегия. Пусть даже подсказанная китайцами.
