Примирить, остановить агрессора - главная задача друзей Украины. Потому что без войны Путин проиграл, и оккупированные части Украины не помогут ему выстоять в том политическом безумии, которое он заварил.
Комментаторы, которые пытаются понять, о чем можно договориться с Владимиром Путиным, забывают об одном простой факте: сами переговоры на политическом поле – это уже достижение.
Потому что Путин предпочитает войну. На украинском политическом поле он давно проиграл, как, впрочем, и на сирийском. Именно потому, что его совершенно не интересовал уровень поддержки гражданами режима Виктора Януковича и не интересует уровень поддержки режима Башара Асада, он начинает военные действия. Аннексия Крыма, война на Донбассе – это смесь военных действий и сигналов. Сигналов о том, что Украина никогда не решала свою судьбу самостоятельно. И если России не хватает аргументов, доказательств правильности своей трактовки исторических фактов и интеграционных призывов, то танков и ракет у нее хватит на всех.
Именно поэтому главная задача Ангелы Меркель и Франсуа Олланда – вытащить рыбу на сушу. И пусть она там себе хорохорится и сохнет. Суша для Путина – это политическое поле. Поле, на котором он неизменно проигрывает.
На встречу в Париже российский президент захватил с собой аквариум сирийской авантюры и смог в нем вдоволь поплескаться, пока не пришел Порошенко и не начались переговоры по существу. Переговоры по украинскому кризису – это уже, конечно, суша. Конечно, эта суша больше напоминает болото, чем нормальную дорогу. Но все равно уже не поплавать.
Меркель и Олланд пытаются не дать Путину возможность вернуться на военное поле. Тех, кто считает, что это вообще не проблема, что украинская армия все равно «дала бы ему по зубам», хочу вернуть к событиям недавнего прошлого, когда оказалось, что у этой армии просто нет ресурсов противостоять тщательно подготовленной агрессии. Но даже если бы такие ресурсы нашлись – что представляла бы собой Украина, которая превратилась бы в поле сражений? Сколько ее граждан хотели бы воевать и сколько – хотели бы остаться в стране после войны, если даже сейчас, в мирное время, Украину оставляют сотни тысяч экономических мигрантов?
Патриотизм – отличное подспорье ресурсным возможностям и тотальной мобилизации нации. Когда нет ни того, ни другого, патриотизм буквально за несколько дней превращается в банальный коллаборационизм. Примеров тому в истории сколько угодно, но я – раз уж речь идет о встрече в Париже – вспомню патриотическую Францию, готовую сражаться с Гитлером до победного конца и приветствовать через несколько недель боев позорный режим маршала Петена. Когда я думаю об украинских политиках, я всегда ищу среди них этого потенциального маршала – причем ищу отнюдь не в «оппозиционном блоке» или в московской эмиграции, а среди самых что ни на есть патриотических патриотов.
Только со временем мы поймем, чем Меркель и Олланд удерживали Путина от войны – угрозой усиления санкций, уговорами, психотерапией, обещаниями возобновить сотрудничество в случае окончания конфликта. Но со своей задачей они справляются – вопреки тем, кто считает их соглашателями и тайными союзниками Кремля, и вопреки тем, кто считает их американскими марионетками и врагами собственного бизнеса. Собственно, и тех, и других объединяет друг с другом – как и с российскими шовинистами и украинскими «диванными патриотами» – одно-единственное слово – безответственность.
А Меркель и Олланд – ответственные политики. Политики, которые знают, что рыба на суше рано или поздно задохнется.
