Элиту, равно как и интеллектуала, невозможно целенаправленно вырастить, ее представители появляются в ответ на соответствующий спрос общества.
Современная украинская элита очевидна – политики. Первым это, если не ошибаюсь, вслух произнес Владимир Литвин, тогда еще спикер украинского парламента. Увы, он был прав, именно таков сегодня спрос украинского общества. Огромное число молодых людей, намеренных получить университетский диплом политолога, тому подтверждение. Здесь уместно вспомнить знаменитое высказывание Блеза Паскаля о фривольности живописи, привлекающей наш взгляд к образам, оригинал которых оставил бы нас равнодушными; политологическое «анатомирование» украинских властителей, основанное, чаще всего, на слухах и домыслах, расцвечивает перед нами образы этих серых и скудных интеллектом людей. Тем не менее, Литвин был справедлив, они – элита. Об этом сообщает блогер Семен ГЛУЗМАН.
Нельзя строго судить человека, попавшего в условия, для него непосильные. Даже если другие люди могли это вынести. Пытки в советском НКВД или кабинетах украинской милиции многих сделали подлецами. Что ж, физиологические особенности у всех нас различные. Но столь же бессмысленно строго осуждать приспособительное поведение искреннего сельского юноши в советской университетской среде, научившегося лгать и писать неискренние стихи о любви к КПСС, Ленину. Очень уж хотелось этому юноше сделать литературную карьеру, «выбиться в люди».
Противно? Где же мое чувство брезгливости? Отвечу: легко и безопасно говорить правду о чужих, отдаленных грехах. Особенно в дни «торжества люстрационных законов». Кто-то из российских философов заметил: Мандельштама можно убить, но потом, подвергнув мифологическому мумифицированию, сделать цитатным столбом, указывающим «дорогу русской современной поэзии». Но никто из украинских философов и литературоведов не сказал, что все мы вместе, не только КГБ и его Пятое управление, убив в лагере Васыля Стуса, подвергли память о нем мифологическому мумифицированию в плохих учебниках для средней школы. Никто не сказал по такой причине: в составлении этих новых учебников принимали участие приспособившиеся к новым условиям кандидаты и доктора советских филологических наук, прежде писавшие для КГБ «экспертизы», подтверждавшие наличие идей и конкретных проявлений украинского буржуазного национализма в стихах и публицистике Васыля Стуса, Ивана Свитлычного, Игоря Калынця и других искренних литераторов эпохи Брежнева-Щербицкого.
Не заслуженная, не выстраданная большинством многих свобода. Внешняя свобода, не ставшая внутренней, осознанной, актуальной. Именно поэтому не произошла смена элит. Избрание крупного функционера-идеолога КПСС первым президентом независимой Украины – закономерность. Так должно было быть. Такова логика истории.
И все же. Знаю, что противоречу самому себе. Знаю, помню, что в определенной ситуации отказ от роли отщепенца, согласие с неправдой, фактически приводит к роли подлеца. Галилео Галилей испугался, совершил грех, сказал неправду. Он сказал то, что мы так часто слышим от своих близких, искренне заботящихся о нашем благополучии: «Молчи, достаточно жертвенности! Раньше ли, позднее ли, правда возьмет свое!» Они правы, наши близкие. Но Галилей, отступив от себя и от научной истины, не писал заявлений и открытых писем с протестом против антикатолической кампании зарубежной прессы. И не только потому, что таковой прессы не было. Многие наши сограждане – писали. Осуждали, не читая, Сахарова, Солженицына, Свитлычного, Стуса. Приспособились, выжили, стали академиками и народными депутатами. Они – элита. Видная, громкоговорящая. Они – за люстрацию. А я, их жертва, выжившая в лагерях, против.
Когда-то прочитал в дневниках у Альбера Камю (кстати, распространение нобелевской речи Камю – один из эпизодов моей преступной деятельности): «Каждый раз, когда я слышу политическую речь или читаю заявления тех, кто нами управляет, я ужасаюсь, и уже не первый год, оттого что не улавливаю ни малейшего оттенка человечности. Вечно все те же слова, все та же ложь». Зачем я все это пишу? Что предлагаю? Скоро выборы, надо бы определиться. А я не могу, все те же слова, все та же ложь.
