«Пока Путин тактически "сделал" своих бывших коллег по "Восьмерке" сразу на нескольких фронтах», - пишет российская журналистка Наталья Геворкян
Владимир Путин переигрывает Барака Обаму в Сирии. Президент России точно знает, чего хочет, чего не хочет и как этого добиться. Жизнь и судьба Башара Асада для Путина – не более чем способ вернуться в большую международную политику. И это возвращение состоялось, застав Запад врасплох. Россия заняла место за столом, на котором развернута карта Сирии, региона и в известной степени Европы. И навязала свою игру.
Позволю себе предположить, что Путин пришел в Сирию не для того, чтобы спасти Асада. Он пришел для того, чтобы никакие внутренние и внешние силы не помышляли о смене сирийского лидера. Из принципа, а не из-за конкретного Асада. Не зря российский президент так часто апеллирует к истории с Муаммаром Каддафи. Ему не нравится эта история, он примеряет эту историю на себя – с его точки зрения, даже несомненно тиран со стопроцентно фальшивым рейтингом не может быть уничтожен так, как уничтожили Каддафи. Он опасается (рациональные доводы тут не помогают, страх во многом штука иррациональная), что рано или поздно может оказаться в подобной ситуации. И он включается в войну в Сирии, чтобы отбить охоту у сирийцев и Запада решать проблемы через отстранение неугодного лидера. Это вовсе не значит, что при определенных обстоятельствах Путин не согласится на смену сирийского лидера, предоставив Асаду дачу на Рублевке, но это а) не будет как с Каддафи, б) не будет так, как хочет Запад, в) будет так, как Запад договорится с Путиным.
Именно в этом цель российского президента.
Путин не ведет войну с “Исламским государством”, Путин в Сирии каждый день объясняет Обаме, что тот – “хромая утка”, не способная на решительные действия, а Путин здесь и действует. При поддержке путинских вооруженных сил проасадовские подразделения вот-вот возьмут Алеппо. Российские потери в этой войне минимальны (во всяком случае, если судить по официальным данным). Пока американский президент ждал и надеялся, что Россия войдет в общую коалицию по борьбе с террористами, Путин делал то, что считал нужным, без и вне всякой коалиции. Сегодня без согласия России в Сирии не может быть не только перемирия, но даже доставки гуманитарной помощи. У Путина ничем не связаны руки, и, судя по всему, участи стать “хромой уткой” он надеется в своей карьере счастливо избежать, за что тоже опосредованно воюет в Сирии.
Массированные российские бомбежки Сирии придали ускорение мощной волне беженцев, которые в большинстве своем остаются в регионе (Ирак, Иордания, Ливан, Турция), но в значительной степени ищут убежище в Европе. В достаточном количестве, чтобы в ЕС возникли внутриполитические проблемы. Кажущаяся иррациональной у обычно более чем прагматичной Ангелы Меркель решимость “открыть двери” беженцам вызвала резкое падение ее рейтинга, недовольство в собственной партии и почти уверенность у многих наблюдателей, что время этого канцлера закончилось, пора уходить. И хотя в новогодней кельнской истории с агрессией против женщин, как показало расследование, лишь трое из 58 задержанных оказались беженцами, этого вряд ли достаточно для изменения настроений в Германии.
(…) Внешняя политика России сегодня предельно цинична, но, приходится признать, вполне эффективна. Сначала удачно перевели стрелки с Украины на Сирию. Добились, что США сели за один стол с Россией, чтобы решать сирийские проблемы. Добились от Обамы необходимости разговаривать с Путиным, ставшим политическим изгоем в “Восьмерке” после событий в Украине. Сыграли на противоречиях и проблемах европейских стран, разрушая единство в отношении санкций против Кремля. Усугубили проблему с беженцами, которая поднимает рейтинг европейских националистов и евроскептиков. Верно просчитали психологию германского лидера, которая, несмотря на свой мужской характер, вполне по-женски отреагировала на несчастье беженцев, создав для себя политические проблемы.
(…) Кризис лидерства плюс пошатнувшееся положение Меркель и чрезмерная нерешительность Обамы делают Путина влиятельным интриганом, решающим одновременно и внешнеполитические, и внутренние задачи. Патриотизм очень вовремя объявлен российской национальной идеей. Это вряд ли компенсирует низкие цены на нефть и экономические проблемы, но переведенные на внешний контур стрелки помогут объяснить, что жертвы ради величия страны порой неизбежны. А про отсутствие структурных реформ будут писать в своих блогах умные экономисты – для тех, кто это и так понимает.
Пока Путин тактически их “сделал”, своих бывших коллег по “Восьмерке”, сразу на нескольких фронтах. Это не отменяет сложного отношения к Кремлю после украинского кризиса, но победителей, как известно, не судят. С ними садятся за стол переговоров, что мы сейчас и наблюдаем. Как долго президент России способен удерживать удачу, какой ценой, если учесть, что война стоит денег, как и поддержка Асада? Как Путин будет торговать своей сильной позицией? Каковы его реальные цели? Вынудить Запад смириться? Оставить Путина править Россией так, как он правит? Внести раскол между союзниками? Изменить расстановку сил в Европе, разрушить единый фронт, чтобы договариваться по отдельности с главными игроками?
Серьезная опасность состоит не только в том, что авторитарный лидер переигрывает демократических. Серьезная опасность состоит в самооценке такого лидера. Как далеко может завести его – и весь мир – завышенная самооценка, к которой Путин склонен и которую стимулирует его ощущение “политика вне конкуренции”?
Мне несколько раз в последнее время задавали вопрос, будет ли Россия воевать с Турцией. Без улыбки, вполне серьезно. Если учесть, что Турция – член НАТО, то вопрос по сути означает: будет ли Путин воевать с НАТО? Еще пару лет назад никому бы не пришло в голову задать такой вопрос. Это и есть результат самоутверждения Путина. И чего больше в этом вопросе, изумления или опасения, я не знаю.
