Владимир Путин сделал то, чего от него требовал Запад, — призвал бойцов, захвативших административные здания в Донецке, Луганске и их окрестностях, не проводить свой «референдум» об отделении от Украины 11 мая. Голосование, сказал Путин так, чтобы его слышал председатель ОБСЕ Дидье Буркхальтер, надо отложить, «чтобы создать необходимые условия для диалога» с Киевом.
Путина часто обвиняют в игре в «Чапаева», в гопническом использовании права сильного. С упорством непризнанного гроссмейстера он продолжает играть в то, что считает шахматами.
Если сепаратисты отложат свое никому не нужное, заведомо нелегитимное голосование — его результаты все равно не признала бы ни одна страна, даже Россия, — станет понятно, что они уважают Путина (кто бы и без этого сомневался), но все еще не будет доказано, что он ими руководил.
А не отложат — это и вовсе ничего не будет значить. Если Путин руководит «ополченцами», он имеет все возможности отдать им приказ ничего не отменять, только уже не при Буркхальтере.
Слова Путина не предопределяют никаких действий со стороны пришлых бойцов в Славянске и местных мужиков с дубьем в Константиновке. Они также не выдают истинных намерений Путина: ни добрых, ни злых. Но чего еще мог бы потребовать от него Запад? Вот он публично призывает перестать раскачивать лодку, показывает, что ему не нужен повод для вторжения (и надо сказать, что множество поводов он уже отринул). Я, говорит Путин Западу, как и вы, хочу диалога и мира.
Беда в том, что пока Путин разыгрывает свою партию с Западом — который, как он считает, контролирует киевское правительство, — на Украине и думать забыли про шахматы. Там уже слишком далеко зашли за черту, отделяющую игру от войны.
У нас здесь один за другим выходят тексты интеллектуалов о том, что кровь — это ужасно. «Сжигать людей нельзя. То, что произошло в Одессе, — чудовищно. И этому нет и не может быть объяснений, оправданий и извинений», — пишет, к примеру, Авдотья Смирнова. Высказалcя на эту же тему Алексей Герман-младший, а Олег Кашин написал текст, из которого следует, что московские либералы, недавно ездившие в Киев на организованную Михаилом Ходорковским примиренческую конференцию, должны оправдываться после Одессы и «антитеррористической операции» под Славянском.
На Украине на все это смотрят иначе. Опросив украинских читателей своего блога, самый здравомыслящий из русских оппозиционеров, Борис Акунин, констатировал: «Очень многие сторонники единой Украины выступают за подавление мятежа силой». Среди моих киевских друзей таких большинство.
Шахматы для украинцев прекратились в конце января этого года, когда на Майдане погибли первые люди. Политики еще чесали затылки за доской, пытаясь найти решение, но игра уже переросла в войну. И сотник Владимир Парасюк 21 января поднялся на трибуну Майдана, чтобы заявить: «Мы, простые люди, говорим политикам, которые сейчас стоят у нас за спиной: Янукович не будет президентом целый год. Завтра до десяти часов утра он должен уйти. Я не буду многословным, не хочу начинать дурацкие разговоры, которыми нас здесь кормят уже два с половиной месяца. Я не верю в тяжелые политические процессы, о которых они говорят. Семьдесят семь человек положили головы, а они договариваются…»
Янукович поверил Парасюку, погрузил вещи в вертолет и покинул Киев. С тех пор было еще много смертей. Столько, что общий счет им перестали вести. Парасюк, сам того не зная, задал логику происходящего. Потому и не приносят результата никакие перезвоны мировых лидеров, никакие санкции, никакие Женевы. По доске по-прежнему движутся бессмысленные пешки и ферзи, но события происходят за пределами доски.
Революция уже не может остановиться. Она заранее отказалась от компромиссов. Больше того, у нее есть шансы на полную и окончательную победу: как и русские либералы, Путин предпочитает шахматы кровавой бане. Он захватил Крым только потому, что мог сделать это без стрельбы. Подталкивая обиженных на Майдан восточноукраинцев к антимайданщине, путинские эмиссары вряд ли ожидали танков и вертолетов, пусть и управляемых кривыми и дрожащими от страха руками. Впрочем, не факт, что и киевские командиры ждали столь ожесточенного сопротивления.
Нынешняя роль Путина в конфликте — такая же, как у западных лидеров: произносить слова, делать ходы, не влияющие на реальность. Повлиять на нее могут на самом деле только люди, сделавшие настоящие, грозящие им смертью ставки, — украинцы с обеих сторон.
Либо одна из сторон одержит военную победу — вероятно, все же киевские власти: в их распоряжении хоть и слабая, но армия, — либо противники решат, что дальнейшие потери излишни, и найдут способ организовать диалог.
Второй вариант менее вероятен, потому что в Киеве упрямо не видят, с кем говорить на востоке — или притворяются. Для Турчинова и его правительства важнее ежедневно объявлять кукловодом Путина. Он, однако, не будет играть эту роль публично, даже если еще недавно дергал за ниточки. Слишком велики будут репутационные потери для кремлевского альфа-самца, если он приложит серьезные усилия к замирению, а какие-то мужики с автоматами и дубьем его ослушаются.
Путин обязан своей властью — и нынешней почти всенародной поддержкой — как ни странно, тем самым московским умникам, которых сейчас отпугивает проливаемая на Украине кровь. Болотная могла превратиться в Майдан — но удержалась в бескровных рамках. С такими лидерами, как Акунин, Парфенов и даже Навальный — и без таких, как сотник Парасюк, — московский протест оказался для Путина лишь прививкой.
Шахматы, впрочем, были нашим сознательным выбором. Мы решили терпеть Путина, чтобы не было бойни. Украинцы, в отличие от нас, решили не терпеть и с топотом несутся по дороге, которую мы для себя закрыли. Куда? Они думают, что знают, но на самом деле ничего не видно впереди. Разберутся по ходу, как сумеют: теперь им уже ничего не страшно.
Думаю, мы на Болотной были правы, что не поддались соблазну насилия. Не все же нас будут обыгрывать, когда-нибудь научимся и мы ходить неожиданно, красиво и обезоруживающе. Победить бескровно — это более важная цель, чем просто победить.
С украинцами, однако, об этом бесполезно сейчас разговаривать. Можно было бы только воевать. Хорошо, что Путин, похоже, к этому склонен не больше своих московских противников.
